– Позвоню кое-кому и расскажу.

– Ладно, я пока займусь другими делами. Вылетаем через полчаса.

Иван вернулся в дом, сел на кровать в своей спальне, позвонил Бугрову.

Капитан «Дерзкого» линию не включил и ответил через минуту, извинившись, что был занят. Из его слов выходило, что он, в отличие от членов экипажа, получивших право на заслуженный отдых, находился в данный момент на борту космолёта, проходившего техосмотр на лунном космодроме Коперник.

– Слушаю, Иван Кириллович.

Виталий Семёнович Бугров не просто слыл предельно решительным и жёстким капитаном, он таковым был, умудряясь при этом снискать любовь и уважение не только у членов команды, но и у всех людей, так или иначе связанных с ним.

Ему исполнилось тридцать восемь лет, он был невысок, но плотен, крутоплеч, узколиц, с выдающимися скулами и твёрдым взглядом светло-серых глаз. Поглядев в эти глаза, хотелось встать по стойке «смирно» и щёлкнуть каблуками.

Иван невольно подтянулся.

– Виталий Семёнович, прошёл слух, что в Агентстве решается вопрос о посыле экспедиции к Орлу.

Каменное лицо Бугрова осталось невозмутимым.

– Существует такое намерение.

– А мы? Я имею в виду наш крейсер? Разве не нас посылают в разведку?

– Вопрос не решён. Во-первых, почти каждая страна имеет ГСП-корабли, и все рвутся в бой, в том числе частные компании, жаждущие завладеть космическими сокровищами. Во-вторых, мы только что вернулись из похода и имеем право отдохнуть.

– Но Филипп уже собрался лететь!

Бугров приподнял бровь.

– Каледин? Это он сообщил тебе о сборе?

Иван покраснел.

– Позвонил несколько минут назад.

– Да, возможно, группа Шустова будет участвовать в походе.

– Неужели они полетят на другом корабле?

– Тебе-то что за дело? Кого назначит Агентство, тот и полетит. Тебе мало одного конфликта с Калединым?

– Он извинился… да и не очень-то он виноват. Я уверен, что ничего плохого больше не случится.

– Отдыхай, Иван. – Бугров посмотрел куда-то в сторону, и его «призрак» перед глазами Ломакина исчез.

– Поговорили… – вслух проговорил Иван, обескураженный сухостью капитана.

Но мобильный мяукнул опять. Перед глазами сформировалось лицо Бугрова:

– Ты где сейчас?

– В Полтаве, – ответил удивлённый Иван.

– Позвони вечером, возможно, понадобится визит к начальству.

– Есть позвонить! – вытянулся обрадованный молодой человек.

Совещание в российском Центре космических исследований закончилось за полночь. Правда, Ивана вместе с другими членами экипажа «Дерзкого» в зал заседаний Центра, расположенного в российской же станции «Салют-2000» над Землёй, не пропустили. Он был вынужден ждать капитана Бугрова в зале фрилайфинга с великолепным видом на ночную сторону планеты. «Салют» висел в одной точке орбиты над Москвой на высоте семисот километров, и с помощью систем дальновидения из зала можно было разглядеть любой город России, а при желании и любой его район.

Сидели за двумя столиками, трепались ни о чём, ожидая решения комиссии о посыле именно российского корабля. Шутили. Надеялись. Верили в судьбу.

Капитан Бугров появился в зале, как всегда уравновешенно-невозмутимый, вместе с седовласым профессором Шустовым, руководителем исследовательской группы РАН, специализирующейся на изучении экзотических объектов в космосе. Оба были увлечены каким-то спором и отвлеклись от него, лишь когда к ним бросились молодые навигаторы, бортинженеры и операторы «Дерзкого».

– Виталий Семёнович! – заговорил Леон Батлер, кванконик корабля, сменивший за три дня отдыха прежнюю «спартанскую» причёску (ёжик) на жёлто-фиолетовые лохмы йети.

– Всё в порядке, орлы, – оглядел экипаж Бугров, останавливая взгляд на Фьоретте Месси; она заведовала системами защиты корабля и была признанным знатоком оружия. – Фьори, мне говорили, что вы…

– Не берите в голову, капитан, – перебила Бугрова черноволосая и черноокая красавица, пользующаяся непререкаемым авторитетом даже у признанных специалистов военного дела. – Он подождёт.

Иван покосился на соседа, Альберта Полонски.

– Она собралась замуж, – шепнул ему второй навигатор корабля. – Хотела сыграть свадьбу.

– Что ж, товарищи любители экзотики, – сказал Бугров будничным тоном, – могу поздравить: утвердили наш коллектив. Три дня на сборы, и жду всех на Луне.

– Ура! – дружно вырвалось из четырёх молодых глоток.

Фьоретта только улыбнулась.

Капитан перевёл взгляд на Ивана.

– Порыбачить успел?

– Ага, – расплылся в улыбке молодой человек.

– Что поймал?

– С десяток стерлядок, пару сомиков.

– Отличный улов!

– Я не один ловил, – признался Иван.

– Люблю стерлядь, запечённую в сметане.

– Я тоже.

Космолётчики зашумели, выражая свою радость своей же востребованностью.

– Мог бы пригласить на уху, – заявил Андрей Нарежный, первый навигатор «Дерзкого».

– Впереди три дня, наловлю и приглашу, – пообещал Ломакин.

Разошлись повеселевшие, обмениваясь полученной информацией о цели полёта и обсуждая характеристики обнаруженной в созвездии Орла планеты.

Полонски догнал Ивана в зале орбитального лифта, соединённого шпагой безгравитационного канала с терминалом в подмосковном Королёве, приобнял за плечи.

– Ты действительно стерлядь ловил?

– Зуб даю!

– В Полтаве?

– В десяти километрах от города, мы с отцом место знаем. Чем тебе Полтава не нравится? Наши речки знаешь какие чистые? Не то что в вашей Польше.

– Националист, – засмеялся Альберт.

– Полтава, между прочим, была украинской, пока лет семьдесят назад Украина снова не присоединилась к России.

– Прилетим с Орла, прилечу к вам в Полтаву, проверю, ловится у вас стерлядь или нет. Я с детства рыбачу.

– Я тоже. Договорились.

На том и расстались.

«Дерзкий» не зря считался самым совершенным покорителем космических пространств. Выполненный по модульной схеме, он мог легко менять агрегаты, технические системы, интерьеры и объём, что позволяло ему совершенствоваться без длительных капитальных ремонтов и профилактических работ.

Будучи трансформером, крейсер мог менять и геометрию корпуса в зависимости от внешних условий. На космодроме в кратере Коперник он смотрелся как сложная зеркальная полусфера со множеством красивых геометрических переходов, изгибов и выпуклостей диаметром около четырёхсот метров. Но, взяв старт и удалившись от Луны на тысячу километров, крейсер превратился в ещё более сложный сгусток готически-фрактальных конструкций, по форме близкий к наконечнику копья. Готику порождали антенны ГСП, сворачивающие пространство в подобие «струны». Центральный пост космолёта прятался в модуле высшей защиты, под слоем силовых преобразователей, а его продолжением был жилой отсек и кают-компания, не потерявшая своего назначения и в век совершенства дополнительных реальностей и компьютерного общения.

Двадцать третьего июля «Дерзкий» проверил работу двигательно-опорного комплекса, преодолев одним прыжком расстояние от Луны до Нептуна. Экипаж провёл очередной техосмотр, побаловал себя кофе-пати в кают-компании, где собралась вся исследовательская группа в количестве пяти человек. Руководитель экспедиции Шустов произнёс трогательную речь, призывающую соблюдать инструкции в экстремальных ситуациях, особенно СРАМ[2], и космолётчики ещё раз обсудили все известные им данные о цели полёта – планете в форме бублика, которая (форма) предполагала наличие разумных сил у звезды в созвездии Орла. Подразумевалось, что планету такой геометрической формы природа не в силах создать самостоятельно.

В составе экипажа «Дерзкого» никаких изменений не произошло. Это был сплочённый прошлыми полётами коллектив космолётчиков, имевший богатый первопроходческий опыт, и руководство Международного Центра пошло на поводу у Роскосмоса, предложившего кандидатуры экипажа, не стало настаивать на привлечении к рейду других космонавтов из отряда экзот-рисконавтов. Тем более что капитан Бугров был категоричен в своём решении оставить ядро команды неизменным.