— По крайней мере позвольте мне осуществлять надзор за операциями упаковки и погрузки: вы рискуете нанести огромный ущерб предметам.

— Хорошо, — согласился Мэддокс, — по-видимому, вы не расслышали, что я просил вас об этом.

— Последний вопрос: вы собираетесь трогать мумию?

У него в глазах появилось странное выражение, как будто он хотел предостеречь своего собеседника от смертельной опасности.

Не успевший опомниться от этого странного вопроса, Мэддокс не нашёлся что ответить.

— Почему вы спрашиваете меня об этом? — пробормотал он с некоторой запинкой.

— Потому что должен знать это. К тому же если бы я был на вашем месте, то не стал бы делать этого.

— Если вы хотите запугать меня, то ошибаетесь: вы же не думаете, что я верю во все эти проклятия фараонов и прочие ветхозаветные глупости.

— Нет, не думаю. Однако хочу, чтобы вы знали, что надпись на саркофаге содержит самое пугающее и ужасное проклятие, которое мне довелось прочесть за двадцать пять лет исследований и изучения источников. И речь идёт не просто о проклятии: это скорее пророчество, в котором перечислено с достойной внимания точностью всё, что произойдёте осквернителями.

— Значит, и с вами тоже, — с иронической улыбочкой изрёк Мэддокс.

— Вполне возможно.

— И что же заставляет вас думать, что это проклятие является самым действенным из всех прочих, которые не смогли защитить ни одно из захоронений, на которых они были написаны?

— Начало. Оно гласит: «Тот, кто откроет дверь его вечного обиталища, увидит окровавленный лик Изиды[25]».

— Впечатляет, — согласился Мэддокс ещё более ироничным тоном. — Ну и что?

— Завтра ночью произойдёт полное затмение луны. И луна примет красноватый оттенок: окровавленный лик Изиды. Если это совпадение, то оно действительно заслуживает внимания.

— Действительно, это совпадение.

— Но сразу же дальше говорится, что на следующий день дыхание Сета[26] покроет мраком землю с востока на запад на огромном расстоянии на одну ночь, один день и ещё одну ночь. Если мистер Гордон правильно передал прогноз погоды, то мне кажется, что нам следует ожидать песчаную бурю на большей части Ближнего Востока, начинающуюся, кстати, с завтрашней ночи, с сильным ухудшением видимости и перерывами в работе средств связи в различных местах в течение более чем одних суток. Вы согласитесь, что это — странное совпадение с учётом того, что «дыхание Сета» повсеместно известно как ветер пустыни.

— Закройте саркофаг, Блейк, — прервал его Мэддокс, даже не пытаясь скрыть овладевшую им нервозность, — и оградите меня от этих глупостей. Погребальная утварь захоронения уже достаточно богата. Мне не нужны те несколько предметов, что находятся внутри саркофага. А чтобы снять погребальную маску с мумии, единственную действительно ценную вещь, мы должны поднять крышку ещё по меньшей мере на двадцать сантиметров, а это означает дополнительные часы работы. Таким временем мы не располагаем. Остальное не имеет для меня никакого значения.

— Лучше пусть будет так. Спокойной ночи, мистер Мэддокс.

Гед Авнер подошёл к Игелю Аллону, державшему в правой руке неоновый фонарь, освещавший туннель, по которому они шли уже с четверть часа.

— После того как убрали пару преград, образовавшихся в результате обвалов в поздний древний и средневековый периоды, туннель на большом протяжении стал доступным. Вот, смотрите, — показал он, поднеся лампу к левой стене, — это — настенные надписи начала шестого века. Возможно, они восходят к периоду осады Навуходоносора.

При звуке этого имени Авнер едва заметно вздрогнул. Он провёл носовым платком по лбу, вытирая пот, и уставился на настенную надпись:

— Что она означает?

— Мы пока как следует не поняли, но, кажется, это — топографическое указание, как будто обозначающее ответвление от подземного хода в другом направлении. Буквы, нанесённые под схемой, гласят: «вода» или «поток на дне».

— Колодец?

— Вполне возможно. Во время осад, подобных этой, зачастую выкапывали туннели такого типа для снабжения водой. Но надпись может также означать и нечто иное.

— А именно?

— Пойдёмте, — пригласил его жестом археолог и двинулся вперёд по туннелю, который в одном месте узкой извилиной сворачивал налево и затем абсолютно прямой линией упирался в тупик. Слева на стене виднелись следы бурения, а с другой — деревянная панель, удерживаемая на стене висячим замком.

— Вот, — пояснил Аллон. — Над нашей головой возвышается тридцать метров твёрдой скальной породы, а на ней — площадка стёртого с лица земли Храма. Взгляните-ка сюда. — Он кивком головы указал на землю, посветив туда фонарём.

— Там ступеньки, — заметил Авнер.

— Совершенно верно. Которые теряются в боковом склоне горы. Я думаю, что мы имеем дело с лестницей, которая вела от Храма. Может быть, даже от святилища. Видите, в этом месте мы произвели небольшое бурение? И натолкнулись на неоднородные материалы, золу, куски штукатурки, строительный мусор. Речь может идти даже о материалах разрушения и сожжения Храма в 586 году до новой эры, которые упали с верхнего уровня в лестничную шахту, частично заполнив её проём.

— Вы хотите сказать, что, следуя по этой лестнице, мы можем добраться до использовавшихся площадей Храма Соломона или прилегавшей к нему нижней окрестной территории?

— Вполне возможно.

— Необычайно. Послушайте, Аллон, кому-нибудь ещё, кроме вас, известно об этих вещах?

— Двум моим помощникам.

— А рабочим?

— Это украинцы и литовцы, которые прибыли недавно и ни слова ни понимают на иврите. В особенности на техническом жаргона иврита, на котором мы разговариваем между собой.

— Вы уверены в этом?

— Как в том, что вы сейчас находитесь здесь.

— А что находится за этой панелью?

Аллон вынул из кармана ключ и открыл замок:

— Именно здесь мы сделали самое ошеломляющее открытие. Находка ещё находится на том месте, где мы её обнаружили. Пройдёмте, инженер.

Перед ними открылся новый туннель, по всей вероятности, идущий в южном направлении.

— Возможно, к Силоамскому пруду и долине Кедрон, — уточнил Аллон. — Вот что, вероятно, означает та настенная надпись. В настоящее время мы следуем по высеченным указаниям, которые нашли на стене главного туннеля, и идём по подземному ходу, который должен быть продолжением как главного туннеля, так и лестничного спуска, ведущего от Храма. Точка, на которой мы первоначально остановились, должна быть пересечением этих двух путей. Вот тут нам пришлось убрать немного материала из осадочных пород, почти полностью загромождавших проход в этой точке. А под ними мы обнаружили вот это...

Аллон остановился и полностью осветил фонарём почти окаменевший ком глины, в котором увяз предмет невиданной красоты.

— О Господи... — пробормотал Авнер, становясь на колени в ещё влажную грязь. — Я в своей жизни не видел ничего подобного.

— Откровенно говоря, я тоже, — признался Аллон, присев на корточки. Археолог приблизил фонарь и покачал им, заставив заиграть переливами сапфиры, сердолики, янтарь и кораллы в отблесках красноватого золота, мерцающих на фоне грязи.

— Что это? — воскликнул Авнер.

— Кадило. А это клеймо, которое вы видите здесь, на этой стороне, — свидетельство его принадлежности Храму. Дорогой мой, в этом приспособлении курили фимиам Богу наших предков в святилище, воздвигнутом Соломоном.

Он произнёс эти слова с трепетом в голосе, и в отблеске фонаря Авнер увидел, что глаза археолога увлажнились.

— Я... могу дотронуться до него? — нерешительно спросил он.

— Да, можете, конечно, — разрешил Аллон.

Авнер протянул руку и слегка провёл ею по поверхности сосуда: это была чаша, сработанная с совершенством, достойным восхищения, декорированная по основанию ножки рядом драгоценных камней, украшающих вереницу крылатых грифов, стилизованных таким образом, что они казались всего-навсего изящней чередой геометрических орнаментальных мотивов. По краю располагался круг пальметт[27], повторяющийся на ажурной крышке, с отверстиями, окружёнными серебряной насечкой, потемневшей от времени. Круглая ручка крышки имела вид небольшого граната, выполненного из золота, с семечками внутри, выточенными из крошечных кораллов.