VI Теперь наш князь, устав от утренней забавы, пиры ночные возлюбил. От дивных плясок отстранился и звонкий камень отвязал. Покинул дом в свечах зажженных, для этих лунных стен дворца. Душистое вино уж на столе и цитра звонкая готова. Когда ж теперь ночь холодная настанет, и на сердце неуютно, в бамбуках завоет ветер – вой в напевы перейдет. Нет родного человека здесь, поблизости со мной, лишь подходят, чередуясь, люди странные, чужие. Внимаю птице на лугу, что ночью слышат небеса, и слушаю осенний зов во флейте дальних северян. VII Тогда подвернуты струны, настроена цитра, и песни и лица в отменном согласье. Я разгуливаю в песне про «Розу на доме ночью» и скорблю, скорблю душою в песне про «Покатый холм». Звучащий лес вобрал в себя свирель стихии, и рябь стихает на воде озер. Душу в горестном волненье, ах, кому мне поручить? Воззову к луне светлейшей и протяжно запою! VIII И песнь моя гласит: Милый друг далеко от меня ушел, вести прекратил. Ни звука, ни следа… Мы разделены с ним тысячами верст, соединены лишь светлою луной. В ветре став, вздохну я в глубине души, и от этих вздохов можно ль мне отстать? Реки и дороги, ах, как далеки! Их мне невозможно будет перейти. IX Я еще не кончил эту песнь о друге, как пришло к закату позднее светило. Все, кто был со мною, изменили вид свой, в беспокойстве, словно что-то потеряв. А я спою еще: Когда скрылась от вас луна, друзья, то роса уже высохнет скоро. Год приходит теперь уж совсем к концу, не попутчик мне в жизни никто. В эту чудную ночь не пора ль по домам? В тонком инее платье сыреет на мне… Чэньский князь сказал: «Прекрасно!» И повелел чинам, стоявшим вкруг толпой, с заздравной чарой поднести певцу кольцо из яшмы. С благоговеньем взял поэт, и камень дал чудный звук в привеске дорогой. Носить его и наслаждаться признательный поэт им будет без конца. Чэнь Цзы-ан С холма в Цзи смотрю на древности На юге поднялся в «Палаты стоячих камней»1. Вдали усмотрел террасу из Желтого Золота2. Холмы и пригорки – сплошь в высоких деревьях3, А Светлый тот Князь – где он, скажите, теперь4? Мнил стать гегемоном5… – но все миновало давно! А я погоняю коня своего домой6. Вечером останавливаюсь в уезде Лэсян1
Родимый мой край уже не виден нигде вдали, И солнце к закату, а я одиноко иду. Долы и реки скрыли милую родину, Путями-дорогами в город рубежный вхожу. Заброшенный пост, клочьями плотная дымка, В горных расселинах – встали деревья в ряд. Как глубока тоска в эту черную пору! Пронзительно-громко в ночи обезьяны кричат. Цуй Хао На башне Желтого Аиста Тот, что жил прежде, уже, взгромоздившись на белую тучу, исчез… В этой земле бесплодно осталась Желтого Аиста башня. Желтый тот аист однажды исчез и более не возвратится; белые тучи уж тысячу лет напрасно идут да идут. Чистые струи одна за другою в ханьянских деревьях видны; травы пахучие густо растут здесь среди островка Попугая. Солнце уж к вечеру… Стены родные – где они, где, скажи?.. Волны в тумане на этой реке в грусть меня повергают. Чжанганьская песня Скажите, любезный, откуда вы будете родом? Вот я обретаюсь здесь, в Поперечной Плотине. Замедлите лодку, я вас обо всем расспрошу: Вдруг да окажется, что вы – мой земляк дорогой. Ли Бо В весеннюю ночь пируем в саду, где персик и слива цветут К нашим стихам Смотрите, небо и земля – они гостиница для всей тьмы тем живых! А свет и тьма – лишь гости, что пройдут по сотням лет-веков. И наша жизнь – наплыв, что сон! А радостью живем, ну, много ль мы? Древний поэт брал в руки свечу и с нею гулял по ночам. Большой был в этом смысл! Тем более – сейчас, когда весна в разгаре, зовет меня одетой в мглу красой, и мир – великий ком – мне в дар свою поэзию дает. Собрались мы в душистый сад под персики и сливы, и дело радости по небом установленным законам в семье людей мы исполняем здесь. Вы, младшие в искусстве, гениальны! Вы все, что младший брат поэта Се Хой-лянь. А я как стихотворец сам стыжусь, что я для вас не старший брат, поэт Канлэ. Мы продолжаем наслаждаться уединеньем нашим, и наша речь возвышенною стала и к отвлеченной чистоте теперь идет. Мы открываем волшебный свой пир, сидя среди цветов. Порхать мы пускаем пернатые чарки, пьянея под луной. Но без изящного стиха в чем выразить свою прекрасную мечту? Когда же у кого из нас не выйдет стих, его накажем мы вином, согласно счету в «Золотой долине» (компании друзей, где каждый был поэт). Песня Цзы-е, жены в уделе У В столице Чанъане1 месяца ломтик один, В бессчетных дворах колотят вальками белье2. Осенние вихри дуют, не прерываясь3. И неизменны к Яшме-заставе4 чувства. Когда же, когда же варваров утихомирят5? Муж мой тогда закончит далекий поход. |
