– А еще он любит чистоту. Как таких называют? Перфекционист? А, нет. Педант! Он столько раз протер стол на завтраке, что там точно осталась дырка.

– Чего ты добиваешься? – Марго хмурится и настороженно смотрит на Элину.

– Пытаюсь понять почему ты так сильно его любишь. За наш короткий диалог я узнала, что он постоянно изменяет тебе и еще дотошный до жути. Ну да, богат. Но не в деньгах же счастье?

– Знаешь, если я соберусь к семейному психологу, то найду профессионала.

Элина закатывает глаза:

– Как хочешь, – она берет ноутбук и встает, – я просто заметила, что ты гуляешь с дочерью всегда одна и подумала, что у тебя нет подруг. По крайней мере, здесь. А иногда разговор по душам заменяет самого лучшего психолога. Но не буду мешать твоему одиночеству. Пакет дарю. У меня еще есть, – со смешком добавляет она.

Элина делает пару шагов и слышит оклик:

– Постой, – Маргарита сидит, вцепившись в скамью. Голос звучит жалобно, – не уходи. Ты права. Мне здесь совершенно не с кем поговорить. За пару дней уже с ума схожу. А Володя весь погружен в шоу.

– Он помогает Цепешу? – Элина возвращается на место.

– Ну, можно сказать они вместе организовали все. Володя даже взял отпуск на месяц ради «Альтер-Эго». Хотя обычно он постоянно пропадает на работе, – почти благоговейно произносит Марго.

– А ты тоже приехала сюда на месяц?

Маргарита замолкает и взгляд вновь становится отсутствующим. Зрачки сужаются, румянец сходит с лица.

– Да, но… Володя не настаивал. Так что мы с Олесей можем уехать и раньше. Но ребенку полезен свежий воздух.

– И за мужем неплохо бы присмотреть, не так ли? – Элина щурится.

Взглядом словно сканирует Маргариту, но никак не может понять. Каждое ее слово несет потайной смысл. «Не настаивал» звучит, как «был против». «Можем уехать и раньше» – «лучше бы не приезжали». «Ребенку полезен воздух» – «я сойду с ума, если Володи не будет рядом».

– Господи! – Маргарита поспешно качает головой. Краска заливает лицо. – Я ни с кем не обсуждаю мою семейную жизнь, а ты за минуту вывела меня на чистую воду. Ты что и правда психолог?

– Нет. Мне восемнадцать, и я беззаботная птица. Если честно, то я еще не определилась с профессией, – Элина устремляет взгляд в чистое небо, такое безоблачное. Полный контраст с тем, что творится у нее в душе.

– А разве ты не пишешь? – Марго вопросительно смотрит на ноутбук.

Смех Олеси их отвлекает. Девочка восторженно прыгает от радости, заметив, что утки плывут к берегу.

– Пишу, конечно, – поспешно вставляет Элина. – Но это пока что хобби.

– А про что ты пишешь?

В Маргарите происходит невидимая перемена. Тонкие морщинки на лбу разглаживаются, глаза светятся теплым спокойствием. Ностальгия колет в сердце, и Элина вспоминает Ливию. Нежную, добрую, родную.

– Эээ… – она заминается, – про любовь. Про боль от разлуки, про смерть, жизнь. Как люди предают друг друга, а затем умоляют о прощении. О наших несовершенствах.

Слова срываются с губ так легко, словно Элина говорит правду. Правду, которую знала все время, но боялась признать.

Диалог из прошлого врывается в настоящее, как мазок черной краской на белом холсте.

«– Ливия, а откуда ты черпаешь вдохновение?

Сестра вздрагивает и оглядывается на дверь. Некоторое время вода из крана льется на неподвижную посуду.

– Не волнуйся, мама выносит мусор, – хмыкает Элина.

И Ливия беззвучно смеется. Только плечи дрожат от смеха. Оглядывается на нее и шепчет:

– В самой жизни»

– Я бы с удовольствием почитала, – произносит Маргарита и смотрит на серебряные часы, которые блестят на тонком запястье. – Мы с Олесей пойдем обедать, – она встает и зовет дочь. – А ты пиши. Возможно, как-нибудь еще поболтаем. Только не о моем муже, – и девушка смеется, стараясь скрыть боль, но та все равно просачивается в хриплых нотках.

Элина против воли возвращается в реальность.

– Хорошо, – она кивает и открывает ноутбук. – Обязательно еще встретимся.

Когда они уходят, Элина не чувствует одиночества. Словно тонкая нить протягивается к ней из прошлого. Невидимый дух Ливии встает за спиной. И мысли, которые до сих пор сиротливо бродили в голове, натыкаясь друг на друга, вдруг выстраиваются в ряд и обретают смысл.

И она знает, где-то там на небе сестра улыбается, глядя на нее.

Элина давно так не нервничала. Но сейчас, когда она смотрит на Регину, сердце уходит в пятки.

Девушка сосредоточенно читает ее рассказ. Сначала один раз, затем еще раз. На этот раз начинает печатать сама. И чем больше Регина печатает, тем быстрее колотится сердце Элины.

– Вот! – наконец, извещает она. – Рассказ неплохой. Безответная любовь в браке, что может быть хуже. Эмоций много – это хорошо. Остается совсем немного отредактировать и готово.

– А ты не специально? – Элина подозрительно щурится и забирает у Регины ноутбук. – Может хочешь, чтобы я вылетела из конкурса.

– Если бы хотела, я не стала бы править рассказ. К тому же, я уже говорила, что не боюсь конкуренции, – фыркает она и утыкается в телефон.

Элина опускает взгляд на экран и ойкает от неожиданности. От красного рябит в глазах. Буквально каждое предложение выделено, или переписано, или в скобках стоят замечания.

– Это немного?! – возмущается она, пролистывая вниз.

Регина широко улыбается, но не выдерживает и начинает хохотать в голос:

– А ты что думала? Писатели лежат на шезлонгах, пьют коктейли из соломинки, а истории сами пишут и редактируются? – она вскакивает с кровати и закрывает ноутбук Элины. – Забей. У тебя еще будет время исправить то, что ты называешь рассказом о любви, – и она снова хихикает. – Я пошутила! – поспешно добавляет, заметив сердитый взгляд Элины.

– У тебя злые шутки.

– С кем поведешься, от того и наберешься. Вставай. В десять начинается вечеринка, обещали, что приедут рок-музыканты. А я еще не ужинала.

Элина со вздохом встает и разминает уставшее тело. Она несколько часов просидела на деревянной скамье. Особенно болят пальцы. Они не привыкли печатать так быстро. Была бы ее воля, она бы осталась в номере. Но тогда Элина ничего не узнает, и столько приложенных сил пройдут впустую.

В конце концов, она здесь не ради себя. А ради Ливии.

***

Шесть лет назад…

Осенний ветер стучит по железным крышам заброшенных гаражей, покрытых ржавой коркой. Они единственные свидетели ее позора. Если не считать еще трех одноклассниц, которые считают, что, если они на полгода старше, значит сильнее и умнее. Первое, к сожалению, так и есть. А вот насчет последнего Элина бы поспорила.

Она пытается подняться с колен, но живот болит от удара так, будто кишки разорвало внутри. По губам течет теплая жидкость и стоит тошнотворный запах металла. Кровь.

Главное не плакать, надо быть сильной…

Но Элина всхлипывает и сжимается в комок на вытоптанной земле.

– Плачь сколько влезет Зайка-Зазнайка, – шипит Марта.

Неопрятная, вульгарная, в тринадцать лет выглядит на пятнадцать и гордится тем, что носит лифчик. Лучше бы себе мозги вставила. Даже детское прозвище в ее устах звучит обидно.

Элина поднимает голову и смотрит в бледно-голубые глаза Марты. На круглом, полном лице они теряются.

– Еще раз подставишь класс, огребешь в два раза больше, – Марта присаживается на корточки, и Элина видит на ее толстых ногах светлые волоски. С такими страшными ногами носят брюки, но никак не юбки.

– Я никого не подставляла, – в который раз твердит Элина. – Я пошла на урок, это мой выбор. Я хочу учиться.

Бред. С кем она говорит? С девчонкой, у которой верх мечтаний выпить пива со старшеклассником? Она не знает, что жизнь намного шире ее узкого кругозора.

– Если мы решили слинять с урока всем классом, значит НИКТО на него не идет! – орет Марта. Рукой хватает за волосы Элины и тянет вверх.