Теперь наступала стадия, которую мы разработали с Эфраимом, и я был готов. – Ну что ж, я не могу Вам показать так много документов, как Вы могли бы подумать. Но я докажу это Вам, рассказав пару деталей о методах наших операций, конечно, не выдавая многого, – в конце концов, я хочу чтобы мне за это заплатили. Я усмехнулся ему.

– Я понимаю.

– Вы достаточно компетентны, чтобы принимать решения, или мне лучше говорить прямо в зеркало? – спросил я с легкой иронией. Человек улыбнулся. Между нами возникло невысказанное взаимопонимание, как будто мы входили в одну секту, с одними и теми же странными ритуалами. И хотя мы стояли на разных сторонах баррикады, мы были странно связаны.

– Нет, я не принимаю решений. Но я получу от Вас информацию, а там мы посмотрим.

Мы проговорили почти целый час. Он делал заметки в желтом блокнотике. – Я скоро вернусь, – сказал он, вставая. – Может быть, я могу предложить Вам что-то поесть или выпить?

– Кофе, только кофе, если это Вас не затруднит.

– Конечно. Он кивнул и пошел к двери.

– И кое-что еще.

Он замолчал и обернулся ко мне: – Что?

– Не упоминайте моего имени в Ваших отчетах в Москву.

– Я не понимаю Вас.

– Моссад давно раскусил Ваши посольские шифры и всегда узнает, когда Вы их меняете. Если Вы не против, то я буду Вам очень благодарен, если Вы не будете упоминать мое имя в обмене радиограммами.

– То, о чем Вы просите, невозможно, – ответил он мне с гордо поднятым подбородком.

– Бен-Гурион, первый премьер-министр Израиля, однажды сказал: «Самое трудное делается сразу, невозможное длится немного дольше».

– Я узнаю, что можно сделать. Он показался мне совсем несчастным, когда покидал комнату.

Через несколько минут женщина из приемной принесла мне чашку кофе, сливки и сахарницу. Сначала я не был уверен, должен ли я пить кофе, в конце концов, в него могли чего-то подмешать, но потом мне стало ясно, что в этом месте у меня все равно не будет шансов, если они захотят лишить меня возможности действовать. Меня беспокоило лишь то, что человек, с которым я говорил (или человек за зеркалом) может работать на Моссад, или на ЦРУ, или на ФБР, или на них всех вместе взятых. И то, что я, едва покинув здание, попаду к противнику. Но это был риск, с которым всегда сталкиваешься в нашей работе. Я спросил себя, действительно ли я еще работаю, или меня просто используют извне.

Я добавил пару капель сливок в кофе, и, подняв чашку, повернулся к зеркалу, будто говоря ему «Ваше здоровье!» Я был уверен, что вызвал этим у кого-то за зеркалом улыбку или, наоборот, заставил почувствовать себя не в своей тарелке.

Когда мой новый друг вошел, он задал мне несколько вопросов.

– Кофе хорошее?

– На удивление хорошее.

– Почему «на удивление»?

– Я ожидал, что чай будет хорош, но кофе – это было для меня приятной неожиданностью.

– Очень хорошо. Он присел. – Это не будет длиться долго.

Я закурил сигарету и предложил ему.

– Спасибо. Он взял сигарету. – Американцы никогда не предлагают закурить.

– Это потому что, у них всегда есть свои сигареты, если они хотят курить.

Он кивнул, улыбаясь. – Мои друзья хотели бы знать, работаете ли Вы еще на Моссад, или работаете теперь самостоятельно.

– Я работаю самостоятельно как служащий Моссад. Кого Вы называете «друзьями»? Обсуждается дело чертовым «Комитетом» или еще кем-то? Я играл роль, которую я очень хорошо знал по моим контактам с агентами Моссад. Никто не хочет, чтобы его имя или деятельность стали публично известными, а даже группа из нескольких человек представляет собой определенную «общественность».

– Нет, нет. Это просто такое выражение. Речь идет о моем шефе и обо мне. Он посмотрел в зеркало и заметил: – Он тоже говорит Вам: «Ваше здоровье!».

– О'кей, значит так, я сейчас под проверкой. Проклятые засранцы думают, что они Господь Бог. Я совершил небольшую ошибку, и они хотят вышвырнуть меня. Я хочу Вам сказать: я покажу этим ублюдкам, откуда ветер дует.

– Как долго продлится проверка?

– Шесть месяцев. Из-за этого меня в этом году не направят на новое место, и я еще три года просижу в штабе, пока смогу снова приехать в Америку.

– А что Вы делаете в Америке?

– Я приезжаю в гости к отцу и пытаюсь наняться на работу в чужую спецслужбу.

Это показалось ему забавным. – А что Вы ждете от этого?

– Сколько Вы заплатили бы?

– Это зависит от того, что Вы принесете. Конечно, только в том случае, если мы заключим нашу сделку.

– Я хочу быть абсолютно честным с Вами. Известно, что Вы не можете похвастаться большими гонорарами, но зато заботитесь о Ваших людях в трудную минуту. Я хочу сказать, что мне не хотелось бы работать на того, кому нечего будет предложить в случае провала.

– Это очень разумная точка зрения. Он кивнул мне и зеркалу. Казалось, что я точно нашел правильные ответы. Беседа затянулась еще на один час, причем я узнал причину, почему американцы не предлагают ему закурить. Он выкурил почти все мои сигареты, не предложив мне ни одной из своих, которые были видны в кармане его рубашки. Он был типичный попрошайка.

– О'кей, мой друг, – сказал он, – и еще. Мы знаем, что Ваше общество каждые шесть месяцев проверяет всех своих людей на детекторе лжи.

Я согласно кивнул. Ублюдок знал свое дело. Эфраим не был уверен, что разговор коснется этой темы. – Не беспокойтесь. Я уже думал об этом, до того как пришел сюда.

– И каково же решение?

– Они задают привычные вопросы. Нужно только следить, чтобы не солгать. Итак, если они меня спросят, имел ли я контакты с агентом противника, я скажу: «Да».

– И? Он наморщил лоб.

– После этого они потребуют объяснений. Я расскажу им о брошюре. В Моссад всегда требуют приносить брошюры, обо всех местах мира, откуда возможно. Они потом попадают в библиотеку, где офицеры лепят свои легенды. Я еще раньше вписал имя Вашей страны в свой список.

Я видел, что русский просто забавлялся моим решением. Я же, с моей стороны, был счастлив, что он принял эту историю, потому что сам я не был уверен, что такой трюк сработает; если я согласен взять риск на себя, то они выйдут сухими из воды.

– Мы подумаем об этом и свяжемся с Вами в гостинице. Как долго Вы там еще пробудете?

– Не долго, надеюсь. Как только я получу Ваш ответ, я исчезну. Если Вы не позвоните в течение трех ближайших дней, я пойму, что сделка не состоялась.

– Вот. Он написал на маленьком клочке бумаги номер телефона. – Перед тем как уехать, пожалуйста, позвоните мне. Мы не хотим терять Вас только из-за технических проблем со связью.

– Спасибо. Я взял бумажку и последовал за ним вниз по лестнице. Перед тем как выпустить меня, он дал мне пачку брошюрок. – Не забывайте о цели Вашего прихода.

– Спасибо еще раз. Я взял брошюры и вышел под дождь, натянув капюшон низко, до глаз. Я был рад, оказаться на улице. Свежий воздух был мне как бы благословением. Свернув за угол, я начал свою проверочную пробежку – я хотел узнать, нет ли за мной «хвоста». Никогда нельзя быть достаточно осторожным.

Я был очень голоден. Когда я заметил, что никто за мной не следит, я остановился в «Дюпонт Сёркл». Станция метро в Силвер Спринг была почти пуста. Я подошел к последнему в ряду телефону-автомату и заказал международный разговор. Эфраим был почти сразу же у аппарата.

– Ну, мой мальчик, что ты имеешь мне сказать?

– Я посетил моего дядю со старой родины. Мне не нужно было шифроваться, линия была выбрана случайно и потому не прослушивалась, его линия тоже была надежной – об этом он должен был позаботиться. Но это уже вошло в привычку.

– Как все прошло?

– Если у них нет возможности проверить с твоей стороны, то я точно буду их следующим Филби.

– Это было так хорошо?

– А ты на что рассчитывал?

– Тогда нам надо немного подождать, что произойдет потом. У меня хорошее предчувствие.

– Я иду назад в отель. Я не хочу, чтобы они позвонили и не застали меня.