— Или спасение? — отвечает Аглая Лилич вопросом на вопрос. — Поверьте, для Вас не будет лучшего варианта.

На самом деле, вариантов больше, чем два: можно вернуться в Столицу и попытать счастья — её могут и не казнить, хотя дело Танатики всё равно не дадут продолжить. Можно бежать, в другие города, в другую страну, скрыться от взгляда Властей и продолжать своё дело, без поддержки и без оборудования, зато свободная. И остаться здесь, направляемая чужой волей, под пристальным вниманием. Всегда есть и последний вариант — умереть. На эшафоте или от собственной руки. Но Диана уже выбрала жизнь, и не хочет отказаться от этого сразу.

Она могла бы выбрать побег, безрассудно вырвать себе свободу, броситься в это, как в большое приключение, не зная, что и как ей на самом деле надо будет делать. Могла бы, но не сейчас — измотанная бегством от смерти и к смерти, тяжёлым твириновым воздухом, болезнью, собственными неудачами, но оставшаяся в живых благодаря обещанию Артемии, она не сможет покинуть этот город. Может быть, годы спустя, когда она добьётся своего или, наоборот, разочаруется в попытках, когда станет увереннее или отчаяннее. Когда, в конце концов, внимание к ней ослабнет, она изменит решение, но сейчас лучшего варианта у неё действительно нет.

— Допустим, — говорит Диана, — я соглашусь на эти условия. Как Вы организуете моё пребывание, на правах кого я здесь буду? И ещё — какая Вам выгода от такого варианта?

— О моей выгоде Вам знать не нужно, Диана, — едва заметная улыбка пробегает по лицу Аглаи Лилич. — Что касается Ваших прав, вы будете врачеей от Властей с ограниченными полномочиями. У вас будет зарплата и возможность организовывать учреждения и поставки медикаментов по своему усмотрению после подтверждения у куратора. Будет обязанность отчитываться о проведённых работах, Вашем местоположении и успехах в Столицу. Более подробные инструкции будут составлены комиссией по Вашему делу и высланы в ближайшее время. Тогда же будет возможность привезти Ваши личные вещи и, если получится, необходимые для организации медпомощи в первую очередь. У Вас есть, к кому обратиться в Столице, чтобы собрали необходимое? Я передам письмо. Только… не коллеги, их к этому не допустят.

— Нет, — отвечает Диана после недолгого раздумья, и понимает, как жалко это выглядит со стороны. Никого, кого можно попросить зайти к тебе домой и собрать пару коробок одежды и книг. — Я общалась только с коллегами.

— Очень жаль, — Аглая коротким движением потирает лоб. — Нам придётся найти стороннего исполнителя, но это несложно. Вам нужно составить два списка: вещи из Вашей квартиры, и необходимое для будущей больницы, в пределах разумного и выполнимого за пару дней. Оборудование и серьёзные медикаменты будете заказывать через куратора. Передайте эти списки в Собор до конца дня, в полночь уходит поезд в Столицу. Через пару недель Вы получите вещи по списку и точные инструкции. Пока же Ваша задача — помочь Артемии Бурах истребить остатки Песчаной Язвы в Городе. Вам всё ясно, бакалавра Данковская?

— Предельно. Спасибо за помощь, чтобы за этим ни крылось. Прощайте.

— Прощайте, — Аглая Лилич кивает, отпуская Диану.

Диана возвращается в «Омут» и долго сидит над двумя листками бумаги, вписывая и вычёркивая строчки. Одежда — вся, потому что не известно, когда она сможет обзавестись новой. Книги, вспомнить бы, что не вызовет у Властей подозрения, в её личной библиотеке много сомнительной литературы. Что бы не искушать судьбу и себя, записывает только художественную и общую медицинскую, с тоской думая, как никогда больше не увидит собственных опубликованных исследований. Для себя ей хватит. Для города же она долго вспоминает и составляет длинный список книг по практической медицине и даже дописывает: «что угодно по теме», в этой ситуации она обрадуется даже сборнику: «Сто способов использовать чеснок в лечении». И расходные материалы для проведения приёма больных. Что она будет делать без всего остального, включая необходимые знания, она старается пока не думать.

От долгого письма затекает шея, пальцы пачкаются в чернилах, но всё это вызывает ностальгию и желание вернуться к привычной жизни. Диана переписывает аккуратным почерком оба списка и спускается вниз. На кровати, принадлежащей некогда Еве, сидит Айян, поджав под себя ноги.

— Не хочешь мне помочь? — аккуратно спрашивает Диана, остановившись около ширмы. — Нужно отнести бумаги.

— Куда? — Айян насторожено поднимает голову.

— В Собор.

— Тогда я могу! — на её лице проступает и гаснет улыбка. — Главное, не в Землю, там меня сможет хозяин заметить.

Диана смотрит на неё и чувствует подступающую непривычную жалость. Свой гуманизм она всегда рассматривала в общечеловеческом ключе, не проецируя на отдельных людинь, но здесь эта схема неожиданно дала трещину.

— Тебе твоя… религия не запрещает переодеться? В другой одежде будешь менее заметна.

— Я больше не принадлежу семье, — отвечает Айян. — Мне просто не во что.

Чего-то такого Диана и ожидала. Для экзотики и подчёркивания их статуса, Стаматин даже не позаботился об одежде для невест, нашедших у него приют. А она ещё на расстрел вместо него пошла. Диана обходит кровать, открывает шкаф с одеждой Евы.

— Бери, что хочешь. Ей уже не пригодится.

— Спасибо, — Айян снова отвечает покорным поклоном.

Диана даёт ей время выбрать платье и переодеться. Одежда Евы, хоть и открытая, но не состоящая из пучков травы, меняет степнячку до неузнаваемости. Айян забирает записку, влезает в свои поношенные сапоги и уходит. Диана возвращается к шкафу, смотрит в него в задумчивости, проводя рукой по тонким тканям, потом, решившись, начинает выбирать хоть что-то, что могла бы надеть сама. Приходится преодолеть брезгливость и взять даже часть белья, пару относительно приличных блуз, столько же кофт потеплее. Она нервно отпарывает лишние кружева, мысленно извиняясь перед Евой. Переодевается, закрывает большую часть плащом, свои старые вещи уносит наверх. Теперь она если не выглядит, то хотя бы чувствует себя немного лучше. Можно направиться к Артемии.

Как и ожидала, Диана находит Артемию в её бывшем убежище. Вместе со Стахом они заняты производством панацеи, работа кипит, под ногами снуют дети, на полу жмутся ящики, наполненные спасительной сывороткой. Диана останавливается у входа и окликает Артемию, занятую у одного из аппаратов.

— Можно тебя на пару слов?

Артемия немного вздрагивает, но коротко улыбается Диане.

— Дай мне минуту, ойнона.

Она заканчивает работу, отдаёт бутыль Стаху, вытирает руки о штаны, и выходит на улицу вместе с Дианой.

— Да, ойнона?

— Я остаюсь в городе, — на вдохе говорит Диана. — Навсегда. Сейчас меня направили тебе на помощь.

— А потом?

— Пока неизвестно, — привычно уклоняется от ответа Диана.

— Я не могу сказать, что эта новость хорошая, — Артемия мягко кладёт руку на её плечо. — Но я рада, что ты жива.

Диана смотрит на неё, взвешивая уместное и неуместное, своевременное и несвоевременное. Кто они теперь подруга для подруги? Что она может себе позволить, а что нет? В итоге, она легко прикасается к руке, лежащей на плече, но через две перчатки это почти неощутимо.

— Что мне нужно делать? — спрашивает она, остановившись на подчёркнуто деловой линии поведения, которую они использовали предыдущие дни, чувство подчинённости неприятно скребётся внутри.

— Сегодня твоя помощь уже не понадобится, дело к вечеру, на ночь мы оставим панацею для завершения реакции. Завтра продолжим работу с семи утра.

Диана коротко кивает, рука медленно соскальзывает с её плеча, разрывая близкий контакт.

— Если хочешь помочь, можешь поискать кого-то, кто согласится разносить панацею, кого-то значимую, кого узнают и поверят. Мы нашли ораву беспризорниц, но они на это не годятся. Может быть, кто-то из так называемых аристократок?

— Думаю, Лара с радостью согласиться на любую опасную помощь другим.

— Да, ты права. Хотя бы её одну. В лаборатории нужны двое, третья из нас поможет Ларе, потом поменяемся.