Машина остановилась на небольшом расстоянии от её укрытия, Мэддокс вылез и обменялся несколькими словами с сопровождавшими его людьми: все они были в маскировочной форме и вооружены автоматами.

Сара услышала, как новоприбывшие вполголоса разговаривают между собой, потом увидела, как военные сели обратно в свой внедорожник и укатили в южном направлении. Она немного выждала, пока Мэддокс вернётся в своё жилище, и затем стрелой понеслась к своему вагончику, вставила ключ в скважину и отворила дверь, но, когда она собиралась войти внутрь, чья-то рука легла поперёк дверного проёма.

— Уилл, — задыхаясь, выпалила она. — Ты напугал меня.

— А ты меня, — отпарировал Блейк. — Ради чего ты поехала глубокой ночью в пустыню? Ты не могла вернуться ещё позже?

— Послушай, давай зайдём внутрь, — сказала девушка. — Здесь не место разговаривать о всякой чепухе в два часа ночи.

— Как хочешь, — пожал плечами Блейк; Сара тем временем зажгла газовый светильник, установила его на минимальную мощность и занавесила окна. — Но я считаю, что ты должна объясниться.

— Почему? — удивилась девушка.

— Потому что я влюбился в тебя, и ты знаешь это, даёшь мне понять, что тебе это отнюдь не неприятно, но втравливаешь меня в паршивую историю. Ты держишь меня в неведении, хотя знаешь, что я отчаянно нуждаюсь в помощи со всех точек зрения. Я не знаю, каким образом тебе это ещё объяснить.

Сара повернулась к нему, и по её взгляду Блейк мог понять, что его слова не оставили её равнодушной.

— Ты прекрасно всё объяснил. Но ты не прав: я рисковала, чтобы получить нужную тебе информацию. Не моя вина, что мне не повезло.

— Определённо это твоя вина, — возразил Блейк. — Я скопировал твой исходный файл и проверил его на моём компьютере. Координаты там есть, и они относятся к некой местности в пустыне Негев в Израиле. Мы находимся приблизительно в сорока милях к югу от Митцпе-Рамона и примерно в пятнадцати милях от египетской границы. И ты это знала. Кроме того, повторяю, что это за затея отправиться на прогулку в такой поздний час на вездеходе? Полагаю, ты поехала за Мэддоксом и его людьми, но почему и для кого?

Сара устало опустилась на стул и глубоко вздохнула.

— Ты действительно любишь меня? — спросила она, пристально глядя ему прямо в глаза. — И что ты теперь ожидаешь от меня после того, как высказался на эту тему?

— Ну... начать с того, что я не знаю, кто ты, чёрт возьми, есть, какого хрена делаешь в этой дыре и на какого лешего работаешь...

— А тебе какое дело до этого? — оборвала его девушка. Она поднялась со стула и подошла к Блейку настолько близко, что на мгновение он ощутил её аромат, смешанный с запахом потной кожи, прежде чем Сара поцеловала его, прильнув к нему с неистовой и неукротимой силой.

Блейк почувствовал вспышку жара, разрастающуюся в его груди и помутившую его разум: он забыл, насколько буйным может быть желание женского тела, какую силу имеет благоухание, таящееся между грудями прекрасной женщины.

Археолог попытался сохранить трезвость ума.

— Сара, почему ты солгала мне? — пробормотал он, слегка отстраняясь от неё, но не прекращая смотреть ей прямо в глаза. Атмосфера была напряжённой, вагончик, казалось, вдруг начал стремительно уменьшаться с каждым мгновением, словно противоположные стены тянуло друг к другу, заключая мужчину и женщину во всё более тесное пространство, всё более насыщенное их чувствами и желаниями.

Сара сбросила прямо перед ним блузку и покрытые пылью брюки, спешно выпалив:

— Мне нужно принять душ. Пожалуйста, не уходи.

Блейк остался один среди небольшого помещения, заваленного документацией, книгами, одеждой, развешанной в пластиковых мешках, ему оставалось только прислушиваться к шуршанию душевых струй в небольшой кабинке с запотевшими стенками и ощущать всё усиливающееся биение своего сердца. Думая о минуте, когда журчание внезапно прекратится, он ощутил внутреннюю дрожь: последний раз он занимался любовью с Джуди шесть месяцев назад. Целый век. А Джуди всё ещё жила в его душе, с цветом её глаз, запахом волос, грацией движений.

Его мысли перескочили на могилу в сердце пустыни за горой-сфинксом и горой-пирамидой, на загадку фараона, похороненного на невероятном расстоянии от Долины царей. Он думал о том месте, где природа и случай воспроизвели самые величественные строения нильской земли, хотя в этот момент обезумевшие удары сердца изгоняли из его ума любую мысль; голос этого человека, погребённого тысячелетиями и забвением в пустынном уголке одной из самых засушливых пустынь, не мог преодолеть силу зова, просачивавшегося через завесу из пара.

Внезапно девушка появилась перед ним обнажённой, и только тогда до него дошло, что журчание душа прекратилось.

Её руки, с которых ещё капала вода, медленно раздели его и затем ощупью прошлись по его телу и лицу, словно овладевая собственностью, которую она давно вожделела.

Блейк отнёс её на постель и обнял в неукротимом исступлении, ласкал с невероятной страстью, целуя её всё более пылко, освобождая душу от воспоминаний и боли, в то время как её лоно принимало его со всё возрастающей, жадной и захватывающей чувственностью. И когда он оторвал взгляд от её тела, чтобы запечатлеть его в своей памяти, то увидел её преображённой от наслаждения, становящейся всё более красивой, излучающей таинственное сияние, мягкую и угасающую негу.

Он продолжал любоваться ею и после того, как Сара лежала опустошённая, с членами, расслабленными в истоме, предшествующей сну; внезапно он встряхнулся, словно очнулся ото сна.

— А теперь ответь мне, — умоляюще прошептал он, — пожалуйста.

Сара, в свою очередь, взглянула на него, приподнялась, усаживаясь на постели, и протянула ему руку.

— Не сейчас, Уилл, — коротко, но твёрдо произнесла она, — и не здесь.

Доктор Хуссейни погасил все огни в квартире, включил телефонный автоответчик, затем взял маленькую чёрную коробочку и положил её во внутренний карман пиджака. Он вышел на улицу и направился к автомобилю, припаркованному чуть поодаль у тротуара. По дороге ему повстречался коллега, доктор Шеридан, доцент, который вывел на прогулку собаку и поприветствовал его кивком головы. Наверняка коллега задал бы ему вопрос, куда это он направляется в такой час и в такой холод, и, конечно, получил бы обыденную, но не без ехидной окраски отговорку.

Он запустил двигатель и отъехал, направившись вскоре по широкому бульвару вдоль озерка на территории выставки, светящегося под фонарями, которые отбрасывали на лёд зеленоватый ореол. По правую руку остались позади остроконечные шпили университетского колледжа, одетые снегом, а затем башня часовни.

Это был захватывающий и в то же время призрачный вид, к которому он пока ещё не привык, и Хуссейни вспомнил, как впервые переступил порог часовни и увидел, что помещение лишено какого бы то ни было признака, по которому его можно было бы отнести к определённой религиозной конфессии. Это могла бы быть даже и мечеть. «Вот какова она, Америка, — подумал Хуссейни. — Она даже не смогла выбрать себе определённую веру, а в результате выбором стало отсутствие веры». Через некоторое время он выехал на магистраль имени Дэна Райана, почти пустую, и выбрал полосу, идущую в южном направлении. Доктор Хуссейни обогнал полицейский автомобиль, который медленно патрулировал автостраду, и смог различить фигуру цветного полицейского, сидевшего за рулём.

Он следовал за автоцистерной, сверкающей никелем и разноцветными лампочками до съезда 111а, затем переехал на правую полосу. Немного впереди себя доктор Хуссейни заметил автофургон марки «понтиак» с номерами штата Индиана, который ровно двигался со скоростью сорок миль. Он подумал, что это должен быть его человек.

Хуссейни увидел, как фургон свернул на выезд 115а без пяти минут одиннадцать и заехал на стоянку у магазина вин, после чего утвердился в своей догадке.

Он сделал глубокий вдох и остановился рядом, оставив габаритные огни. Человек вышел из автомобиля и на несколько секунд неподвижно замер в центре пустынной стоянки. На нём были джинсы, кроссовки для бега рысцой и куртка с поднятым воротником. На голове красовался берёт болельщика «Чикаго Буллз».