А немцы продолжали упорные атаки, будто знали, что запасы боеприпасов и продуктов у нас на исходе. Сказать об этом Крылову я не успел. Штабная радиостанция замолчала — кончилось питание.

В ту пору зарубежные газеты немало писали о битве на Волге. Приведу лишь две выдержки из разных газет, чтобы сопоставить их описание с истинной обстановкой на «Баррикадах».

Американская газета «Нью-Йорк геральд трибюн» писала: «Такие бои не поддаются стратегическому расчету. Они ведутся со жгучей ненавистью, со страстью, которой не знал Лондон даже в самые тяжелые дни германских налетов».

При всем уважении к стойкости лондонцев, испытания, которым они подверглись, не выдерживают сравнения с тем, что выпало на долю жителей и защитников города на Волге. Ничто не угрожало зенитчикам Лондона, кроме прямого попадания бомбы на их батарею.

Мы сражались с фашистами лицом к лицу. Но разница не только в этом!

16 ноября 1942 года я отдал приказ, устанавливавший каждому, от комдива до солдата, урезанную норму суточного рациона продовольствия.

В ночь на 16 ноября старший политрук Михаил Зуев, заместитель редактора дивизионной газеты, вызвался добраться вплавь до острова Зайцевский, чтобы оттуда сообщить Военному совету армии о наших нуждах. По Денежной Воложке[9] шла шуга. Пока Зуев плыл в ледяной воде, наша артиллерия и минометы вели огонь по огневым точкам противника, мешая им поразить смельчака. Зуев пошел на риск, понимая, что иной связи с Военным советом у нас не может быть.

В ту пору официоз фашистской партии Германии — газета «Берлинер Берзенцейтунг» писала: «Впервые в истории современный город удерживается войсками вплоть до разрушения последней стены. Брюссель и Париж капитулировали. Даже Варшава согласилась на капитуляцию. Но этот противник не жалеет собственный город. Наше наступление, несмотря на численное превосходство, не ведет к успеху».

«Противник не жалеет собственный город…»

Приведу лишь один эпизод нашей «безжалостности», которой фашистский официоз пытался объяснить неудачи своих войск. Чтобы открыть пехоте дорогу к Волге, десять немецких танков обрушили свой огонь на один четырехэтажный П-образный жилой дом в Нижнем поселке «Баррикад». Дом обороняли бойцы минометного взвода из полка Печенюка. Все они были ранены, но продолжали сражаться и в развалинах дома. Когда гитлеровцы ворвались в подвал этого дома, минометчики вызвали огонь нашей артиллерии на себя.

Если иметь в виду положение нашей дивизии после 12 ноября, то оно хотя и скупо, зато точно обрисовано в воспоминаниях командарма 62 В. И. Чуйкова: «Теперь перед нами встала задача оказать помощь дивизии Людникова, оторванной от главных сил армии. Ее положение стало очень тяжелым: она была зажата противником с севера, с запада и с юга, а с востока отрезана Волгой, по которой шел сплошной лед.

Подвоз боеприпасов, продовольствия, вывоз раненых производились с перебоями, с промежутками в двое-трое суток»[10].

В. И. Чуйков пишет затем о поведении командования 138-й дивизии и отдает дань его выдержке, спокойствию, уверенности.

Со своей стороны считаю долгом подробнее рассказать о тех, кто сражался на «Баррикадах». И в первую очередь — о наших солдатах и сержантах.

Есть слово, которое о многом напоминает ветеранам 138-й дивизии, короткое и звучное слово — «Ролик».

Представьте себе глубокий овраг, раструбом выходящий к Волге. Его суглинистые стены круты. По самому верху оврага — огневые точки, блиндаж, позади — глубокая траншея, ведущая в глубь немецкой обороны. Гитлеровцы наверху, а под ними, в нишах двух отвесных стен оврага, засели четыре наших бойца — по два в каждой нише. Это связисты промежуточной телефонной станции. Их позывной — «Ролик». Приказа на отход «Ролик» не получил и действовал, поддерживая одностороннюю связь. Провод, соединявший нас с дивизией Горишного, немцы порвали.

Старшему на «Ролике», младшему сержанту Кузьминскому, подчинялись три бойца — Ветошкин, Харазия и Колосовский.

Фамилии четырех связистов начертаны на обелиске «Ролик», который установлен на земле завода «Баррикады», у самого обрыва правого берега Волги.

За что четырем солдатам оказана такая честь?

Когда на левом фланге дивизии противник вышел к Волге, Кузьминский связался с нами по телефону и сообщил, что видит фашистов, стреляет по ним и к берегу не подпускает. А немцы были не в силах выкурить «Ролик» из ниш. Попробовали даже опустить на наших связистов взрывчатку, но Кузьминский и его бойцы срезали веревку огнем автоматов, и взрывчатка, пролетев мимо, никому не причинила вреда.

Кузьминский бодро докладывал:

— Нам нужны патроны да харчи. «Ролик» будет вертеться!

Один из связистов пробивался ночью в штаб дивизии, получал необходимые запасы и возвращался к себе. Для «Ролика» мы не жалели патронов и продуктов. У «Ролика» нас разъединили с соседней дивизией, и «Ролик» соединил нас с нею.

Сорок дней и ночей выдерживали четыре связиста необычную осаду, и их пример воодушевлял всех бойцов дивизии. Когда «Ролик» замолкал, на душе становилось тревожно, но опять слышалась стрельба из расщелины оврага, и наши солдаты радовались:

— «Ролик» не сдался! «Ролик» вертится! «Ролик» стреляет!..

Картину, подобную той, что нарисована в поэме А. Твардовского «Василий Теркин», мы наблюдали не раз. И сейчас, четверть века спустя, ветераны 138-й дивизии склоняют поседевшие головы перед светлой памятью погибших солдат — понтонеров и моряков Волжской флотилии. Переправляя нам грузы на рыбацких лодках, а затем на катерах, они знали, на что идут.

Ночью на острове Зайцевский была построена рота понтонеров, и ее командир, капитан Кориков, вызвал добровольцев-гребцов на двадцать пять рыбацких лодок, до предела нагруженных боеприпасами и продовольствием для защитников «Баррикад». Добровольцев оказалось больше, чем требовалось.

Понтонеры знали наши сигналы. По команде подполковника Тычинского заговорила артиллерия. С высокого правого берега мы увидели, как сквозь шугу, взрываемую снарядами противника, лодки пробиваются к чистой воде. А через несколько минут с великой болью провожали взглядом эти лодки, плывшие от нас по течению вниз, к Бекетовке. Там их перехватили понтонеры соседней армии генерала М. С. Шумилова. Там и похоронили мертвых гребцов.

Только шесть лодок из двадцати пяти прорвались к полосе реки, не простреливаемой пулеметами врага, и причалили к нашему берегу.

Личный состав штаба дивизии участвует в разгрузке этих лодок. Наш берег подвергается сильному обстрелу вражеских минометов. Надо спасать то, что еще можно спасти, и люди бросаются в самую гущу разрывов.

«Переправа, переправа! Берег левый, берег правый…»

Много после той ночи было переправ: на лодках, потом на катерах, и ни одна из них не обошлась без жертв. Были убиты руководившие разгрузкой бронекатеров майор К. Рутковский, капитан П. Гулько и ординарец подполковника Шубы — рядовой Кочерга. Они погибли ради того, чтобы продолжал сражаться истерзанный, искромсанный снарядами и бомбами огненный «островок» на «Баррикадах».

Летчики, мастера ночных рейсов на тихоходных По-2, тоже пытались помочь защитникам «Баррикад». Они сбрасывали над «островом» мешки с патронами, сухарями. Но уж до того была мала наша земля, что мешки падали за линией фронта в расположение неприятеля или в Волгу. А из тех мешков, что достались нам, мы извлекли патроны с изъянами: они деформировались при ударе о землю.