— Прошу, уйдите. — Повторила Роззи. — Мне надо… подумать.

Гонщица не поворачивала голову до тех пор, пока не осталась в палате одна. Нет, она вовсе не собиралась устраивать истерики или плакать. Что толку? Ноги от этого она вновь чувствовать не начнет. Девушка с трудом, но немного сдернула одеяло и посмотрела на них — некогда они приковывали взгляды. Фотографы говорили, что с такими ногами в пору становиться моделью, а не прятать их в гоночном костюме. И вот они резко стали бесполезны… Девушка вспомнила гонку и лицо Джексона, когда он стоял на пьедестале и улыбался прессе. Такой юный, успешный…

«Совсем как я когда-то…» — Маккуин и правда казалось, что прошло много лет, и что сейчас ее и Шторма разделяет огромная пропасть. Что делать дальше? Гонщице еще предстояло это решить.

Врачи делали положительные прогнозы, а Сержант и Филмор уже приобрели инвалидное кресло (Стерлинг оплатил покупку, но сам так и не навестил Роззи в больнице). Только одно беспокоило и врачей и друзей Роззи — девушка после известия, что больше не сможет ходить, замолчала. Она не разговаривала с врачами, лишь смотрела на их белые халаты. Единственная фраза, точнее вопрос у нее был: «Когда меня выпишут?» и все. С друзьями она тоже не разговаривала, лишь иногда улыбалась шуткам Матти и Сэму, когда молодой человек приносил ей свежий букет ее любимых лилий. Но на этом и все. Девушка много думала, что-то все время писала, зачеркивала, снова погружалась в раздумья. И вот настал день выписки. Медсестры сняли с Роззи бинты, помогли ей одеться, Сэм осторожно, словно Роззи была хрустальной, поднял ее на руки и понес по коридору больницы наружу, в мир. А мир уже ждал ее. Журналисты ждали с нетерпением новостей о состоянии здоровья гонщицы. Но… так и не дождались, потому что Сержант пустил ложный след. Информацию о том, что Роззи Маккуин выпишут сегодня ближе к вечеру. Пока журналисты окружали главный вход в больницу, Филмор подогнал машину к служебному выходу. Туда Сэм и понес Роззи.

— Отлично, Сержант. — Сказал он, когда вся команда сидела в машинах и тронулась со стоянки. — Маневр сработал. Пора домой.

— Нет. — Возразила Маккуин. — Мы не едем домой.

Все как один уставились на гонщицу. А она, не замечая радости, ликования и облегчения в глазах друзей, продолжала:

— Отвезите меня в офис Стерлинга.

— Искра, зачем? Ты только из больницы и не…

— Филмор, — обратилась к мужчине Роззи, — поворачивай в город. Мне нужно с ним поговорить.

Один из множества офисов мистера Стерлинга располагался в самом центре города. Огромный стеклянный небоскреб с зеленой лужайкой и бассейном на крыше. Кабинет бизнесмена располагался именно там. На парковке охрана, едва услышав фамилию Роззи, предоставила им место на парковке и помогла усадить девушку в кресло. Оно было дорогое, с электроприводом и ручками, чтобы катить, но Роззи переключила его на ручное управление и начала уверенно сама крутить колеса ко входу. Двери разъехались, и кресло вместе с Сэмом влилось в поток офисных служащих, телефонного звона и криков нервных людей, которые из-за своего лишнего веса все раскраснелись и пыхтели как паровозы. Многие смотрели вслед знаменитой гонщице, но она не замечала этого недоумения и жалости. Ей было важно сейчас подняться наверх и поговорить со спонсором. Она была уверена, что он поможет. В конце концов, она столько времени приносила его холдингу колоссальные суммы и неслыханную популярность. Заехав в лифт, Роззи и Сэм оказались зажаты множеством сотрудников у стены. Лифт медленно полз вверх. Когда он добрался до крыши, Сэм и Роззи снова были одни. Парень хотел заговорить, но слова не шли, да и у Маккуин был такой вид… Она явно не была настроена на разговор. Секретарь сообщала Стерлингу о приходе посетителей и приоткрыла перед Роззи дверь, чтобы она смогла въехать в кабинет. Сэма она попросила подождать в приемной. Кабинет Стерлинга был под стать владельцу: богато обставленный, белые стены, белый рабочий стол, кожаное кресло цвета слоновой кости. Одно окно было с кофейными шторами и открывало вид на город, точнее на верхушки таких же небоскребов, а другое было дверью на зеленую лужайку и бассейн. Там, на балконе раскинулся настоящий кусочек пляжа, только без песка. В горшках на ветру покачивались пальмы, пахло орхидеями, догорим виски и сигарами.

— Мистер Стерлинг?

Бизнесмен повернулся в кресле лицом к гонщице и весь побелел, не смотря на то, что в кабинете была ужасная духота.

— Розель! Неужели это ты? Как я рад, что с тобой все хорошо.

Маккуин слегка поморщилась: голова еще иногда болела от громких звуков.

— Да, я в порядке. Почти… Прошу, расскажите, что… что я пропустила?

Стерлинг жестом пригласил Роззи в другую часть кабинета. Где все стены, стеллажи были уставлены продукцией с именем Роззи.

— Вот результат своего успеха. Это лишь малая часто того, что осталось… после аварии. Продажи резко остановились. Болельщики были в таком трансе и шоке, когда тебя, всю в крови вытаскивали из дымящейся машины… Мне пришлось все это принимать обратно. Когда пришла весть о твоей травме и инвалидности на всю жизнь…

— Что? — Роззи не поверила своим ушам. — Вы что, уже поставили на мне крест? Я все еще жива! И продолжу бороться!

— И как ты это сделаешь, детка? — поинтересовался Стерлинг, наливая себе еще виски. — Я говорил с врачами, они сказали, что ты будешь на всю жизнь прикована к креслу. — Он вернулся за стол, сел в развалку в кресле и посмотрел на гонщицу сквозь стекло стакана. — Зачем ты пришла сюда, Розель? Чего ты хочешь?

Маккуин немного успокоилась, подкатила кресло поближе к столу Стерлинга и заговорила так, словно они обсуждали очередные дела холдинга:

— Мистер Стерлинг, я сожалею о том, что случилось на треке. В той аварии виновата я и только я. И за эту ошибку меня наказали. А машина… Я готова признать: она нуждается в серьезном новом техническом оснащении. Поэтому… Я прошу вас выделить средства на ремонт моей машины, мою операцию и восстановительную программу, чтобы я смогла вернуться в строй и продолжать соревноваться. Обещаю, что через год я вернусь в гонки! Всего год, мистер Стерлинг… До следующей гонки «Флорида 500».

— У тебя хороший аппетит, Розель. В деньгах у меня недостатка нет, к тому же твоя персона принесла холдингу огромные суммы, а за те две победы во «Флориде 500» по контракту я выплачу тебе гонорары. Но… сейчас ты обещаешь, — бизнесмен сделал акцент на это слове, — что через год вернешься в стой.

— Я гарантирую…

— Как ты можешь это гарантировать, если мы не можем знать то, что случится с нами в следующий миг? Нет, Розель, я не занимаюсь благотворительностью. Мне твоего слова мало, нужно подкрепить их делом.

— С вашей помощью я приведу свои обещания в действие. — Роззи чувствовала, что ей не хватает не только слов, но и воздуха. Трясина безысходности и конца неумолимо тянула ее на дно.

Стерлинг опустил стакан на стол и вздохнул:

— Ничем не могу помочь, Молния. К тому же… Ты легенда, и каждое твое поражение вредит имиджу. Мои партнеры не поймут и откажутся от сотрудничества, если я поставлю на хилую лошадку.

— Что вы хотите сказать? — шепотом, еле шевеля губами, выдавила девушка.

— Прости… Но тебе придется забыть о гонках. При всем твоем желании… и огне, год — слишком малый срок, чтобы стать такой, какой ты была прежде. Сейчас за технологиями будущее. Настало время таких, как Джексон Шторм.

Гонщица видела, как сильно изменилось отношение бизнесмена к ней. Сейчас он смотрел на нее, как на старый компьютер, который уже не справляется с объемом информации, а его запчасти запылились и тоже ни на что не годятся. Перед глазами Роззи всплыло лицо Дока… Она никогда не думала о том, что он чувствовал в тот момент, когда на нем поставили крест… До сегодняшнего дня…

«Когда подлатали, я вернулся, и знаешь, что мне сказали? „Ты спекся“. И заменили перспективным юнцом…»