В «Лауре Эшли», оплачивая кожаный плащ, кричащий мне: "я только твой", и я поторопилась без колебаний принять его любовь, слышу, что высокий, мощный, чёрный продавец говорит, мол, на моей карте нет пятисот фунтов стерлингов, что делать, снять наличные я не могу, карту повредили в Москве девочки-кассиры нашего салона, я их своей визой обучала пользоваться импринтером, они её прокатывали вверх ногами, и только в Лондоне я заметила повреждение, при попытке воспользоваться банкоматом. До меня доходит, что на моей карте не хватает денег, потому что вчера в ресторане Амир расплатился ею. Его манера. Но раньше не по отношению ко мне. Плащ я, конечно, купила, и перестала его носить только тогда, когда он прохудился до дыр. Любовь, взаимная, в чистом виде.

– Амир, хочу, чтобы ты мне подарил вот эту картину.

В грубой деревянной раме под стеклом копия древней вышивки на христианскую тему.

– Ты же знаешь, я не люблю религиозных предметов.

Да, знаю. Религию он считал убежищем убогих и неудачников. Картину, привезённую из Лондона, я вижу в своей спальне каждый день. А у него и без этого всё «окей». Легко соглашается идти со мной в разные стороны в предпоследний день нашего пребывания в Лондоне. Плохой знак, я всё чаще остаюсь не на первом плане. Но я ещё не сознаю перемен. Перехода из любимой в чужую. Всё только начинается. И я ещё этого не знаю.

В дни «разрыв – душа», уже после развода. Её частые звонки с вопросом «как дела» вызывали во мне уже не смешанные чувства, а устойчивый стыд и раздражение, это напоминало желание человека в определённое время включить телевизор, и узнать, как развиваются события в любимом сериале. А «телевизор», то есть я, добросовестно работает: рассказывает по ролям, показывает в лицах, тратит энергию. В один момент устала, и говорю:

– Алла, ведь ты прекрасно знаешь, что я всегда рада возможности встретиться, сколько можно болтать по телефону?

– Но я хотела бы тебе помочь.

– Как?

– Может быть, посоветовать, к кому обратиться.

Ясное дело, она привыкла, что у меня есть деньги и можно их кому-то пристроить.

Но у меня уже нет денег, и я перестаю быть интересной для активного общения.

– Пожалуйста, не звони мне больше.

Познакомились мы в аэропорту Лиссабона. Оказалась здесь случайно, в Алгарве отдыхали Данил, Ира, маленькая Алиса. Ира попросила, чтобы к ним прилетела я. Лететь пять часов, позади нас бузят всё сильнее и сильнее накачивающиеся алкоголем члены одного коллектива, два мужского и один женского пола, полёт сам по себе непростой, а вдобавок тебя колотят конечностями в кресло, орут, всё это, чтобы побороть страх, но до чего же неприятно. Я играла в «быть выше», но, видно, это мне было не по силам, и, наконец, уже приземлившись, сказав много чего, я нашла поддержку почти у всего самолёта. Если бы я высказалась раньше, это бы ничего не изменило, но пристыдить их перед тем, как они начнут позорить нас за границей – долг чести.

Шикарная арендованная на месяц вилла, активный живой домашний организм, но он у хозяев португальцев не один, и на лето можно сдать его в аренду, русские гости в новинку. Увидеть Атлантический океан не на карте, не на глобусе, а вживую очень хотелось. Амир недоволен, очень дорогой билет, да ещё не напрямую в Алгарве, а в Лиссабон, откуда ещё пилить и пилить. Но есть причина, по которой я уже поняла, что особенно жалеть его не надо. Данил обрадованно встретил меня рано ночью, и, как сумасшедший, три часа гнал по опасной дороге с двухсторонним движением. Португалия пока ещё диковата в туризме и этим хороша.

– Линка, знаешь, как круто сказать, что мы отдыхаем в Португалии! Наших здесь почти нет. – Это Ира воображает.

Данил не привык надолго оставаться в обществе одних женщин, раздражался, по ночам храпел так, что я не могла уснуть в соседней комнате, пошла на кухню, попить воды, оступилась, стакан с оглушительным звуком вдребезги разлетелся на кафельном полу. Утром мы пылесосили то, что я не смогла убрать ночью. Эффект кафельного пола перепугал меня страшно.

В автомобиле, по дороге на шоу дельфинов, Данил орёт на Иру, что терпеть не может того, что у неё опять кислая рожа. Я тоже резко меняю выражение лица. Поздним вечером во время ужина в ущелье, в семейном ресторане на берегу океана, где прямо при нас готовили только что выловленную рыбу, Данил пытал меня вопросами по поводу результативности моего университетского образования, Ира меня защищала:

– Лина, да пошли ты его куда подальше!

Мне неловко, я уже не первый раз сталкивалась с комплексами очень умных людей, закончивших рядовые вузы, и пытавшихся доказать мне, что они умнее университета. Данил сам по себе огромной мужской харизмы, наезжает на меня, а я же гость, да ещё финансово не совсем независимый, и моих бойцовских качеств хватает не надолго. Я же львёнок, никак не львица. Ира необычной внешности, голубоглазая блондинка с неповторимой загадкой эксклюзивной сексуальности. Моя «лебедь» – ласково называл её талантливый с минимум двумя гражданствами бизнесмен Данил, они познакомились, когда Ира продавала цветы в центре международной торговли начинающей капитализироваться Москвы.

– Лина, мужиками надо командовать, а не стесняться их!

– Легко это говорить таким красоткам, как ты.

Все мы знали о взрывной реакции Данила, последовавшей после обнаружения Иры в бане богатого соседа, когда он внезапно вернулся на дачу. Он захотел убить Иру, или развестись. О, как же мудро поступили московские женщины – свекровь и тёща, когда внушили ему, что, право не стоит, из-за таких мелочей, ведь ничего не было, тебе показалось. Вот так надо с мужчинами. Да я бы сама на Ире женилась, она именно пленительной внешности и доброты.

Ира стала православной, и, с одной стороны, предлагала мне попросить молитв за меня у знакомого монаха из Троице – Сергиевой Лавры, а, с другой стороны, они с Данилом, как и многие другие, самодовольно, но ошибочно считали, что у нас нет детей потому, что мы их не умеем правильно делать – не расслабляемся по полной, так сказать. От первого я отказалась, считала, что нет на мне никаких грехов, чтобы молиться, попытка провернуть второй вариант смешна, но я предоставила им возможность приобщить меня к злачному. Оно ко мне не прилеплялось, а любовью мы занимались очень страстно, ведь я верила, что мы только друг для друга. Они решили нас напоить, начали это уже в Мерседесе Данила, мне предложили выпить из горла платинового по цене коньяка, в казино «Метелица» на одном квадратном метре мялось по пять проституток, и только вдали маячили уже не одинокие мужчины.

Амир пьян, на ходу выходит из машины, с размаха садится на металлический кольями забор, корчится, за секунды переживаю ужасные картины, но обошлось, мы переесаживаемся в такси, нас останавливает ГАИ, проверка документов, которых с собой нет, я взмолилась, дала честное комсомольское, и нас отпустили. Ночь, как всегда, после принятия алкоголя мужем, прошла у него в обнимку с унитазом.

– Пожалуйста, возьми, выпей холодной кипячёной воды, нужно ослабить интоксикацию.

– Ты ведь знаешь, я никогда в этом случае не пью воду.

Не спали, а рано утром пришли рабочие устанавливать пластиковые окна, грохот несусветный, холодно, старые рамы вынули и весь мир наблюдал посталкогольный синдром Амира и нашу взаимную раздражённость.

Улетая из Португалии, автобусом доезжаю до Лиссабона, самолёт только завтра, я хочу осмотреть загадочный город, древний порт Атлантического океана.

У меня всегда нежные отношения со старыми или, лучше сказать, долго живущими людьми, и в автобусе мы душами влюбляемся друг в друга с Кремильдой Сантьяго, ей не меньше семидесяти пяти лет, и её тихой подругой. Мы объяснялись эмоциями, то есть сердцами. Ха, я уже знаю, что «Я из Москвы» звучит по-португальски так, что ни на что другое не похоже: «Эу Мошкову!». Автобус вибрировал от наших энергетических волн. Кремильда зовёт меня непременно остановиться на ночь у неё в доме, она живёт в престижном пригороде Келуш, здесь резиденции португальских королей, она покажет мне много интересного! Я соглашаюсь, ещё бы, любовь с первого взгляда! Но вот начался Лиссабон и я немею: неведомые архитектурные пропорции зданий, разноцветие живой и неживой материи, своеобразие природы, абсолютно новое пространство, незнакомые люди.