Я усмехнулся и поморщился одновременно, запихивая в рот громадный кусок ветчины, один запах которой кружил мне голову.
— Видать, тебя и впрямь готовили к причастию месяц, держали на воде и хлебе, — продолжал говорить Денис, — ну, ничего, разговляйся. Я придерживаюсь того скромного мнения, что не велик грех — хорошо покушать, а тем более, на дармовщину. Вина? У меня прекрасное вино, заморское.
Я сделал несколько глотков отменного напитка, протолкнув мякиш ещё тёплого хлеба, и был способен говорить.
— Откуда у тебя всё это, Денис? — спросил я с некоторой строгостью в голосе. — Небось Якорь?
— Он самый, мой дорогой сыщик. Но ты ешь, ешь на здоровье, — Денис проявлял особую настойчивость, видя моё покачивание головой, — и пей. После хорошего вина не бывает тяжёлого похмелья. Головная боль — признак дурного вина или без души сваренной водки.
Когда я снова начал есть, мой друг продолжил:
— Якорь — самая изумительная вещь, которую я когда-либо встречал, Коля. Он дарит мне сны, в которых я вижу схороненные столетия назад сокровища, он указывает дорогу к золоту, томящемуся без хозяина. Теперь я больше не преступник, Коля, я никому не делаю зла, я только ищу потерянное. Мне нравится такая жизнь. Скоро я найду столько золота, что смогу купить титул графа и слитками замолить все прежние проступки.
Мой рот был набит едой, я попытался возразить Денису, но не смог.
— Нет, нет, нет, — замахал он руками, — ничего не хочу слышать! Я уж узнавал. Ты думаешь, нет? Я узнавал, Коля, и убедился, что в нашем дорогом государстве всё покупается и всё продаётся. Я даже фамилию могу не менять, стану просто графом Ярым, а император перевяжет меня лентой и повесит какой-нибудь орден на мою доблестную грудь, — Денис усмехнулся, но с какой-то затаённой горечью. — У кого есть золото, у того и правда. А впрочем, всё это ерунда, сударь мой! Найду девушку из знатной семьи, и она нарожает семерых детишек.
Я даже поперхнулся от изумления. Денис заботливо постучал ладонью по спине и, как-то извиняясь, пробормотал:
— Ну-ну, братец.
— Ты и детишки?! Это тянет мистикой или жёлтым домом. С каких пор ты стал размышлять о детишках и законной супруге?
— Не надо думать, Коля, что мы прежние. Мы меняемся. Я тоже изменился, стал вдумчивее и даже сентиментальнее.
— Сентиментальнее? — скривился я. — Скажи лучше, что ты сделал с Волконскими?
— Ничего я с ними не делал, — закатил глаза Денис.
— Не лги. Ты ведь каким-то образом сбежал. Кто тебя освободил?
— А почему ты думаешь, что кому-то надо было меня освобождать? Может, мне хватило ловкости самому бежать?
— Мне кажется, что Волконский не такой человек, от которого можно запросто улизнуть.
— Хм… а я думал, о тебе пустая слава ходит. Но ты и впрямь обращаешь внимание на детали. Одним словом, осыщикился. Мне аж страшно находится рядом с тобой, с таким матёрым сыщиком.
— Ну тебя… — с горечью отмахнулся я, — разве ты не помнишь, что теперь я такой же преступник как и ты?
— Ах да, ах да. Ты поэтому скрываешься у старца этого…
— Я ни от кого не скрываюсь! — зашипел я.
Денис с улыбкой отодвинулся от меня и проговорил:
— Ладно, ладно…
— Я ищу пропавшую дочь Волконского, и старец помогает мне в поисках. Я только потому терплю его, что он мне нужен.
— Брось это дело.
— Что?
— Больше нет нужды стараться, Коля. Если я не ошибаюсь, ты дал слово этому Волконскому найти его дочь, потому что я был у него в подвале. Теперь я на свободе, стало быть, тебя ничего не обязывает морить себя голодом у выжившего из ума старикашки.
Я внимательно посмотрел на друга.
— Странные ты говоришь вещи, Денис.
— Говорю, потому что не знаю вообще, живы ли твои Волконские.
В мой желудок как будто опустился камень.
— Да, ты был прав, меня действительно освободили, — продолжал Денис, крутя в руках бокал с вином, — за мной пришла кучка разбойников. Кажется, дом горел, когда я скакал прочь с Якорем. Может быть, и нет на свете твоих Волконских.
Едва ворочая сухим языком, я ломано спросил:
— Денис, ты бы не мог… узнать… выведать, живы ли они?
— Оставь, зачем тебе это надо? — воскликнул Денис, удивлённо глядя на меня.
— Можешь считать это моей прихотью, — холодно проворил я. — Но исполни, если ты мне друг…
— Хорошо, ладно, решено, — Ярый был сражён последними словами, — считай, что уже выполнил.
Я принялся жевать какие-то овощи, но голод исчез. Просто надо было чем-то заняться.
— Я, конечно, узнаю, что стало с Волконскими, но советую тебе бросить эти никому не нужные поиски.
— Я дал слово, — проскрежетал я зубами ложь, которую и сам уже стал считать за правду.
— Эх… тоска…Кому нужны эти данные обещания?
— Мне нужны.
— Эка, братец, тебе втемяшило. Спорить с тобой бесполезно.
— А ты и не спорь, если знаешь, что я не передумаю. Я уже много что узнал.
— Небось, опять какая мистика? — спросил Денис, хлебнув из бокала.
— Мой друг, такой мистики я ещё не встречал. Вот послушай, — я оживился и начал рассказывать Ярому детали моих поисков.
— М-да, гляжу, тебе скучать не приходится. Однако же и я не живу султаном в гареме, — тут облако пробежало по лицу друга. — Беспокоит меня с некоторых пор одна странная вещь, не даёт покоя…
Денис поведал о мучившем его сне, в котором он видит стены, залитые лунным сиянием.
— Это крепость, понимаешь? Какая-то крепость. Она мучает меня. Сердце от неё болит. Но я знаю, — огонь вспыхнул в глазах друга, — я уверен, что за этой стеной — сокровища, страшные, несметные.
— Оставил бы ты это, — сказал я, несколько взволнованный рассказом Дениса, голос которого и резкие, неосознанные движения показывали абсолютную искренность всего, что он говорил.
— Что ты, что ты! — вскочил Денис, и от него откатилась едва уловимая волна безумия. — Я не могу… я не имею права… это невозможно, совершенно невозможно. Нет, Николай, эта крепость завладела всем моим существом! Я более не принадлежу себе, нет!
Он вдруг бросился к шкафу, распахнул дверцу, начал рыться в ящике, выбрасывая на пол скомканное бельё и приговаривая «Сейчас. Вот увидишь. Я тут такое покажу! Находка, да. Ты ещё удивишься». Наконец, он вскрикнул, найдя то, что искал, и побежал ко мне, неся на руках вещь, смахивающую на шкатулку. В этот миг я понял, что он болен.
— Гляди, Коля, это она! — Денис одним движением сдвинул тарелки и бокалы к центру стола, причём, несколько из них раздавились, но он не обратил на это внимание, и осторожно поставил на край вещь, оказавшуюся действительно шкатулкой. Вероятно, она когда-то была инкрустирована драгоценными камнями, но теперь от них остались только тёмно-серые уродливые шрамы на полусгнившей, подточенной сыростью обивке. — Это она, шкатулка, которую я отыскал благодаря Якорю и которая — я знаю, уверен в этом! — приведёт меня в крепость.
— А что в ней?
— Что? — переспросил Денис, и голос его был полон мольбы и просьбы о сострадании. — Ах, кабы я знал, что там, Коля! Кабы я знал…
Я повернул шкатулку другим боком и увидел отверстие странной, крестообразной формы.
— У тебя нет ключа, — догадался я.
— Нет, — выдохнул Ярый, склонив голову.
— А сломать?
— Пробовал, — покачал головой друг, — но безуспешно. Она заколдована.
— Где же ты нашёл её?
— Там, — Денис неопределённо махнул рукой. Я понял, что уточнять нет смысла.
— Что ж, как только я отыщу дочь Волконского (думаю, это случится скоро), я помогу тебе найти ключ.
— Правда? — Денис поднял глаза как ребёнок, которому отец только что обещал купить на ярмарке самую дорогую и удивительную на свете игрушку.
— Даю слово Переяславского.
Он схватил меня за руки и начал трясти.
— Помоги, помоги! Отблагодарю, отплачу, отдам половину того, что найду!
— Ладно, Денис, ладно. Не будем делить шкуру неубитого медведя.
— Тогда выпьем!
— Выпьем, — согласился я.
