Я перешел на другую сторону, где ждали такси. Такси заполнилось, и мы поехали по направлению к Иерихону. Фадлаль был последним из севших пассажиров. С того момента, как мы сели в автобус, почти три часа назад, мы не сказали друг другу ни слова. Теперь была уже половина десятого, и мы ехали в Иерихон. В такси было жарко, движение застопорилось из-за пробки. Мы ехали за длинным военным конвоем, перевозившим на низких прицепах танки и бронетранспортеры. Они были замаскированы, но трудно было не узнать танк «Меркава». Вероятно, они возвращались с учений на севере.

Фадлаль начал со мной ничего не значащую беседу. Мы решили вместе пойти в ресторан, который он предложил. Потом он сказал, что приведет меня в лавку, которую я ищу. Эта беседа должна была удовлетворить любого шпика или кого-то любопытного со связями с властями, если кто-то из них по непонятной причине будет настроен против меня. Я ощущал постоянное давление в животе, я знал, что это страх. Фадлаль завел меня в ресторан, полный израильских солдат. Колонна остановилась, и многие солдаты сидели на большой открытой мраморной террасе, которую от Солнца защищала только виноградная лоза, оплетавшая натянутую сетку.

– Что Вы хотите? – спросил меня Фадлаль, когда подошел официант. – Что бы Вы ни заказали, я попробую. Фадлаль сделал заказ на арабском языке.

– И что теперь, мой друг? – спросил я, потому что думал, что пришло время, чтобы его немного бросило в пот. Итак, ясно, что он не агент Моссад, иначе он давно бы меня выдал. Он был так спокоен, будто находился в центре Аммана, а не на оккупированных территориях, окруженный вооруженными вражескими солдатами и с человеком, которому он не доверял.

– Мы поедим. Затем я приведу Вас в лавку, которую Вы хотели посмотреть, потом прогуляемся по Иерусалиму и поедем домой.

– Что Вы хотите этим достичь?

– Хорошую еду, приятную прогулку и доброго друга.

– Что Вас сделает таким уверенным, что я тот, за кого себя выдаю? Я имею в виду, если мы вернемся.

– Я начальник отдела в иорданской разведке. Я слишком жирная рыба, чтобы от меня отказались. Он даже не понизил голос. Я заволновался, не слышит ли нас кто-то из израильских солдат. Пища была прекрасной, но я едва мог есть. Я все еще думал о маленькой камере. Все заглушающая вонь мочи и дезинфекционных средств надолго въелась в мою память. Каждый раз, когда мне угрожала опасность, это воспоминание возвращалось – и это случалось в последнее время все чаще. На стойке ресторана стоял телефон. Мне захотелось позвонить домой, эта линия вряд ли прослушивалась. Потом я подумал, не позвонить ли Эфраиму; возможно стоит взять Фадлаля? Я прогнал эту мысль из головы. Моссад, в его сегодняшнем виде был намного более опасен для израильского государства, чем когда либо могли стать иорданцы.

Затем мы поехали к ювелирной лавке, которую я должен был посетить для подкрепления своей легенды. Постепенно я расслаблялся: в этот момент мне не было причины бояться. Этот страх вернется, когда мы поедем назад и должны будем переехать через мост. Я должен был подумать, что случится, если нас узнают. Я уже подготовил на этот случай план. Я буду прорываться на юг в Эйлат, а оттуда на иорданскую сторону. Это была единственная возможность вырваться, если что-то пойдет не так. Мы поговорили с торговцем, который считал меня Стивеном Эмменсом, который узнал о нем от брата торговца. Он показывал мне много украшений, которые, по его мнению, могли бы меня заинтересовать, и дал мне фотографии тех, к которым я выразил интерес. В качестве подарка он подарил мне маленькую золотую брошку в ожидании хороших сделок в будущем. Он не дал нам уйти, пока мы не выпили с ним горячего и сладкого чаю и не попробовали приготовленные им самим сладости.

Когда мы покинули лавку, Фадлаль привел меня к маленькому гаражу немного ниже на этой же улице. В Иерихоне вообще нет больших расстояний. Молодой человек ждал нас там возле Пежо-404 с номером из Рамаллаха. – Мой друг подвезет нас немного.

Через несколько минут мы выехали из Иерихона на шоссе на Рамаллах; я часто ездил здесь, когда много лет назад служил в долине Бекаа. Дорога была в лучшем состоянии, но ландшафт все тот же. Мы проехали около двадцати минут и Фадлаль объяснил мне, что для него эта земля навсегда останется Иорданией, и он здесь никогда не чувствует себя, как за границей. – У нас здесь много друзей, которые так же лояльны королю, как и до 1967 года, – сказал он. – На самом деле, сегодня даже более чем тогда, ведь они должны рисковать своими жизнями ради Его Величества и поступают так. Фадлаль постучал пальцем водителю по плечу, показал на развилку и что-то сказал по-арабски. Он повернулся ко мне. – Там мы остановимся, чтобы выпить кофе и потом поедем назад. Я увидел достаточно. Вы могли десять раз предать меня, и Вы не сделали этого. Я верю Вам. Здесь я должен увидеть нескольких моих людей и передать им деньги. Я, знаете, делаю такую поездку почти каждый месяц. Этот тип точно гордился своими способностями и своим мужеством. Посещать враждебную страну с такой бесшабашностью! Я почувствовал, что мне стало легче. Теперь мне нужно только вернуться в Амман, и успех моей миссии гарантирован. За короткое время я достигну такого высокого положения в иорданской спецслужбе, какое никогда до сего дня не занимал ни один израильтянин.

Машина остановилась перед двухэтажным зданием в городе Дир Ярир. В конце короткого ряда домов дети на пыльной площадке играли в футбол за, как показалось, покинутой мечетью. На другой стороне улицы несколько стариков сидели у входа в маленькую лавку в тени зеленой беседки, увитой плющом. Они не обратили на гостей никакого внимания и продолжали пить кофе из крошечных чашечек.

Мне показалось, что я брожу по картинкам сновидений. Во всем было что-то сюрреалистическое. Фадлаль постучал в металлическую дверь и сразу же вышел хозяин в длинной белой галабие и с улыбкой до ушей. После долгих приветствий нас провели в забитую вещами жилую комнату, которая могла бы служить и комнатой для показа в магазине по продаже итальянской плюшевой мебели. Через несколько минут жена хозяина подала нам кофе и сладости, поставив поднос на темный деревянный кофейный столик. Она дружелюбно улыбнулась нам и покинула комнату.

Фадлаль не относился к тем людям, которые зря теряют время. Как только женщина вышла, он вынул из кармана большую пачку долларовых банкнот и передал ее хозяину. Он сказал ему что-то по-арабски и дал мне понять, что я могу угощаться. – Мы скоро уйдем. Выпейте кофе и поешьте. Мы возвратимся в Иерихон, проведем там остаток дня и вернемся в Амман, когда сменятся патрули на мосту.

Я кивнул и отхлебнул горячего кофе. Тут внезапно послышался резкий стук в дверь. Фадлаль широко раскрыл глаза, лицо хозяина побледнело от ужаса. Что-то было не так. В течение секунд в комнату ворвались несколько израильских солдат, направили на нас оружие и закричали на иврите тем, кто остался снаружи. – Мы взяли их. Обыщите оставшуюся часть дома! Давай, давай! Повсюду были солдаты. Мы слышали крики женщин и звон разбитой посуды.

Один из солдат быстро защелкнул на моих руках пластиковые наручники. – Что здесь, черт побери, происходит! – закричал я по-английски. – Я протестую! Я британский подданный и требую сказать мне, что здесь происходит!

– Спокойно, – сказал офицер и направил на меня автомат. – Введите его сюда, – сказал он кому-то, стоявшему в зале за ним. Втащили одного из стариков, которые сидели на противоположной стороне улицы. Несколько секунд он стоял молча. Офицер прорычал ему что – то по-арабски. Старик показал на Фадлаля и что-то сказал.

Произошло именно то, чего я боялся. Худшего просто не могло быть. Отсюда не было выхода. Моей единственной надеждой было – держаться за свою легенду британского подданного и пытаться блефовать до конца. – Он иорданский офицер, – говорили они. – Другие, вероятно, его люди. В Рамалахе мы выбьем из них больше. Я знал, что что-то нужно сделать. Я мог бы выпрыгнуть из окна, рискуя быть застреленным. Это было бы лучше, чем попасть в Рамаллах на допрос у «Шабак».