Вернер Альбринг, известный немецкий ученый, произвел интересные исследования и расчеты, объясняющие, почему люди похожи… на людей.
Возможно ли в принципе у нас, на Земле, существование свифтовских лилипутов и великанов?
Хотя это и разбивает с детства привычные нам милые образы мальчиков-с-пальчиков, трогательных Дюймовочек и добродушных, могучих великанов, но существовать они не могут. «Проводя подобные сравнения, — пишет Альбринг, — следует иметь в виду, что форма тела и органы движения не подобны у крупных и мелких животных: голубь — это не увеличенная пчела; размеры тела предопределяют в большой степени характер и методы приспособления организмов к основным силам природы». По этой причине лилипуты и великаны не могут быть подобны людям и тем более друг другу.
Примем средний рост человека за 1,75 метра, лилипута — в 10 раз меньше, то есть в 17,5 сантиметра, а великана в 10 раз больше — 17,5 метра. Объем и вес тела возрастает в кубе, а увеличение мышечной силы — лишь в квадрате. Вес великана возрос бы по сравнению с человеческими 75 килограммами в 1000 раз, а сильнее он стал бы лишь в 100 раз. Наш богатырь не смог бы даже подняться со стула. Но у великана природа неизбежно создала бы совершенно другие пропорции тела: это было бы существо, мало похожее на человека, с очень большим поперечным сечением костей скелета и мышц, опиравшихся на тумбообразные слоновые ноги.
В то же время лилипут имел бы непропорционально длинные, очень тонкие «комариные» ножки. Великан с трудом передвигал бы свое тело, а лилипут мог стать вполне реальным Икаром. Приспособив небольшие крылья, он, используя лишь силу своих мышц, часами парил бы в воздухе. Кстати сказать, эти же расчеты показывают, что отсутствует реальная возможность построить когда-либо «махолет», приводимый в движение силой человеческих мускулов. Даже полет на невесомом аппарате (что в принципе неосуществимо) потребовал бы от человека мощности, которую он может развить не продолжительнее 5–7 минут.
Человек — сын Земли. Объективные законы природы сделали его таким, каков он есть, и в условиях нашей планеты он не мог стать другим. Потом человек придумал бога, наградив его своей внешностью. Если бы человек имел внешность кошки, он сделал бы бога «по подобию своему», похожим на кошку. Это уже было ясно Эрнсту Геккелю. Четвертую мировую загадку — «целесообразность (кажущуюся преднамеренной) в природе» он объяснил в основном правильно, с позиций дарвинизма. Он наглядно показал в своей книге, в противоположность теологическим учениям, что не существует абсолютной целесообразности. Она всегда относительна. Что целесообразно в одних условиях, становится нецелесообразным в других, изменившихся условиях существования. Как и во всех остальных случаях, история подтвердила познаваемость и этой «мировой загадки»: все сводится к определенным природным процессам и явлениям, при полном отсутствии каких-либо других сил, которые ставили бы извне идущие «цели» и «направляли» развитие природы.
Казалось бы, в условиях XX века уже нельзя продолжать защищать дряхлую библейскую легенду о «разумном творении» мира, о предустановленной богом гармонии. К сожалению, это не так. Вот что писал западногерманский биолог Макс Гартман: «Та предустановленная гармония, которая вновь и вновь удивляет мыслящего человека, принуждает нас к религиозному благоговению и делает возможной веру в высшего законодателя, который стоит за этим разумным бытием». Книга, из которой взята фраза, называется «Атомная физика, биология и религия».
Атомная физика, биология… и религия. Почти символическое название. Именно так, «на высшем уровне», используя самые последние, а поэтому всегда спорные и не до конца ясные открытия, пытаются современные защитники религии примирить ее с наукой, по-иному истолковать библейские легенды. В своем настоящем первоначальном смысле эти легенды и мировоззренческие утверждения слишком противоречат фактам современной науки. Вынужденно отказываясь от прямой защиты сверхъестественной божественной воли, современные теологи все чаще обращаются к метафизическим объяснениям, к этим, по словам К. А. Тимирязева, «всегда более темным» рассуждениям.
Окончить эту главу мы хотим кратким ознакомлением вас с одной смелой и очень спорной гипотезой. В 1982 году в Киеве была опубликована монография В. А. Кордюма «Эволюция и биосфера». Научной смелости ученому не занимать. Ни много ни мало он утверждает, что помимо всем известного естественного отбора — основы и главного стержня дарвинизма — у живой природы есть и еще одна движущая сила и именно она частично формирует «лицо» мира.
По мнению В. Кордюма, сказочное разнообразие живой природы не могло возникнуть только в ходе естественного отбора. Разнообразие во многом обеспечивается действием как бы своеобразного природного механизма, обеспечивающего всеобщий обмен наследственной генетической информацией. По мнению киевского ученого, в этом информационном обмене участвуют все животные и растительные организмы — от простейших водорослей и бактерий до млекопитающих и человека. Именно всеобщий обмен наследственными генами (хранящими в себе наборы всевозможных качеств) позволяет организмам наилучшим образом приспосабливаться к планетной биосфере, и в частности к изменениям, возникающим от глобальных воздействий человечества.
Гипотеза Кордюма, если она окажется правильной, сможет перерасти в теорию, способную давать прогнозы по количественному и качественному изменению живого мира и в целом биосферы.
«Концепция В. Кордюма, — отмечала в 1984 году газета „Известия“, — родилась не на голом месте. Небезынтересно будет отметить, что факт „усвоения“ генов одного организма другим ученые выявили еще в конце прошлого века. Но нужны были время и знания, чтобы могла развиться генная инженерия, доказавшая в эксперименте: нет в природе барьера, который бы делал принципиально невозможным перенос генов одного организма в наследственный аппарат другого». Далее газета цитировала слова самого В. Кордюма: «Дарвинизм — классический и современный — единственной движущей силой эволюции признает естественный отбор. Я же доказываю, что существует и вторая движущая сила эволюции — так называемый горизонтальный перенос наследственного материала, при котором он передается не только от родителей потомству, но и между любыми живыми существами.
Естественный отбор является в основном движущей силою эволюции приспособительной, а горизонтальный перенос обеспечивает развитие живого по пути усложнения. В природе обе эти составляющие развития действуют вместе, дополняя друг друга. Горизонтальный перенос в настоящее время является твердо установленным экспериментальным фактом, и дискуссия идет не о том, „есть он или нет“, а об установлении его вклада в изменения живого мира и прогнозировании последствий».
Не вдаваясь в дальнейшие подробности, скажем, что гипотеза В. Кордюма, в частности, предполагает в наше время резкий рост генетической информации как начало своеобразного витка эволюции, а также в складывающейся обстановке благоприятные предпосылки для создания «управляемой эволюции». Эти изменения являются последствием все более возрастающего влияния человеческой цивилизации на природу — они могут быть и положительными, и безвредными, и очень вредными. В любом случае, наряду с социально-политическими факторами, наука будет искать пути сохранения и улучшения всей природы. Одно бесспорно: великий эволюционный процесс, включая перенос наследственного материала, — реальная действительность, и новые научные положения укрепят человеческие позиции в нашем сложном, меняющемся мире.
Глава 9
ТРОПОЮ ПАМЯТИ
езадолго до смерти Альберта Эйнштейна в его небольшой двухэтажный домик в Принстоне приехал известный швейцарский психолог Пиаже. По просьбе Эйнштейна он рассказывал о последних взглядах на проблемы ощущения, восприятия, памяти и мышления. Беседа затянулась допоздна. Великий физик напряженно слушал, покачивая головой, то и дело повторял: «Как это трудно! Насколько психология труднее физики»…
