— Откуда тебе знать? — зло поинтересовалась Лиз. Пружина в грудной клетке готова была вот-вот распрямиться.

— А это, мисс Хаммонд, уже по моей части, — послышался сзади на редкость любезный голос. Лиз обернулась, и звон пружинки сменился с разъяренного на опасливый. Пронзительный взгляд светло-карих, практически желтых глаз не вязался с простецкой улыбочкой и не внушал ничего хорошего.

10 сентября, 2002 год

Будучи привлекательной и, как следствие, самоуверенной девушкой, Пейдж Уилсон привыкла купаться в мужском внимании. И отклонение от этой нормы действовало на нее несколько удручающе.

Винсент Блэкстоун свалился на голову ее брату шесть лет назад. Замашки нувориша, патологическая непереносимость галстуков, полная заковыристых эвфемизмов речь, ехидная ухмылка, взгляд наркомана и юмор гробовщика — априори записав сына «того самого Оливера Блэкстоуна» в уважаемые люди, консервативный Пол был в вежливом шоке от столь… эксцентричного парня. Однако, у Винса была еще одна особенность — располагать к себе подавляющее большинство людей. Пол и сам не заметил, как этот вульгарный англичанин стал его лучшим другом; Пейдж же и вовсе втрескалась восемнадцать слов спустя после знакомства.

По мнению Пейдж, у Винсента был только один недостаток — он безукоризненно выдерживал их отношения в рамках дружеских. В то время как она прикидывала, насколько хорошо звучит «миссис Пейдж Алисия Блэкстоун», ему было абсолютно всё равно, насколько глубокое декольте у ее кофточек, как, собственно, и на формы, этими кофточками скрываемые.

Навязываться самовлюбленная мисс Уилсон считала ниже своего достоинства. И теперь ей самой это казалось ошибкой. Два года назад Винс уехал (был сослан Полом) в Сан-Франциско. Вернулся он примерно через четыре месяца, задержавшись там в два раза дольше, чем предполагалось. Пейдж не могла не отметить в нем целый ряд перемен, доступных только женскому взгляду. Отстраненность, мрачность. Всё это следовало за мыслями, буквально написанными на лице Блэкстоуна жирной масляной краской, мыслями о ком-то…

И вот теперь, как только ей начало казаться, что их отношения сдвигаются с мертвой точки, снова этот проклятый город на заливе. Снова таинственная особа, которая плотно оккупировала мысли Винса.

Нужно было срочно что-то делать. И именно поэтому, свалив всю работу на многострадальные плечи брата, Пейдж сейчас ехала по Голд-стрит в сторону высотного здания, в котором, насколько она знала, была квартира Винса.

Чутким сном я не отличался, но сегодня, видимо, решил изменить привычке дрыхнуть без задних ног. Сквозь сон до меня донесся мелодичный перезвон дверного звонка. Винсент с осторожностью профессионального карманника и медлительностью улитки выскользнул из-под моей руки и поплелся открывать. Надо бы съязвить что-нибудь… Увы, желание спать перебороло даже эту потребность.

— Сюрприз! — послышался звонкий женский голосок.

Сон как рукой сняло. Это еще что за музыкальная заставка? Я резко сел, прислушиваясь.

— А… Пейдж? — удивленно спросил Винс. Дверь закрылась — вот черт, неужели оно все-таки не ошиблось адресом?

— Что… что ты здесь делаешь?

Мямлящий Блэкстоун?! С неохотой выползаю из под одеяла и принимаюсь за поиски джинсов — я должен это увидеть!

— Он еще спрашивает! — голос стал громче и отчетливее. Видимо, существо по имени Пейдж уже перебралось в гостиную. — Я уже забыла, как ты выглядишь! Что ты вообще здесь потерял?

Типа, невзначай поинтересовалась. И мне это «невзначай» не нравится.

— Ну… Пейдж, у меня здесь… эм… дела…

Дела, значит. Дела!

— Да какие у тебя здесь могут быть дела? Слушай, если ты из-за Пола, то я всё уладила. Так что, Блэкстоун, с тебя обед в ресторане! — девушка засмеялась тем грудным смехом, который почему-то считается женщинами загадочным и преисполненным очарования. По мне, так если бы у лошадей случались приступы астмы, звук был бы похожий.

Мне это очень не нравится. Нет, скорее, меня это бесит. Раздраженно поморщившись, решительно направляюсь в гостиную.

— И всё же, скажи честно: что у тебя тут за дела? — брюнетка в синем жакете сидит рядом с хмурым Винсом и, чуть ли не забираясь к нему на колени, оживленно разглагольствует. На редкость умильная картина, ага… того и гляди, стошнит.

— Я не помешаю? — осведомился я елейным тоном. У Блэкстоуна омерзительно виноватый вид, а эта Пейдж молниеносно окинула меня взглядом. Видимо, идентифицировав во мне особь мужского пола, она тут же успокоилась и умиленно заулыбалась.

— Так вот оно что! Винс, это твой племянник? Слушай, да он совсем не похож на Вирджинию!

Я был бы крайне счастлив, если бы она не говорила обо мне в третьем лице. И не скалила ровные отбеленные зубки. И не цеплялась за руку Блэкстоуна так, словно бы имеет на это право. Племянник, ага… рассказать ей что ли, с каким завидным постоянством здесь происходит «акт инцеста»?

— Это не мой племянник, — тяжело вздохнув, Винс откинулся на спинку дивана и вымученно пялился в потолок. Правильно, пусть призывает всю имеющуюся в запасе выдержку — она ему понадобится! Не со мной, так с этой Пейдж.

— А кто же? — белозубый оскал сузился на парочку клыков.

— Альфред, — отозвался Винс. Услышав такой гениальный ответ, я уже машинально скрестил руки на груди. — Кхм… Альфред — Пейдж.

— Очень приятно, — тон у меня индифферентно-приветливый. Но не приятно мне ни капельки. — Что же ты, Блэкстоун, даже кофе гостье не предложишь?

— Гостье или тебе? — усмехнулся он. Смотрите, кто заговорил! Я демонстративно проигнорировал эту колкость с претензией на юмор.

Винс ушел на кухню. Мы с Пейдж разглядывали друг друга: я — оценивающе, она же с выражением напряженной мыслительной работы на лице.

Загорелое лицо с широкими скулами, курносый нос, большие карие глаза, стрижка сессун. Костюмчик от Donna Karan, часы — обязательный атрибут выходцев из большого города, дорогая бижутерия, макияж вызывающий ровно настолько, насколько положено в приличном обществе. Типичная богатая девушка — ухоженная, с капризным выражением лица, нарощенными ногтями чуть ли не в дюйм длиной, салонной укладкой и голодным, хищным взглядом уличной кошки. Помнится, когда-то я знал с десяток подобных девиц, не утруждаясь запоминанием их имен — каждая из этих девушек идеально вписывалась в безликий трафарет, выжженный на сетчатке глаз.

— Кхм, — на какое-то мгновение черные точки зрачков на фоне ореховой радужки сузились. Уж не знаю… хотя, нет, я знаю, что она подумала. Но наверняка сочла эту мысль бредовой. И плевать, что на мне рубашка Блэкстоуна, а моя шея красочно демонстрирует его вампирские склонности.

— Все в порядке, Пейдж? — участливо интересуюсь я.

— Кхм… да, в порядке… я просто…

— Просто не услышала фразы «Это не то, что ты подумала!», — не без сарказма отозвался я. Даже не подумаю ее разубеждать — пусть воздыхательница Блэкстоуна знает, с кем связалась.

— Откуда тебе знать, что я подумала? — тут же ощетинилась Пейдж.

Я едва подавил желание рассмеяться, ограничившись кривой улыбкой.

— Сложно не подумать об очевидном. Тем более, что очевидное имеет тенденцию быть правдивым.

— Что?!

— О, не бери в голову! — с этим словами я демонстративно уставился в сторону. Пять… четыре… три… два… один…

— Ты… вы… он что, спит с тобой?!

Ну, похоже на то. Очень даже. Гораздо больше, чем мне бы того хотелось.

— Как грубо, мисс! — с апломбом воскликнул я, испытывая непонятное, но столь сильное желание поизгаляться над этой размалеванной куклой и ее брачными помыслами. — Суть, может быть, и верная, но я бы выразился несколько иначе.

И я не ревную. Нет. Не ревную. Абсолютно!

Ладно, я ревную.

— Это полный бред! Мальчик, тебе хоть восемнадцать-то есть? — о Боже, ну что за тон? Никаких манер у этих янки.

— Есть, разумеется. Но разве мой возраст имеет какое-то значение?