— Лучше ты мне скажи, с чего тебя вдруг заинтересовала моя жизнь на данный период времени. Поржем вместе.

— Почему сразу поржем? Может быть, всё серьезно до ужаса?

— Ты бы уже заявил жутко таинственным тоном: «Ах, Винс, это не телефонный разговор!»

— Ну, твоя правда, — Сэм тяжело вздохнул. — Что-то ребята Гонсалеса меня напрягают последнее время. Не иначе как нашел себе инвестора и расслабился, придурок.

— Хорош инвестор — какой-то пацан без образования, который долбится кокаином и взирает на всех с видом императора планеты.

— Ну и пусть долбится, нам-то какое дело?

— Никакого.

«Практически никакого», — мысленно уточнил Винс, почему-то вспоминая злобный, колючий взгляд этого Джека.

«Джейк», — елейно исправивший голос будто бы действительно прозвучал рядом, действуя на нервы ненужным напоминанием. «…но стоит мне только позвать его обратно…»

— Так что там с Гонсалесом? Неужто бедняге наскучило изображать пресмыкающееся в твоем присутствии?

— Не смешно. Я считаю, что он действительно зарвался, если нарушает субординацию.

— В смысле? — Винсент распрямился. — Копа замочили?

— Нет. Непонятная ситуация… — в трубке послышался шелест. — Вот, мне недавно пришел факс от Грейса. Крейг Бишоп, гражданин США, сорок один год, был убит выстрелом в голову, на улице Пейдж-стрит… Интересный, кстати, выбор — жилая улица. М-м-м, ну что еще? Смерть наступила в восемь часов и девятнадцать минут после полудня. Стреляли с расстояния примерно тридцать-тридцать пять футов, пуля прошла насквозь.

— Э-э-э… и что? Что этот Крейг Бишоп сделал великому Хосе? — ехидно поинтересовался он, искренне удивляясь тупости отдельных человеческих индивидов.

— Ничего. Вообще никому и ничего не сделал. И скорость не превышал. И исправно платил налоги! — с сарказмом закончил Верджер.

— Короче, зря жизнь прожил.

— Именно.

— Но вот при чём здесь мы с тобой?

— Всё как всегда: Блэкстоун у нас ни при чём. Люк, помнится, тоже был вечно ни при чём. Вспомни, где он сейчас!

— Не сравнивай меня с Фонтэйном. Мы с ним абсолютно разные люди.

Насмешливое хихиканье Верджера выводило из себя еще больше, чем его нравоучения.

— Тут ты прав, Винс. Люк хоть и был таким же эгоистичным болваном, но тут уместно вспомнить, что если хочешь жить припеваючи, то не следует кого-то ставить выше себя. А у Люка было аж двое таких людей. Вывод, сынок: у простых смертных есть люди, которые значат несколько больше, чем собственная задница.

— Подожди, подожди! — нервно хрустя пальцами свободной руки, Винс подкурил сигарету от конфорки газовой плиты, попутно чуть не подпалив волосы, с охотой стремящиеся навстречу аутодафе. — Вот если ты сейчас намекаешь, что мне наплевать на Алфи, то я без прелюдии посылаю тебя…

— Полегче, Винс. Не стоит толковать мои слова так прямолинейно, как ты это любишь делать. Лучше подумай, почему же тебя терпит… как же там… «красивый, умный, обаятельный, и жутко вредный».

— И почему же? — он и сам был не прочь узнать, почему Алфи его терпит.

— Да потому же, дубина, почему и я: он тебя любит!

— Я знаю, — не зная, куда себя деть, Винс взгромоздился на довольно узкий для его комплекции подоконник.

— Слава Богу!

— Но это же… бред! Зачем ему любить меня?

— Хм… запущенный случай. Винс, тебя Джинни в детстве головой об пол не роняла? — заботливо поинтересовался Сэм.

«Если он сейчас не закатывает глаза с мученическим видом, то моей интуиции пора переезжать на помойку».

— Не роняла. Джинни меня холила, лелеяла и прививала хороший вкус, которого ты, Сэмми, напрочь лишен.

— Вот только уму-разуму не научила. Ладно, чего уж переливать из пустого в порожнее… Мне еще с Хосе надо переговорить. И не забудь о том, что я сказал.

— О чём именно? — это были истинно родственные взаимоотношения — один наезжает, а другой косит под дурачка.

— Обо всём, Блэки!

Уже прицелившись было телефоном между диванных подушек, Винс опустил руку и обреченно уставился на него.

«Пейдж-стрит… А это, кажется, та улица…» — сие запоздалое открытие радости не прибавило.

Может быть, это паранойя. Может быть, это настойчивое желание увидеть в Форестере исчадье ада.

Телефон абонента выключен, или находится вне зоны обслуживания…

А может быть, это интуиция не хочет на помойку и на всю катушку эксплуатирует отведенный ей срок.

Алфи никогда не отключал мобильный просто так, и стопроцентно не стал бы делать это просто из вредности. И всегда следил за тем, чтобы телефон был заряжен.

«Однажды он уже выключил мобильник, да-а?» — услужливо напомнило подсознание.

Не продолжать же клоунаду с автоответчиком, в самом деле?..

Электронный голос — брат-близнец предыдущего оратора — сообщил, что он может оставить сообщение после звукового сигнала.

На раздумье ушло от силы десять секунд. А потом срочно понадобилось отправиться за сигаретами.

На Пейдж-стрит, разумеется.

Просто клиент. Считай, что это просто клиент…

У меня подкашивались ноги, но я изо всех сил старался держаться прямо.

И на моих глазах никого не застрелили, о нет… Всё хорошо, все просто замечательно.

Просто клиент.

Малообщительные мордовороты в мятых рубашках погрузили меня в свой автомобиль и полчаса спустя высадили возле отеля «Четыре сезона».

Отель «Четыре сезона»! И он еще будет говорить, что я сноб! Нервно посмеиваясь, я вошел внутрь здания, отмечая эту киношную фешенебельность, типичную для дорогих отелей. Вся эта лепнина на потолках, бликующие поверхности, убедительно изображающие мрамор, позолоченные пуговицы на форме обслуживающего персонала. Нужно было идти сюда в своем утреннем обличье — с перекати-полем вместо прически и в рубашке Блэкстоуна…

Что ты делаешь, идиот? Зачем думаешь сейчас о Блэкстоуне? Решимости это не прибавит.

— Добрый вечер. Я в номер 646, — называю только номер, согласно полученным от мордоворотов указаниям.

— Ваше имя, пожалуйста? — безукоризненно вежливо осведомился портье.

— Альфред О’Нил.

Внеся мое имя в журнал посетителей, портье объяснил, на каком этаже выходить.

Несмотря на мое страстное желание, заблудиться по дороге не удалось. Почти минуту я стоял возле двери, раза три-четыре подняв руку, чтобы постучать. Когда же, наконец, мне это удалось, дверь распахнулась, являя передо мной Джейка, дымящего сигаретой и ленивым движением оправляющего воротник.

— Пунктуален как всегда, — саркастически протянул он, окутывая меня облаком мерзкого табачного дыма.

— Что есть то есть.

Свободной от сигареты рукой он аккуратно сгреб меня за грудки рубашки и втянул внутрь комнаты. Меня покоробило бы от такого бесцеремонного обращения, не будь мне всё до такой степени безразлично.

— Чай, кофе?.. Вермут?

— Обойдусь, — я прикрыл за собой дверь. Такое ощущение, что я налег на створки медвежьего капкана, побуждая его захлопнуться.

— Ты проходи, располагайся.

Проходи. Располагайся. Это даже не смешно. Пока я плелся на звук его голоса, Джейк успел избавиться от сигареты и теперь взирал на меня поверх бокала с мартини. С мартини, это я знаю наверняка.

— Я могу просто раздеться, или тебе стриптиз под музыку? — стараясь, чтобы в голосе звучало как можно больше яда, осведомился я.

— Не стоит утруждаться, — он подошел ко мне. Неторопливо расстегнул две верхние пуговицы на моей рубашке и отошел, словно бы любуясь кардинальными изменениями. — Я не щепетильный, справлюсь сам.

— Рад это слышать.

В воздухе повисла неуютная тишина. Точнее, неуютно было мне — Джейк же, судя по всему, получал почти сексуальное наслаждение, пристально разглядывая меня и словно бы пытаясь полюбоваться на мои внутренности. Поставив бокал на столик возле кровати, он снова подошел ко мне, положив руку мне на грудь.

— Скажи что-нибудь, — прошептал Джейк мне на ухо.

— Иди. На хуй, — чеканя каждый слог, произнес я. Он в ответ лишь усмехнулся, путаясь пальцами в моих волосах.