Медленно, грациозно, безмятежно оба кита выплыли наружу. Чувство облегчения и восторг захлестнули Джима. Ему хотелось, чтобы он мог уплыть вместе с китами, чтобы открыть многочисленные тайны, всё ещё хранимые океаном.

Но внезапно волна развернула «Баунти», подхватив Джима, и неумолимо потащила его в угол, образовавшийся между створкой дверей и корпусом корабля. Кирк пытался бороться с увлекавшим его течением, но всё было тщетно. Холод и усталость лишили его последних сил. Воздуха в лёгких почти не оставалось.

Взмахивая грудными плавниками, точно гигантская птица крыльями, подплыла Грейси и, легко ударив хвостом, скользнула под Джима, задев его хвостовым плавником. В отчаянии Джим уцепился за этот плавник. Легко преодолевая течение, Грейси отплыла от корабля, скользнула вверх и, выгнув спину, движением хвостового плавника вынесла Джима на поверхность. Затем она издала победный звук и ушла на глубину.

– Кирк!

Кирк обернулся. Волна ударила его сзади, но подняла достаточно, чтобы он смог увидеть выступающий из воды полусферический потолок мостика «Баунти» и всех своих товарищей, уцепившихся за его гладкую поверхность. Джилиан протянула руку. Джим подплыл, и она со Споком помогли ему взобраться на гладкий купол.

Вой зонда не прекращался. Джим огляделся в поисках китов, но их нигде не было видно.

– Почему они не отвечают? – закричал он. – Чёрт подери, почему они не поют?

Джилиан коснулась его руки кончиками пальцев. Он не мог сказать, залито ли её лицо дождём или слезами, плачет ли она от горя или от радости.

Дрожа всем телом, Кирк прижался к холодному гладкому металлу. Ледяные капли били по лицу и рукам. Оторванный от остальной части корабля, грузовой отсек исчез; и очень скоро полусфера, за которую они все держатся, тоже скроется под водой. Некого послать сюда, чтобы спасти его и его товарищей; возможно, уже никого и не осталось, чтобы спасти их. Если им всё равно суждено погибнуть, он предпочёл бы, чтобы «Баунти» сгорел в пламени Солнца. Лучше мгновенная смерть в испепеляющей вспышке, чем медленно умирать от холода и изнеможения.

И тут он услышал песню. И другую песню, ответившую первой. Оба кита, Джордж и Грейси, запели.

Океан донёс их песню до купола, и тот сфокусировал и усилил её. Ухом, руками, всем телом прижался Джим к металлической поверхности, впитывая музыку. Звуки становились то настолько высокими, что он едва мог слышать их, то настолько низкими, что он вовсе не мог их слышать – лишь чувствовать. Кирку хотелось смеяться и плакать. Он взглянул на Джилиан. Она смеялась и плакала одновременно.

Вой зонда прекратился. Песнь китов замерла на одной, слышной за шумом волн и ветра ноте.

В чёрной пустоте купающийся в лучах космической радиации зонд прервал работу по превращению маленькой голубой планеты в стерильный мир, белый от снега и льда. Происходило нечто такое, что ещё никогда не случалось все его тысячелетние странствия. С умолкнувшей планеты вновь раздалась песня.

Информация устремилась по цепям к центру. Даже при скорости света прошло несколько секунд прежде, чем песня достигла центра его разума; и даже в условиях сверхпроводимости, в которых существовал этот разум, ему потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы оправиться от изумления.

Осторожно, не без подозрений, откликнулся он на песню существ, находящихся на планете.

Почему вы так долго не отвечали?

Они отозвались, но их сбивчивые объяснения лишь усилили его недоверие.

Где вы? спросил он.

Нас здесь не было, отвечали они, но теперь мы вернулись. Объяснить, что с нами произошло, мы не можем.

И странник понял, что, говоря «мы» они подразумевают себя как индивидуумов и всю свою расу на протяжении миллионов лет существования. По их песне он понял, что они ещё юные.

Кто вы? спросил он. Где остальные? Где старшие?

Их больше нет, печально пропели киты. Они канули в глубину, волны вынесли их на сухие берега. Остались лишь мы.

Ваша песнь примитивна, с упрёком произнёс не лишённый придирчивости странник. Где сказания, которые вы сложили за всё это время, и где истории вашего рода?

Утрачены, ответила песня. Всё утеряно. Мы должны начать заново. Заново создать цивилизацию. Другого ответа у нас нет.

Странник заколебался. Он подумал, не следует ли ему всё же стерилизовать планету, невзирая на присутствие двух необученных поющих юных существ. Но если эволюция начнётся с нуля, планета останется безмолвной по меньшей мере столько же времени, сколько понадобится страннику, чтобы облететь Галактику. И ему придётся выносить боль этого безмолвия. Органическая эволюция занимает так много времени. Кроме того, жестокость не была присуща страннику. Он мог рассмотреть вариант уничтожения двух юных певцов, но эта мысль сильно огорчила его, и он от неё отказался.

Что ж, хорошо, отвечал он. Я буду ждать новых сказаний. Прощайте.

Странник умолк. Киты послали ему прощание.

Перестав вмешиваться в атмосферные процессы бело-голубой планеты и создавать бури, терзающие её поверхность, странник отозвал свою энергию. Затем он лёг на прежний курс и исчез в усеянной звёздами черноте Галактики.

Доносившаяся издалека песня китов слышалась всё слабее и, наконец, совсем затихла. Наступила абсолютная тишина. Джим вспомнил, как однажды чувствовал нечто подобное. Тогда он стоял на вершине холма и, казалось, мог слышать, как падают на землю солнечные лучи, растопляя капли смолы на стволах деревьев, наполняя воздух её пряным запахом.

Кирк взглянул в небо. Дождь прекратился. Море утихло, и металлический купол двигался так же плавно, как мыльный пузырь в безветренном воздухе. Между тучами появился просвет, и показалось ослепительно голубое небо. Выглянуло солнце, осветив всё вокруг. Не в силах вымолвить ни слова, Джим вскарабкался на самый верх купола. Он и его товарищи в изумлении глядели друг на друга и на окружающий мир.

Сарек и Картрайт потеряли из виду клингонский корабль, когда тот рухнул в море. Сарек опасался, что Спок погиб, и катра его утеряна. То, что Сарек никак не выказывал своей тревоги, ничуть не облегчало её.

Лиши когда вой зонда умолк, вулканец почувствовал, вопреки всякой логике, как в душе его ожила надежда.

Когда же пронзительный вой зонда больше не возобновился, и из-за туч показалось солнце, Сарек заторопился к разбитому окну и стал напряжённо всматриваться в успокоившееся море.

– Мистер президент! – воскликнул главнокомандующий Картрайт. – Есть мощность!

Ожившие электроны аппараты зашумели и застучали. Боковым зрением Сарек заметил зажёгшийся свет. Но он не позволил себе отвлечься. Далеко в море блестел в лучах солнца металл.

– Смотрите. – Голос вулканца был абсолютно спокоен.

Президент подошёл к окну.

– Боже мой! Есть у нас хоть один действующий шаттл?

Проследив за их взглядами, Картрайт увидел то, что заметил Сарек на поверхности залива.

– Если у нас есть хоть один шаттл, – сказал он, – я найду его.

Ветер разогнал тучи. Джим повернулся к солнцу, давая его лучам согреть окоченевшее тело, высушить промокшую одежду. Он с улыбкой взглянул на своих друзей.

– Вид у нас такой, будто мы торчим здесь уже неделю.

– Если уж мне придётся стать отверженным, я собираюсь отрастить бороду, – сказал Маккой. Он сидел, положив руки на колени и свесив кисти. – Поздравляю, Джим, – улыбнулся он. – Похоже, ты спас Землю.

Джим посмотрел на Джилиан, сжал её руку и стал вглядываться в морскую даль. Джилиан подтолкнула его и вытянула руку, указывая.

– Не я, Боунз, – сказал Джим. – Они.

Вдалеке один из китов выпрыгнул из воды целиком. Джим узнал, который именно, но данные людьми имена ничего больше для китов не значили. Описав в воздухе плавную дугу, кит нырнул с громким всплеском. Следом выпрыгнул из воды второй кит. Джилиан рассмеялась.

– Весёлый кит, – выговорила она по-русски и повторила по-английски. – Весёлый кит.