Внезапно звук прекратился, и Хуссейни привиделось, что за дверью стоит Салли и ждёт, когда он откроет ей. Ему подумалось, что было бы великолепно, если бы она вошла и легла к нему в постель. Хуссейни давно не занимался любовью с ней. Но это не был дверной звонок: тот не обладал таким назойливым прерывистым звуком. Это было нечто иное...

Он рывком сел на постели, растирая себе виски пальцами. Это голосил мобильный телефон. Хуссейни нажал на кнопку соединения.

— Алло, — просипел он в трубку сонным голосом.

Ему ответил уже привычный голос:

— Поступил приказ. Атака начнётся через тридцать четыре часа, ночью и в плохую погоду. Предвидится песчаная буря необычайной силы... Проверь свой почтовый ящик. Ты найдёшь там видеокассету с посланием и передашь его точно через девять часов. Всего хорошего, Абу Гадж.

Он поднялся, набросил на плечи халат и вышел, прошагав под падающим снегом до почтового ящика. Хуссейни извлёк пакет и вернулся в дом сварить себе кофе.

Он отхлёбывал глотками горячий кофе, курил сигарету и одновременно не сводил глаз с пакета из обёрточной бумаги, лежавшего на кухонном столе. Ему хотелось открыть его и взглянуть на содержимое, но Хуссейни отдавал себе отчёт в том, что если он сделает это, то останется взбудораженным на весь день и, возможно, даже будет не в состоянии явиться на работу. А ему, наоборот, нужно прилагать все усилия к тому, чтобы казаться таким, как обычно.

Он вышел из дома в половине восьмого и в восемь уже вошёл в свой кабинет в Институте Востока. Хуссейни вынул почту и служебные циркуляры из своей ячейки и принялся просматривать их, ожидая часа начала своих занятий. Он услышал стук в дверь и негромко крикнул:

— Войдите.

Это был Селим, помощник Блейка.

— Мне надо поговорить с вами, доктор Хуссейни.

— Заходи, садись. Что ты хочешь сказать мне?

— Доктор Олсен уехал в Египет.

— Когда?

— Полагаю, этим утром. Он поедет в Луксор, в филиал института.

— Что-нибудь ещё?

— Подал о себе голос мой друг Али из Эль-Квирны.

— Тот, хозяин папируса? — заинтересовался Хуссейни.

— Именно он.

— И какие же новости?

— Говорит, что папирус всё ещё у него.

— Великолепно. А этому можно верить?

— Я считаю, что да.

— Что он предлагает делать?

— Если хотим заполучить его, то нужны деньги. Али не будет ждать вечно. У него уже есть задаток: он склонен сдержать своё слово.

— Только институт может выписать чек на двести тысяч долларов, но его бухгалтерия никогда не сделает этого. История с папирусом ещё не забыта...

Селим пожал плечами:

— Тогда не думаю, что нам есть на что надеяться. У Али имеется и другое предложение, очень заманчивое, но он не хочет говорить мне от кого.

— Понимаю, — протянул Хуссейни.

— Итак?

Хуссейни невольно постукивал пальцами по крышке стола, покусывая нижнюю губу: в его мозгу медленно зарождалась некая идея.

— Возвращайся в свою контору, Селим. Я зайду к тебе после лекции и найду двести тысяч долларов. Ты можешь послать сообщение Али?

— Конечно.

— Тогда сделай это немедленно. Скажи, что я приеду с деньгами.

Селим вышел, а Хуссейни ещё несколько минут оставался погруженным в размышления, постукивая пальцами по столу, затем открыл свой мобильный телефон и набрал номер. После ответа он произнёс:

— Чрезвычайная ситуация. Запрашиваю получение денежных средств, депонированных в «Интернэшнл сити бэнк». Мне необходимо закупить оснастку для прикрытия.

Он дал отбой соединению и принялся ждать, всё так же, но с большей остервенелостью постукивая пальцами по дубовой крышке стола. До начала занятий оставалось пять минут.

Внезапно мобильник зазвонил, и искусственный голос загнусавил:

— Разрешается получение средств в сумме до трёхсот тысяч долларов. Код снятия денег: Гераш.200/х. Повторяю: Гераш.200/х.

Хуссейни записал эти слова и выключил соединение. Уже подошло время начала занятий: он взял папку с заметками, текстами, диапозитивами и направился к аудитории, где его ожидали студенты.

Почти все скамьи были заняты, и он начал:

— Сегодня мы поговорим с вами о мифе Большой библиотеки Александрии, согласно наиболее распространённой легенде, разрушенной арабами. Я докажу вам, что речь идёт о фальсификации. Первое: библиотека уже не существовала в течение нескольких веков, когда арабы завоевали Египет. Второе: арабы всегда были поборниками культуры, а не её врагами...

Уильям Блейк уставился на рядки иероглифов, появившиеся на дисплее, и сообразил, что они должны означать примерно следующее:

Когда ты преступишь границу ночи, я буду дома.

Веду поиски папируса.

Он помял, что между двенадцатью и тринадцатью часами дня Хуссейни будет ждать перед своим компьютером, подключённым к Интернету.

— Благодарю вас, мистер Мэддокс, — радостно изрёк он, — теперь мы можем ехать.

Они вышли навстречу горизонту, начинающему просветляться на востоке, и Блейк остановился перед дверью Сары. Он постучал.

— Иду, — раздался её голос, и немного спустя она появилась на пороге. Девушка была одета в шорты цвета хаки, сапожки и блузку военного покроя. Она собрала волосы на затылке в пучок и выглядела неотразимой.

— У тебя ужасный вид, — заявила она, едва бросив взгляд на Блейка. — Чем ты занимался?

— Всю ночь просидел за работой.

— Я тоже, — сообщила Сара, — впрочем, не всю.

— Подожди меня на стоянке. Мне требуется время только на душ да приготовление тоста, и я присоединюсь к тебе. А пока подготовь оборудование. Мэддокс также поедет, это ты знаешь или нет?

Девушка кивнула головой. Она закрыла дверь за собой и направилась к стоянке.

Мэддокс подошёл к ней:

— Итак, сегодня настал великий день. Блейк ничего не сказал тебе о том, что у него на уме?

— Нет. Но полагаю, он сам не совсем уверен в себе. Он выскажется, когда вскроет саркофаг.

— Не знаю... У меня такое впечатление, что он умалчивает о чём-то. Не отходи от него ни на шаг: я хочу знать обо всех его замыслах. Ты не пожалеешь: в конце концов, хватит на всех.

— И ему?

— И ему тоже, — пообещал Мэддокс.

Подошли Салливэн и Гордон, а затем прибыл Блейк с пачкой бумаг и предложил:

— Ну что, поехали?

Уильям Блейк сел вместе с Сарой в джип, и они направились к лагерю Рас-Удаш. За ними следовал автомобиль Мэддокса, управляемый Салливэном.

— У тебя действительно ужасный вид, — заметила Сара, искоса бросив взгляд на своего спутника.

— Я никогда не был красавцем, но если всю ночь не смыкать глаз, то это не послужит к улучшению внешности.

— Тебе удалось перевести надпись?

— Да.

— Интересная вещь?

— Это такая вещь, что может перевернуть судьбу мира, нанести травму двум третям человечества и потрясти всех остальных, которые будут в состоянии осознать это, — произнёс Блейк безучастным голосом, как будто называл номер телефона.

Сара повернулась к нему.

— Ты шутишь?

— Это — чистая правда.

— Ты уверен в своём истолковании?

— На девяносто процентов.

— Чего-то недостаёт?

— Я должен открыть этот гроб и посмотреть ему в лицо.

— Фараону?

— Любому, кто там захоронен.

— Почему?

— Могила может оказаться пустой: такое бывало не один раз. В этом случае мои сомнения возрастут. Или же погребённый может оказаться кем-то другим, а не тем, кем я думаю.

— И как ты думаешь, кто он?

— Не могу сказать тебе этого. Пока ещё не могу.

— Но ведь мне-то ты скажешь?

Блейк промолчал.

— Значит, ты не доверяешь мне, не так ли?

Блейк ничего не сказал.

— И тем не менее я — единственный человек в лагере, который может спасти тебе жизнь. Кроме того, ты спал со мной.