Я буду жить как король, подумал он.

Алексей – обычный программист, обычной ничем не примечательной компании – никогда раньше не останавливался в апартаментах подобного класса. Вначале он почувствовал себя неловко и потеряно среди огромного холла. Присев на самый край дивана, он попытался включить телевизор с помощью несуразно гигантского пульта. Вообще все в этом доме казалось гипертрофированно большим, будто созданным для людей с манией величия – полутораметровый телевизор, окна от пола до самой крыши (потолка над студией не было, только несколько балок поддерживали свод), очень широкий диван, необычайно длинный стол в обеденной зоне. Даже ступени лестницы на второй этаж казались слишком широкими.

Неожиданно включился телевизор, и Алексей дернулся от испуга. Ведущая новостей, с лицом, выражавшим крайнюю степень озабоченности, говорила об обострении международной обстановки.

– Часы судного дня вновь переведены, – произнесла она, и Алексей сделал звук тише.

Он старался оставаться аполитичным в этом безумном мире. Политика мешала в его работе, потому что она разъединяла людей, в то время как современные технологии старались их объединить.

– Как объяснили члены совета директоров журнала Чикагского университета, которые ответственны за перевод стрелок этих виртуальных часов: начиная с 1947 года, мы еще никогда не были так близко к полуночи, которая символизирует конец света.

Прозрачные невесомые шторы на огромном окне были раздвинуты. Алексей, порывшись во внутреннем кармане дорожной сумки, достал распечатанную, но полную пачку сигарет, и, вытянув ноги, вдохнул запах ароматизированного табака.

За окном, в окутавшей мир грязно-белой пелене, угадывался корпус гостиницы, серые бесформенные силуэты елей вдоль дорожек, темнела лента реки. Он представил, как выходит на террасу, достает сигарету и снег мгновенно залепляет лицо, а холодный ветер проникает за воротник. Позже за выкуренной сигаретой неминуемо последуют мерзкий привкус во рту и утренний кашель. Поэтому он ограничился только тем, что глубоко вдохнул идущий от пачки запах и убрав ее обратно в сумку, вынул упаковку мятного "Дирола". Он не курил с лета, но психологическая привычка все еще оставалась. Плюс "Дирола" был в том, что от жвачки не было никакого тошнотворного запаха, только мятная свежесть и, иногда, выпавшие пломбы.

Алексей уловил движение. То, что он поначалу принял за ель, оказалось человеком, прячущимся за колышущейся снежной вуалью, которую на мир набросила зима. Серая, едва заметная фигура, двигалась вдоль засыпанных снегом дорожек. Вот она скрылась за сугробом и появилась вновь с другой его стороны. Поравнявшись со скамейкой, человек ненадолго замер и направился в сторону коттеджа.

Он был невысокого роста. Алексей различил зеленую куртку и красную шапку.

Ты выглядишь, как светофор, – вспомнил он давно забытые слова из детства. Он говорил это кому-то, или кто-то говорил это ему – он вспомнить не смог, но внутри что-то заныло и заворочалось.

Человек между тем опять остановился и стоял, не двигаясь, будто раздумывая подходить ближе или нет. Ветер облепил одну его половину снегом. И хотя Алексей все еще не мог разглядеть его лица, ему стало не по себе.

Поднявшись с дивана, он подошел к окну и задернул штору. В холле сразу стало темней. Тени, ранее прятавшиеся за диваном и под стульями, тут же, осмелев, расползлись по полу. Алексей включил освещение, и они опять попрятались по углам.

Он осторожно выглянул в щель между портьерами. Человек исчез.

"Может просто кто-то из гостей гулял по территории отеля и решил посмотреть, живет ли кто в домиках, – подумал Алексей, – я бы точно поинтересовался и даже в окно бы заглянул. Или это кто-то из персонала… Да и хрен-то с ним…"

Разобрав вещи, он отправился в душ. Пол душевой кабины скрипнул под ногами. Он задвинул дверцы и повернул ручку. Из лейки, над головой, разлетаясь по сторонам, брызнули струи горячей воды. Алексей закрыл глаза, чувствуя, как они текут по лицу и смывают с него дорожный пот и усталость.

Было приятно стоять вот так под горячей водой, осознавая, что в этот самый момент в нескольких сантиметрах за спиной ветер закручивает смерчи из ледяных снежинок. Вся жизнь – это игра контрастов. Не испытав одну ее сторону, ты не сможешь по достоинству оценить другую. Только во тьме свет, только в молчании слово – как пелось в одной из песен БГ.

Обжигающая вода, стекая с него, закручивалась у ног и исчезала в стоке. Вместе с ней в стоке исчезало и легкое беспокойство, которое вызвал у него человек, разглядывавший его коттедж. Казалось, тот специально прятался среди пурги. К тому же теперь Алексей был уверен, что раньше уже видел его, только все еще не мог вспомнить при каких обстоятельствах.

Брось, – приказал он себе, выключая воду и вылезая из кабины. – Все прошло. Это просто сотрудник отеля. Дворник или сантехник какой-нибудь.

Вытираясь огромным махровым полотенцем с вышитой на нем эмблемой отеля, Алексей увидел, что пока он принимал душ, огромное зеркало в ванной комнате запотело, и на нем появилась выполненная кем-то надпись – МЫ ВСЕ ПОД ВОДОЙ.

– Что за хрень? – произнес он вслух, оглядываясь по сторонам, но кроме него в ванной никого не было. Никто не прятался ни за смывным бочком, ни за душевой кабиной.

– Кто здесь? – он приоткрыл дверь и выглянул в холл.

Опять невольно вспомнился человек в зеленой куртке и красной шапке, прячущийся в снежной мгле. Одну половину его лица залепило снегом, другую скрывала тень от огромного капюшона с меховой окантовкой.

Алексею стало не по себе. Что если этот псих пробрался внутрь? Он мог не слышать, как кто-то проникает в дом, находясь в душевой кабине.

Молодой человек накинул на плечи полотенце и, стараясь ступать как можно тише, подошел к телефону. Возле аппарата лежала папка с перечнем внутренних телефонных номеров. Первым в списке был телефон ресепшена.

Он набрал простой трехзначный номер и после третьего гудка ему ответил недовольный голос уже знакомой ему снегурки-несмеяны.

– Администратор Катя. Слушаю вас.

– Это Алексей Новиков из коттеджа номер шесть. Вы кого-нибудь присылали сюда?

– Куда?

– Ко мне в коттедж? Мне кажется, ко мне кто-то приходил, пока я принимал душ.

– Не знаю. Я никого не присылала. Думаю, вам показалось. Во всем отеле осталось только три человека персонала. Уверяю, никто из них к вам не приходил.

– Хорошо. Просто я видел перед домиком какого-то жуткого типа, – пробормотал он, поняв, что выглядит глупо со своими дурацкими страхами. – Он как-то странно смотрел в окно, будто хотел заглянуть внутрь. Вот и подумал, может это он.

– Ну, это наверняка был кто-то из гостей. Некоторые люди очень любопытные. Но если вы закрыли дверь, то вам боятся совершенно нечего. Замок в ней запирается автоматически и открыть ее можно только картой гостя, которая есть только у вас, или универсальным ключом, имеющимся только у наших сотрудников.

– Окей. Понятно. Спасибо. Извините, вероятно, я просто перенервничал сегодня, день был тяжелый. До свидания – он положил трубку и, подойдя к входным дверям, подергал их за ручку, чтобы убедиться, что они заперты.

Вернувшись в ванную комнату, Алексей обнаружил, что конденсат на зеркале практически исчез. Надпись теперь была едва заметна.

Ее могли оставить предыдущие жители коттеджа, наконец, сообразил он. Наверняка так оно и было. Достаточно провести пальцем по зеркалу и после него остается жирный след, на котором потом не остается испарина. Он вспомнил, что сам не раз так поступал в детстве, пугая брата.

– Ты выглядишь как светофор, – сказал он брату, когда тот появился из подъезда. Зеленая куртка, желтый шарф и красный «петушок» на голове, разве можно было одеться еще нелепей?

Он бросил взгляд на обступивших его друзей. Их было трое и все старше Алексея на год или два. Не признаваясь самому себе, он восхищался ими. Женька, несомненный лидер среди них, уже имел сформировавшуюся мужскую фигуру. Его доверенное лицо – Роман – производил впечатление эрудита. Казалось, он знает все на свете. Если же он чего-то не знал, то этого в реальности и не существовало. Третий из них был просто молчаливой горой мускул по имени Борис. Даже если иногда Алексею казалось, что, рассщедрившись на мышцы, природа в случае Бориса явно сэкономила на мозге, той теплой припозднившейся зимой он все равно жаждал выглядеть ровней каждому из них.