Всё это, разумеется, проявляется только в присутствии Артемии, стоит ей уйти раздавать панацею, как Диана погружается в работу, равно игнорируя и Рубина, и Зою.
У всех них появляется больше свободного времени. Когда Артемия предлагает внезапно освободившейся Диане подышать хотя бы раз за неделю свежим воздухом, она доходит до складов, и, без особой надежды, спрашивает у Грифа, нет ли у него сигарет. Гриф всё же продаёт ей бумагу и табак для самокруток, не забыв насмешливо спросить, справится ли “Столица” с такой задачей. Перед очередным днём работы Диана скручивает неровную с непривычки сигарету, и выкуривает её на втором этаже «Омута», беззаботно наполняя комнату дымом.
В тот же вечер Артемия объявляет, что в собравшейся пятёрке больше нет необходимости. Лара с Рубиным будут делать обходы, и Рубин же при необходимости доделает ещё панацею, хотя заготовили они её с очень большим запасом. Диана сможет взяться за другие дела, назначенные ей Властями, а сама Артемия, наконец, разберётся со своим окончательным вступлением в наследство и принятием титула менху.
Диана идёт домой опустошённая и печальная. Она не знает, как и под каким предлогом ей теперь поддерживать связь с Артемией. Чем теперь привлечь её к себе. Не знает она и с какой стороны взяться за основной указ Инквизитессы, пока не пришло более точных требований и основ её будущего занятия.
========== Акт Второй. Сцена Четвёртая ==========
Новое утро могло бы стать самым спокойным за эти дни. Не нужно никуда идти, ни о чём беспокоиться. Срочных дел нет, никто не ждёт и не складывает стопки записок под дверь, не нужно волноваться о провизии, о болезни, даже о собственном будущем. Можно дать себе расслабиться, выспаться, отдохнуть, чтобы потом с новыми силами взяться за новую задачу, которая вот-вот настигнет Диану.
Но она просыпается, как обычно, рано, вскакивает, словно куда-то опаздывает, и только потом понимает, что опаздывать ей просто некуда. Диана садится обратно на кровать, но поднявшееся уже желание действовать клокочет внутри, не давая успокоиться, и она снова встаёт, не зная, за что взяться. Пока нет ни письма с инструкциями, ни какой-то определённости, она не может действовать или хотя бы готовиться к действию.
Диана одевается, причёсывается, оглядевшись, приводит в порядок комнату, собрав, наконец, с пола таблетки, бумаги и пуговицы, раскладывает всё по местам. В тумбочке обнаруживается её револьвер. С того дня, когда она держала его в руках последний раз, Диана о нём не вспоминала, не задумалась даже о самозащите, хотя бандиты с улиц не исчезли, разве что встречаться стали реже и позже. По спине Дианы пробегает холодок, когда она представляет, что случилось, если бы она вышла из Машины позже обычного и, потянувшись к поясу, не обнаружила бы заветной кобуры. На корпусе револьвера играют отблески тусклых ламп, приводя в движение механизмы памяти, и двенадцатый день против воли всплывает в сознании. Перехватывает дыхание, учащается пульс, и Диана действительно на мгновение задумывается: «может, сейчас?», и резко откладывает от себя револьвер, чтобы только эта мысль не вернулась.
Поднимается радостная Айян и сообщает, что водопровод, наконец-то починили. Диана, успевшая забыть, что в этом городе он вообще есть, невольно растягивает губы в довольной улыбке. Она впервые проходит через кухню в ванную, расположенную на первом этаже, разбирается с газовым водонагревателем, чтобы, наконец, раздеться и погрузиться в тёплую чистую воду.
Вода темнеет в считанные минуты — кровь, грязь, копоть изменяют её цвет, но это уже неважно. Вода согревает и обволакивает уставшее тело, дарит блаженное спокойствие. Диана прикрывает глаза и ненадолго даже проваливается в дрёму. Чтобы действительно вымыться, приходится набрать воду ещё раз, и Диана в это время мёрзнет и покрывается мурашками, стоя босая на холодном полу. Всё приходится взять Евино — ароматное мыло, мягкое полотенце, лёгкий халат. Ощущение чистоты, забытое уже, такое, что даже не верится. И Диана снова и снова проводит рукой по волосам, по лицу, по рукам и шее, чувствуя себя сбросившей кожу. В ванной находится зеркало, на удивление целое. Смотрясь в него, Диана себя не узнаёт, словно безвозвратно изменилась за то время, что находится здесь — заострились черты, между бровей пролегла пока ещё тонкая, но не проходящая морщина, под глазами остались глубокие тени, нос как будто немного изменил свою форму после удара, пришедшегося на него. Лицо практически зажило — от синяков остались едва заметные жёлтоватые пятна, ссадины почти лишились корочек, обнажив беззащитную розовую кожу. Волосы распутать так и не удалось, Диана наощупь находит край выстриженных Артемией волос. С этим точно нужно что-то сделать.
Диана находит ножницы, долго стоит перед зеркалом, примеряется, перебирает пряди, но не решается. Выходит из ванной, зябко кутаясь в слишком тонкий халат.
— Айян?
Девушка, что-то ищущая в ящиках на кухне, оборачивается.
— Тебе когда-нибудь приходилось стричь волосы?
— Только свои. — Айян касается неровного края волос.
— Значит, с моими тоже справишься. — Диана делает шаг к ней, и останавливается, поймав себя на том, что говорит с ней как с подчинённой, не оставляя права выбора. — Если тебя не затруднит, конечно.
— Ладно? — неуверенно отвечает Айян. — Только я красиво не сумею.
— Не важно.
Они возвращаются во влажный воздух ванной, Диана объясняет, что делать, не зная при этом, чего хочет. Ей вообще было бы всё равно, если бы не необходимость быть представительной на новой должности. Если бы не необходимость понравиться Артемии. Пока ножницы щелкают над её головой, она невольно возвращается к мыслям, которые не приходили к ней со вчерашнего вечера:«Что ей делать?». Делать определённо что-то придётся, это ведь её вызов, её ответственность. Разум воспроизводит одни лишь банальности: цветы, подарки, красивые слова… это Артемии-то. Диана вызывает её образ в памяти, наверняка неточный, переработанный, и потом представляет, как преподносит ей цветы. Сцена получается комическая, Диана даже может представить, как выгнется бровь Артемии, и её насмешливый голос: «Серьёзно, ойнона? Цветы». Кажется, что-то такое уже было.
— Вроде всё.
Диана подходит к зеркалу с лёгким страхом, но всё оказывается не так уж и плохо. На затылке волосы стали совсем короткими, а у лица — лишь немного потеряли в длине. Это выглядит странно, непривычно, но достаточно аккуратно.
— Спасибо, Айян, у тебя хорошо получилось.
Айян снова кротко кивает. Диана думает, на что бы обменять эту услугу, но у неё самой почти ничего не осталось.
— Я могу заплатить тебе, — предложение бессмысленное: купить сейчас что-то на обычные деньги невозможно, предугадать, какие будут цены после прибытия поезда — тоже.
— Не нужно. Вы позволяете мне здесь жить, и брать одежду.
— Это даже не мой дом и не моя одежда, — вздыхает Диана; ей и самой лишь временно позволили здесь жить и пользоваться вещами.
Диана стирает часть своего белья, идёт в сквер, чтобы, наконец, поесть. Возвращается, чувствуя себя обновлённой и умиротворённой. Поднимаясь по лестнице, думает, что всё здесь не так уж и плохо. Скоро будет поезд с вещами и продуктами, ко вкусу местной воды и травяного чая она привыкнет. Работа станет просто работой, по крайней мере, ей не придётся ходить по чумному городу изо дня в день. И ещё Артемия. Диана обязательно что-нибудь придумает, и у неё будет островок спокойствия в её лице, она обязательно добьётся.
Но комната совсем не изменилось, всё также душно, запах медикаментов, крови и табака висит в воздухе — не вдохнуть. Диана с трудом открывает окна, находит веник, тряпку, заканчивает начавшуюся утром уборку. Но все попытки приносят только усталость и холод. Она скручивает сигарету, поджигает, затягивается, в надежде вернуть спокойствие. Но его количество совсем не растёт, в отличие от пепла на чайном блюдце, заменяющем пепельницу.
Задумавшись, Диана садится за стол, берёт ручку, бумагу. На самом деле, она хочет написать записку Артемии, но не знает, что именно она могла бы ей сказать, тем более они виделись только вчера. Так что Диана записывает приблизительный план дальнейших действий, передумывая, переписывая, постоянно вставая, чтобы пройтись или закурить. Бессмысленное занятие занимает весь оставшийся день.
