Слезы лились из глаз девушки неукротимым потоком. Марианна не могла справиться с собой. Отчаяние охватило ее: все, что она уже пережила за последнее время и то, что она могла перенести в ближайшем будущем, показалось ей такой непосильной ношей! Она так давно хотела остаться наедине с Гийомом, а теперь почти не ощущала его присутствия. Нос и глаза Марианны покраснели и распухли от слез, и Гийом сильнее прижал ее к себе, поглаживая по волосам и спине.
Пантера вильнула хвостом и исчезла. Рубашка на плече молодого мужчины промокла насквозь. Марианна постепенно начала приходить в себя: она отстранилась от Гийома, стянула с головы голубую бандану, и начала судорожно вытирать слезы и сморкаться в нее. Возможно, в эти слезы вылилось все: и страх от картинки видения, и их бегство на рыбацкой барке, и неопределенность будущего.
Гийома удивило то, что увидела Марианна. Он и сам думал о чем-то подобном. Женщина с темными волосами действительно всем может навредить и очень сильно.
Первый раз он посмотрел Марианне в глаза, пытаясь утешить ее. В этой темной бездне не было детского страха, там были отчаяние и боль. Эта боль жила и у него внутри. Он не хотел ссоры с братом и не понимал мотивов его поведения и неприязни. Он волновался за мать и сестру, за отца, и семью Д Мар. Гийом терзал себя мыслью, что он не может изменить что-то в этой ситуации, его угнетало это вынужденное бездействие.
Марианна еще раз утерлась банданой. Гийом наконец увидел, что ее волосы совсем короткие. «Зачем ее постригли как подростка?» – Пронеслось у него в голове. Ему захотелось снова прижать ее к себе и прогладить по этим непокорным светло-медным проволочкам волос. Но, он сдержал себя от этого порыва. Марианна посмотрела на него своими черными бездонными глазами, в которых еще стояли слезы, тяжело вздохнула и сказала:
– Все это будет еще не скоро. Извини меня за слабость. – Она пригладила рукой растрепавшиеся волосы и попросила:
– Пожалуйста, расскажи мне, с чего все началось? Кто эта темноволосая женщина? – Марианна задала ему тот вопрос, который тревожил ее уже давно, и с надеждой заглянула в его глаза.
– К тебе приходят картинки будущего? – Вместо ответа спросил Гийом.
– Ты мне расскажешь? – Она не ответила ему, а задала свой вопрос повторно, но уже более настойчиво, и даже его зеленые глаза не могли сбить ее с цели.
– Хорошо, если ты настаиваешь, я расскажу. Но прежде ты ответишь мне. – Гийом взял ее руки в свои и ласково погладил, как будто она была котенком.
– Да, иногда вижу. Я рассказывала бабушке. Она сказала, что это может быть пройдет, а может, я научусь этим управлять. Но такие вещи случаются не часто. Прошлого я не вижу. – Марианна смутилась, высвободила свои руки из его ладоней и скрестила их на груди. Однако глаз она не опустила, а смотрела пристально и вопросительно.
– Но прошлое, малыш, влияет на настоящее. – Гийом немного наморщился, подбирая слова, и потер лоб:
– Я знаю тебя с детства, мы вместе выросли, и я думаю, что в обморок ты не упадешь, хотя, то, что ты услышишь, тебя и не порадует. Вся история про твоего дедушку Николя и бабушку Марго абсолютная правда. Николя Д Мар был прекрасный человек. Он был из семьи обедневших дворян, лучше сказать бедных как церковные мыши, поэтому он и пошел во флот. Тех средств, что у него были, после той истории в Марокко хватило, что бы они обосновались с твоей бабушкой на побережье под Малагой. Может быть, он и хотел вернуться во Францию, но считал, что для его здоровья и здоровья Маргариты будет лучше обосноваться там. Они купили землю, построили дом, разбили сад и виноградники. Твоей семье на побережье принадлежит немного: одна рыбацкая деревня, дом и виноградники. Когда Николя ДМар купил эту землю, она практически была в запустении. Но он немного подумал, и негласно отменил на своей земле некоторые выплаты, которые собирали местные землевладельцы. После этих мер земледелие пошло в гору, рыбаки перестали искать работу в городе, люди стали лучше жить. Все стояли за своего нового хозяина горой. Старое ранение в легкое не давало ему вернуться в море. Занимался твой дедушка тем, чем продолжает заниматься сейчас твоя бабушка. Лечил людей и выращивал виноград. Хорошо, что они оба были ревностными католиками, а то, пожалуй, о них могла бы вспомнить и инквизиция, хотя последнее время ее рука намного ослабела. Их соседи в большинстве своем, по-началу, были не рады таким соседям и не одобряли твоего деда, но после того, как он поправил здоровье большинству из них или кому-то из их семей, даже начали уважать его. Хотя такое бывает редко. Сына своего, Эжена, он видел на военной службе и то же в море, как минимум офицером, а там и капитаном французского королевского флота, потому что капитаном, из-за ранения, он сам так и не стал. Твой отец, с детства помогавший своим родителям с больными, мазями и склянками не очень был расположен к военной службе. Но что бы учиться в университете во Франции, нужны были немалые средства, а Николя Д Мар однозначно отказал в этом своему сыну. Твой дед настаивал на том, что дворянин в первую очередь офицер. Поэтому Эжен ДМар вернулся во Францию и поступил на службу в королевский флот. Наши отцы встретились в море. Практически ровесники, они начали служить бок о бок на королевском фрегате. Но в королевском флоте далеко не все так радужно, и лихорадку или немного свинца заработать можно гораздо быстрее, чем чин, или пригоршню луидоров, особенно если за тобой не стоит высокородный богатый предок, и ты не покуриваешь благодаря этому табачок, пока другие рвут себе спины. Да и попали они, видно, не к самому завидному командиру, личная выгода которого стояла выше исполнения своего долга перед отечеством. Но надо отдать дань нашим отцам, с морским делом они поладили… – Гийом немного запнулся, обдумывая как продолжить дальше:
– В итоге, знаешь, так сложилось, что наши отцы встали под флаг черного Роджера. Со всей командой. Твой дед об этом, к счастью, уже не узнал. А вот бабушка вложила как-то им ума – разума. И это пошло впрок. Но, возвращаясь к началу. Их капитаном на пиратском судне был некто Морган Форт. Дела у них шли так неплохо, что через пару лет у них было уже четыре судна – у отца, у дяди Эжена, Моргана Форта и его дочери Морган. Надо тебе сказать, что по жестокости и рискованности последняя превосходила их всех. А за гуманность твоему отцу особенно сильно доставалось от капитана Форта. Эжен Д Мар был против торговли рабами, отпускал заложников. Мне даже иной раз становится стыдно за своего отца, что кодексу пиратов он соответствовал больше.
Дядя Эжен уже давно подумывал выйти из игры и заплатить Моргану отступные. Денег было много. Все прекрасно понимали, что как веревочка не вейся, узелок начнет затягиваться все сильнее и сильнее. Уже давно была заключена конвенция между Францией, Испанией и Англией, объединившей морские державы в борьбе с пиратством. Жизнь людей под флагом костей и черепа становилась все сложнее и рискованнее. Морган Форт и сам был далеко не дурак, и понимал, что, сделав свою жизнь легальной и обосновавшись где-то в тихом уголке, сможет хорошо и безбедно прожить остаток своих дней. Первым он отпустил моего отца. Жоффруа Де Пеньяк всегда отличался хорошей деловой хваткой, и Форт рассчитывал обрести покой, в том числе благодаря его разумным действиям. Мой отец вовремя вспомнил о каких-то дальних родственниках в Тулузе. Всех его родных выкосил брюшной тиф, еще до того, как он поступил во флот. Советоваться было не с кем. Честно говоря, как он всегда рассказывал, он и не думал, что влюбится как мальчишка в мою мать. Он ехал жениться на женщине беднее, чем самая бедная церковная мышь, чтобы взять ее фамилию и уехать с ней в Новый Свет, а там уже основать свое дело. И будет ли она заплесневевшим сыром или цветком розы его не слишком волновало. Произошло чудо. С мадам Аделиной ты знакома. Все шло, как задумано, и приятным сюрпризом оказалась сама невеста. Родственники ее сразу стали богаты. И если распорядились деньгами с умом, в Тулузе нас должны привечать очень и очень любезно, хотя знаешь, я даже не знаю, писала ли им когда-то мама. Ее ведь то же «продавали» в никуда. Хотя, с одной стороны, она им должна быть благодарна. Однако ее и мои родственники никогда не отличались нравственностью, что, видимо и сказалось на Филиппе, как ты видишь. Но, я опять отвлекся. Вот так мой отец стал Де Пеньяком. Его настоящей фамилии я не знаю, да и, по сути, ни к чему это, наверное. Кстати, мо брат бредит Тулузким наследством. Но мне кажется, что там есть и свои охотники.
