Повесив трубку, я пошел монтировать видео месяца для сайта. Весенняя экстравагантная котофестация больше не могла ждать.

Я провел пять недель в начальной группе «Чевере». Хотелось бы сказать, что игра на конге, ежедневные упражнения и упорство помогли мне продвинуться быстрее, чем остальным, но четверо других парней выпустились первыми. Одержимость сальсой лишь отчасти компенсировала годы иной одержимости – не поднимать задницу с дивана. И все же было приятно впервые не оказаться в числе последних.

Я мог выполнять базовые шаги, не сбиваясь с такта, сам или с партнершей. Выучил внутренний поворот, эксибелу и сетенту – парное движение, которое с виду казалось беспорядочными махами руками, но вскоре стало второй натурой. Мы с партнершей кружили друг рядом с другом в уже более-менее внятном танце.

Пришла пора ходить по клубам.

Грегуар говорил об этом на каждом занятии:

– Вы должны выходить отсюда и танцевать! Сальсе в зале не научишься.

Своеобразное заявление от учителя, но Ана его поддержала:

– Школа учит вас движениям, но здесь девушки знают, что следует дальше, и продолжат, даже если вы облажались. В клубе партнерши понятия не имеют, о чем вы думаете. Делать все строго по правилам? Забейте и импровизируйте.

Перспектива такая же приятная, как сунуть руку в мусорный бак. Но когда Ана написала мне, мол, через пару дней все идут в «Уайт Хэмстер», я не смог остаться дома.

«Хэмстер» – самый маленький бар в Хьюстоне. Кирпичные стены, дешевая мебель и еще более дешевое пиво. Судя по тому, как вышибала на входе недоверчиво поднял бровь, глядя на мое поддельное удостоверение, пытаться ловить удачу у бара не стоит. Из динамиков неслась тимба, современная кубинская форма сальсы. Воздух был горячим и влажным. Толпа наполовину состояла из наших учеников, а наполовину из латиноамериканцев, выполняющих незнакомые мне движения.

– Кубинцев совсем немного, – пояснила Ана, когда я подошел к ее столику. – Тут в основном исполняют пуэрториканскую, венесуэльскую, колумбийскую и доминиканскую сальсу.

Не успели мы перекинуться и парой фраз, как к столу подскочил мощный темнокожий парень в ярко-красной бандане и подал Ане руку. Она улыбнулась и пошла с ним, крикнув на прощание:

– Давай, парень!

Минуту я смотрел на них. Невзирая на внушительные размеры, парень танцевал на удивление плавно и ловко. В конце концов я собрался с духом, глубоко вздохнул и отправился на поиски партнерши.

Как оказалось, не того я боялся. Девушки мне не хмурились. Они просто смотрели на меня стеклянным взглядом, кивали и ретировались, как только заканчивалась песня.

Если бы не Ана, через пару танцев я бы уже сдался. Но она почти не садилась – кажется, все парни в баре хотели с ней потанцевать. Гордость не позволила мне тихо сидеть в углу в одиночестве.

Лишь за полночь, когда танцпол начал пустеть, я наконец отважился пригласить Ану. Ноги горели. Я уже сменил рубашку, но и вторая становилась влажной. Я поймал момент, когда Ана наконец присела, и пригласил ее на танец.

– Под эту песню? – спросила она. – А что, подходящая!

Я прислушался. Адальберто Альварес, «Máquina Para Bailar», одна из маминых любимых. Веселая песенка про танцующего робота, такого неуклюжего и неповоротливого, что никто не мог с ним танцевать. Я отчаянно покраснел.

– Шучу, – ухмыльнулась Ана и пошла со мной на площадку. – Расслабься.

Все-таки ее педагогические навыки оставляли желать лучшего. Но ей об этом знать не стоит.

Мы начали с базовых шагов. Ана подмигнула мне. Тепло ее тела, запах духов, то, как она двигалась, заставило меня позабыть о…

– Как ты это делаешь? – с любопытством спросила она.

– Что?

– Ну вот… это. – Она потрясла плечами, как под током. – Занятно.

– Твои педагогические навыки оставляют желать лучшего. – Пожалуй, ей все же стоит об этом знать.

Ана фыркнула:

– Начинать всегда трудно, знаю. Pero vale la pena.

Оно того стоит.

На ближайшее время это стало моим рефреном. Я ходил в клуб минимум раз в неделю, чаще два и заставлял себя приглашать всех опытных девушек. Делал вид, будто не замечаю их колебания и тихие вздохи, и принимал их за сигнал, что надо улучшить технику.

– Спасибо за танец, – говорил я тем, кто закатывал глаза.

– Было приятно потанцевать, – тем, кто убегал.

– Очень мило, – тем, кто натянуто улыбался.

А когда некоторые девушки искренне благодарили меня и ободряюще улыбались, я говорил себе, что не вижу жалости в их глазах.

– Я привыкаю к смущению, – объяснил я Латуку однажды в воскресенье, пока мы играли в «Жернова войны» на диване у него в гостиной. – Скоро перестану заморачиваться, что люди обо мне думают.

Он тогда кивнул, будто впечатлился, а я порадовался за себя. Интересно, когда ж я наконец научусь распознавать сигналы, что посылает мне жизнь.

На следующий день в школе во время обеда Латук пригласил меня сесть с его группой.

– Нам нужен сайт, – пояснил он. – Я могу сам его сделать, но, может, ты поможешь? Встретишься со всеми.

«Всеми» оказались трое худых белых парня в рваных джинсах и черных футболках: невысокий певец Митч, светловолосый ударник Люк и басист Джо.

– Рик – настоящий кудесник, – представил меня Латук. – Он нам все сделает.

– Парень-кот, – уточнил Митч.

– Именно, – ответил я.

– У него просто нюх на кисок, – вставил Люк, барабаня куриной косточкой по тарелке.

Я выдавил улыбку, гадая, комплимент это или нет.

– Да, Рик прям магнит для девчонок, – сказал Латук. – Он танцует сальсу.

Я послал ему испепеляющий взгляд, но друг ободряюще кивнул в ответ, словно дарил мне прекрасную возможность.

Его приятели не сводили с меня глаз, поэтому мне ничего не оставалось, как сказать:

– Точно. Я каждый день танцую с горячими девчонками. – Ну да, – протянул Митч. – Это правда, – сказал Латук. – Его называют королем сальсы.

– Э-э… – промычал я.

– Ну он же мексиканец, – сказал Люк.

– Кубинец. И я не король сальсы.

– Еще бы! – заметил Митч.

– Хотя я хорош. Они зовут меня танцующей машиной.

Вряд ли они придут в «Уайт Хэмстер» проверить.

– Слушайте, у меня идея. – Джо отложил бургер и подался вперед. – Давайте он заполнит пробел.

– Точно, – сверкнул глазами Митч. – Блестяще.

– Гм…

– Мы планируем весенний концерт, – пояснил Джо. – Там будет пятиминутная пауза, пока мы меняем оборудование. Идеально для танцевального номера.

– Круто, – восхитился Латук. – Когда еще выпадет шанс показаться перед всей школой?

Точно. Я танцую перед всей школой.

– Значит, договорились, – подытожил Люк.

Вот сейчас надо было делать очевидное. Откатить назад и надеяться, что мне это простят.

Я послал Латуку свой лучший жалобный взгляд.

– Рик вообще не боится сцены, – сообщил друг. – Он сам мне так сказал. Ему плевать, что о нем думают.

– Слушай, найми Латука своим агентом, – сказал Митч. – Он даже меня почти убедил.

– Концерт через пять недель. – Люк похлопал меня по спине. – Жду с нетерпением.

– Хорошо, – кивнул я.

Я мог отказаться. Должен был. Но даже сейчас, сидя за столом и дрожа от холода, которого больше никто не чувствовал, я видел перед собой ревущую толпу, ослепительные огни и Ану, кружащуюся со мной в танце.

Пять недель на подготовку – срок небольшой. Вот почему я несколько дней тянул, прежде чем спросить Ану, не хочет ли она со мной выступить.

Ну и еще умирал от страха.

А потом она вдруг мне написала, мол, я придумала концепцию своего сайта, не зайдешь ко мне домой?

Будто я мог отказаться.

Ана жила в Вильямсбурге с матерью и отчимом в двухкомнатной квартире анфиладой, прямо рядом со станцией электрички. Навощенные полы, стильная винтажная мебель и запах краски. Мама Аны была художницей.