Есть клетки, чувствительные к любым раздражениям, они служат связи, объединению образов и сложных психических процессов. Наконец, есть «скептики»-клетки, которые вообще ни на что не реагируют: это клетки внимания, новизны и, возможно, памяти.

В свое время И. П. Павловым было сформулировано, что воспринимаемое раздражение в форме импульса-сигнала идет в кору головного мозга; там происходит сложная внутренняя обработка этого сигнала, его сопоставление со следами ранее полученных впечатлений, хранящимися в памяти. Наконец, после обработки сигнала мозг посылает к исполнительным органам рефлекторную команду; так совершается ответная деятельность организма на полученное раздражение.

Сегодня павловская рефлекторная дуга уступила место рефлекторному кольцу, основанному на принципе обратной связи — основополагающем «ките» кибернетического понимания процессов управления. Рефлекторная команда, идущая от мозга, не только возбуждает исполнительный орган, но, замыкая кольцо, возвращается к первичному раздражителю, сообщая ему — «команда принята».

Мы не будем углубляться в подробности, но заметим, что рефлекторное кольцо, замкнутое обратной связью, позволило ученым понять (или приблизило их к пониманию) очень многие сложные процессы, в том числе секреты составления программ действий живого организма, связей наследственной и личной памяти, а главное — способствует прояснению единой, сложившейся системы саморегуляции и целостности.

Но продолжим путешествие по мозгу. Только что разобранные нами особенности его, связанные с принципами обратной связи, сейчас проявляются с особой наглядностью.

Сложная психическая деятельность требует совместной работы всех долей и зон мозга. Поэтому при частичном разрушении одного из участков мозга создается возможность компенсировать дефекты за счет других сохранившихся участков.

Последнее положение чрезвычайно важно. Оно еще раз — теперь на примере мозга — подтверждает принцип диалектической двойственности и противоречивости. Нервные клетки оказались очень разнообразными и чрезвычайно специализированными. Но в своем единстве противоположностей эти же клетки оказались способными «учиться», принимать на себя новые функции, перестраиваться, обеспечивая в конечном результате целостность организма и неизменность его саморегуляции.

Становятся ясными и столь таинственные в прошлом случаи самоизлечения людей с травмами отдельных «центров» мозга, коварные случаи, подтолкнувшие Эмиля Дюбуа-Реймона в объятия католических священников.

Между прочим, здесь мы опять сталкиваемся со случайностью, все чаще заявляющей о своем существовании. Вероятностно-статистическая гипотеза допускает определенную случайность соединения нервных клеток. Отсюда вытекает объяснение поразительной надежности в работе мозга. Ведь при такой системе какие-нибудь нервные клетки (а их миллиарды) всегда соединятся, и сигнал пройдет, образуя звено временной памяти. Получается, что случайные соединения намного вероятней, чем заранее предусмотренные, скажем, в жесткой каркасной схеме радиоприемника. С другой стороны, поскольку свободное случайное соединение часто меняет клетки во временных связях, то они имеют возможность для обучения, а значит, и замены друг друга, при повреждении участков мозга. В целом получается нечто напоминающее фонтан: вода бьет струей, отдельные капли ее каждое мгновение новые, но «конструкция», форма струи все та же.

Вот интереснейшие опыты. Только что вылупившихся утят делят на две группы. Затем одним тут же показывают утку, другим — человека. Потом утят метят и, объединив в одну группу, помещают в изолированный ящик. Через несколько дней утку приносят к ящику и выпускают утят. Они мгновенно, всегда безошибочно, делятся на две первоначальные группы: одни бегут к маме-утке, другие — к человеку.

Более того, «мамой» может стать простой резиновый мячик. Установлено: если первое, что увидит утенок, вылупившись из яйца, будет мячик, который тащат на ниточке, то крошка поковыляет за мячиком, а не за уткой. И в дальнейшей жизни утенок, встретив движущихся в противоположных направлениях мячик и маму-утку, всегда предпочтет мертвый резиновый мяч.

Такой эффект в современной физиологии получил наименование импринтинга. Дословно это означает впечатывание. Первое резкое впечатление «впечатывается» в сознание животного, тем формируя его поведение.

Но ведь это противоречит, казалось бы, непоколебимым представлениям об инстинктивном поведении, вроде бы навечно, жестко и непоколебимо предопределенном наследственностью.

Другие опыты несколько проясняют положение. Новорожденной обезьянке дали в качестве «мамы» плюшевую куклу с искусственным резиновым соском, через который поступало подогретое молоко. Обезьянка, как все малыши, инстинктивно нашла и использовала по назначению сосок. Она, опять же инстинктивно, ласкалась и искала защиты у своей бездушной «мамы». Когда обезьяна выросла и у нее появилось потомство, она исправно и регулярно давала молоко своим детенышам, но относилась к ним так же безразлично, как мертвая кукла относилась к ней самой.

Подобные исследования, а их очень много, свидетельствуют о том, что врожденные инстинкты, приобретенные живым в длительном процессе эволюции, имеются. Это не вызывает сомнения. Но инстинкты, результаты прошлого опыта могут быть подавлены, изменены или замаскированы новым условно-рефлекторным опытом. Открытие импринтинга со всей ясностью показывает ошибочность взглядов тех, кто защищает якобы ведущее значение в поступках и мышлении человека первобытно заложенных инстинктов (к ним, кстати, необоснованно относят «врожденные инстинкты» веры в бога, воинственности и агрессивности).

Эффект импринтинга, исключительная активность и результативность запоминания в определенный (ранний) период развития живого существа, заставляет по-новому взглянуть на всю проблему памяти и более широко — мышления.

Явление импринтинга было известно давно, но все еще не были выяснены его физиологические, материальные основы. В 1983 году на традиционных Гагрских беседах (международный симпозиум по «ключевым» проблемам физиологии мозга) профессор Кембриджского университета Габриэл Хор приоткрыл смысл этого явления. Разработав современную методику введения в мозг цыплят радиоактивных веществ и красителей, он смог определить, что же именно изменяется при факте запечатления. Оказалось, что у всех цыплят умножались связи между нейронами в одном и том же участке левого полушария мозга. Затем подобное же обогащение связей происходило на точно симметричном участке правого полушария. Особый период высокочувствительного состояния мозга, обеспечивающий безошибочное запоминание, был выявлен у многих живых существ, и он всегда оказывался относительно коротким (у цыплят он продолжается 32 часа).

Импринтинг, как считают многие специалисты, — это особое явление, не относящееся к условным рефлексам, не является он и видом образной памяти. Здесь надо сказать, что теперь «рефлекс» и «образ» считаются различными понятиями, хотя и не все с этим согласны. Образ возникает мгновенно, а условный рефлекс требует сочетания сигналов, повторения их. Благодаря молниеносности действия импринтинг и образное зрение имеют много общего.

Крупный советский физиолог М. Хананашвили считает, что в процессе эволюции у живых существ должны были выработаться (и выработались) два различных, как заявил он в 1983 году, «глобальных механизма мозга». Один из них позволяет действовать в любой изменяющейся незнакомой обстановке. Это психонервная деятельность, направляемая образами. Другой — условный рефлекс. Он позволяет удержать сформировавшееся состояние организма.

Иной точки зрения придерживается академик П. Симонов. Он считает условный рефлекс наиболее общим глобальным механизмом, объясняющим универсальность поведения. Согласно его гипотезе, работа мозга, при выработке рефлекса, сходна с поиском, который ведет радар, направляя луч на цель. Когда это нужно мозгу и организму в целом и, соответственно, сильное стремление к цели становится довлеющим, доминантным, мозг «схватывает» и сразу запечатлевает все необходимое ему.