— О да, за честь! За честь! — воскликнул незнакомец. — Там будут господа высочайшей доблести, с грудями, увешанными наградами, с плечами, чрез которые перекинуты ленты, вопиющие о недостижимых титулах. Будут и дамы, исполненные целомудрия и кротости. Торжество это воистину заслуживает внимания. Вы будете блистать.

— Благодарю, но…

— Никаких «но», дражайший Николай Иванович! Я уже вижу вас на Балу.

— К сожалению, у меня такая служба, при которой я могу оказаться очень занятым, и невозможно будет выделить хотя бы минуту.

— Нет, нет, вы явитесь туда, уверяю вас! Получивший приглашение, всегда является на Бал Огня. Его нельзя пропустить, ибо гость отмечен судьбой. Кстати о приглашении. Оно будет вручено вам позже, в свое время.

— А нельзя ли узнать имя автора письма, которое я получил на днях? — спросил я, улучив коротенькую паузу.

— Вынужден огорчить вас: никак нельзя узнать, — отрезал незнакомец. — Имя автора кануло в лета и, наверное, ни один смертный не может его вспомнить. А вот вы, Николай Иванович, вот вы… Пройдёт немного времени, и вы сможете назвать это страшно удивительное и удивительно страшное имя.

— При чём же здесь я?

— А при том, что вы далеко не так просты, как кажетесь. Я… то есть… пардон, лицо, от которого я прибыл, весьма озабочено вашей ролью в его судьбе. Всё так запуталось, что голова кругом идёт. Ваше будущее пересечётся с прошлым моего друга, если… если он не ошибается. Видите ли, он ещё не всё до конца понял, даже с его блистательным умом. Слишком сложно, загадочно и коварно легли карты.

Высказанное незнакомцем, было явно за гранью моего понимания. В глубине души я даже начал подозревать, что слушаю бред человека, злоупотребляющего опиумом или какими-то травами.

— А пока, чтобы вы не терялись в догадках, я скажу вам, что все его зовут Шутом. Просто Шут и больше ничего.

— Странное, однако, прозвище для порядочного господина, — сказал я довольно смело.

Незнакомец усмехнулся.

— Вы попали в точку. Он далеко непорядочный и даже изрядный сумасшедший, извольте знать.

— Любопытно, как вы отзываетесь о своем друге, — вставил я.

— Да, шут с ним, с этим Шутом! Я устал от его поручений. Он дал еще одно. Фу ты! Ещё два. Едва не запамятовал. Первое — он просил передать вам это срочное сообщение, якобы в подтверждение могущества, коим он владеет. Прошу.

Слева от меня тут же засветился низенький стол. На его краю лежала прямоугольная бумажка. Я сразу узнал почерк матери.

«Коля! Скорее приезжай домой. Отец при смерти. Мама».

Я поднял глаза, но тьма по-прежнему мешала что-либо увидеть.

«Что это значит? Какой странный розыгрыш. Или не розыгрыш вовсе?»

— Сущий пустяк, не правда ли, а он уже думает, что правит миром. Смешно!

Но мне смешно не было. Холодный ком разрастался в груди. Я хотел прочесть написанное матерью еще раз, но бумага распалась черными кусками и пеплом просыпалась на колени.

— А вторая просьба его…

— Вы сможете объяснить, что это значит? — прервал я незнакомца.

— Вторая просьба…

— Я прошу объяснить, — я поднялся, чувствуя себя способным разобраться во всем этом.

— Вы сами узнаете, когда вернетесь на квартиру госпожи Старджинской. От меня вы больше ничего не услышите, ибо я перехожу ко второй просьбе моего сумасшедшего друга.

Мне на колени упала отливающая серебром шпага. Такая же оказалась в руках незнакомца, который, соскочив с кресла подобно дикой кошке (он вдруг выделился из тьмы серым пыльным силуэтом), через секунду был возле меня и, если бы я не перевернулся на спину вместе с креслом, снёс бы мне голову одним широким взмахом.

Я оказался на корточках. В руках шпага. Я готов был защищаться, однако неожиданный выпад заставил мое сердце дрогнуть.

— Как вы поняли, Шут просил меня проверить на себе, хорошо ли вы деретесь.

— Я не стану с вами драться до тех пор, пока вы не покажете своего лица.

— Увы, — хохотнул незнакомец, — просьба совсем невыполнимая лишь потому, что у меня нет лица!

Он сделал еще один выпад. Наши шпаги скрестились.

— Вы сильный противник, господин Переяславский.

— Благодарю. Но все-таки вы поступаете по-свински.

Мой противник не сразу нашел, что ответить. Лишь спустя несколько секунд он позволил себе расхохотаться.

— Вы отгадали? Вы отгадали, что я не друг?

В голове у меня все перемешалось. «Точно опиум!»

Незнакомец продолжал серию легких выпадов, которые я без труда отражал.

— Помните сон? Тот сон, когда вы письмо выбросили? Нет? Жаль, когда-нибудь вы вспомните. Вы попытались выбросить письмо, и я понял, что с вами шутить нельзя. Тем не менее, я пошутил!

Он снова засмеялся, а по мне побежали мурашки.

— Нет никакого друга. Нет его! Я — Шут. А теперь держитесь!

Незнакомец, который теперь предстал передо мной как Шут, вдруг многократно усилил удары и стал прижимать меня к стене. Я понял, что отступать некуда, единственным шансом была дверь. Дыхание сбилось. Я ногой начал оценивать твердость стены, но потом вспомнил, что дверь, если она не исчезла под действием заклинания, открывалась в комнату. Я принялся левой рукой водить во тьме и скоро ощутил в ладони металл.

«Здесь», — решил я и тут же нанес Шуту сильнейший удар, от которого он шагнул назад. Воспользовавшись этим, я потянул ручку и выскочил в коридор.

Тьма. Кругом была одна тьма. Единственный свет излучали шпаги, то и дело скрещивающиеся и пускающие белые искры.

Я не пытался бежать. Я лишь хотел, чтобы у меня был путь к отступлению. Передо мной был противник, о силах которого я не имел ни малейшего понятия.

Шагнув сквозь стену, Шут не дал мне опомниться, набросился с новой силой. Я оказался слабее и медленно отступал назад. Я с трудом представлял расположение комнат, длину коридора и то место, где начинается лестница.

Мой противник вдруг поднял шпагу и замер. Прошла секунда. Половицы тихонько скрипнули, словно кто-то подкрался к нам, и дом наполнился оглушительным треском. Пол подо мной разверзся, и в невидимом вихре щепок я полетел на первый этаж.

Вовремя вспомнив о магических приёмах торможения, я довольно мягко приземлился на обе ноги, отряхнулся и был готов к бою. Как, впрочем, и Шут, который тут же сделал серию блестящих выпадов.

Звенел металл, летели искры. Я все же успел разглядеть окна, освещенные луной, а значит, выход из дома уже близко.

— Признайтесь, господин Переяславский: я серьёзный противник и сильнее вас!

— При-зна-юсь, — выдохнул я. Несмотря на сырость и холод помещения, я чувствовал, как по вискам струится пот. — Пока вы сильнее меня.

— Пока? — переспросил Шут.

— Да, только пока.

— Что ж, будем откровенны: я пригласил вас на Бал, чтобы иметь возможность сразиться с вами ещё раз.

— Тогда не беспокойтесь, я приду на Бал уже ради одного этого.

Я заметил такую странность: комната, в которой мы теперь дрались, стала светлее от уличного света и луны, а противник мой казался не просто темным, а сгустком тьмы, её источником. Свет огибал Шута, словно боялся или считал позорным его коснуться. Я уже видел своё тело, а за Шутом как будто волоклась тьма из той комнаты, в которой мы беседовали. Он шагнул на прямоугольник фонарного света, и тот мгновенно исчез, словно окно заклеили плотной бумагой.

Я все ближе подступал к двери, красиво делая переходы, и видел, что сам противник этого желает, иначе он пытался бы меня обойти. Наконец, я оказался совсем близко от выхода, и дверь сама собой распахнулась.

— Крепитесь, господин Переяславский, у вас удивительная, но очень трудная судьба, — сказал Шут, держа шпагу наготове, — крепитесь, ибо Крепость вас ждет. До встречи, Николай Иванович!

Он бросил свою шпагу, которая рассыпалась дождём серебряных искр, и вихрем кинулся вперёд. Я не успел ничего сделать: моя шпага вонзилась в грудь Шута, в его смоляную плоть. Шут захохотал неудержимо, эфес шпаги запрыгал вверх-вниз.