Женщина с возросшим вниманием заглянула мне в глаза.

— Я знаю, вы сыщик, но я не могу поверить, что в вас нашлось столько храбрости, чтобы вступить в бой с оборотнями. Эти кровожадные твари достойны целого отряда хорошо вооружённых воинов. Как же вы справились?

— Моя заслуга не велика. Я всего лишь не медлил, использовал наиболее подходящие моменты для ударов. Не думаю, что даме это сколь-либо интересно.

— Почему? Разве дама не может интересоваться храбростью такого сильного мужчины, как вы?

Я промолчал. Уральта разглядывала меня, и от её взгляда тоненькая струйка возбуждения опускалась всё ниже, грозя переродиться в мощный, неудержимый поток.

— Вы очень красивы, Николай. Ещё я вижу вашу странную судьбу.

Тут я усмехнулся.

— Уж никогда не думал, что у голого мужчины узор на ладонях — место, наиболее достойное внимания.

— Разве судьба только на ладонях пишется? Мы все — картины своей судьбы. Наше тело, особенно глаза, носит отпечаток прошлого и будущего.

— Я буду рад, если мои передряги оборвутся простым гаданием.

— Значит, вам суждено огорчиться, — вздохнула с улыбкой Уральта. — Дел у нас много, а у вас ещё больше. Я буду руководствоваться вековыми обычаями фей, обещаю вам. Но давайте сначала поговорим о судьбах. Я вижу в вас интересного собеседника.

— Предпочёл бы перейти сразу к делу, но раз вы настаиваете…

— Вы уже бывали у гадалки, Николай?

— Если мой ответ приблизит развязку, то я вынужден ответить утвердительно на ваш вопрос.

— Что же вам сказала гадалка?

Уральта говорила со всей серьёзностью, и я вынужден был с должной внимательностью относиться к её словам.

— Она несколько раз разложила карты, а потом сказала, что не видит моей судьбы, и приказала помощнице отдать мне деньги назад.

Женщина приподнялась от удивления.

— Не увидела судьбу… — повторила шёпотом Уральта, глядя в никуда. — Это говорит он об исключительности вашей судьбы, Николай. В вашей жизни много было и будет страданий, но все они будут вознаграждены. Я вижу — не знаю, как тогда, а теперь ваша судьба открыта — необычную женщину, судьба которой пересекается с вашей судьбой. Женщина эта… о, да! Она воистину велика! Владычица жизни… Вы желаете слушать дальше? — спросила Уральта, очнувшись.

— Отвечу без утайки: нет.

— Как? Вы не хотите узнать свою судьбу?

— Мне это совершенно безразлично. Я надеюсь, что буду готов отразить обрушившийся на меня удар, но не хочу смотреть подозрительно на каждого встречного, гадая, несёт ли он меч, которому уготовано прогудеть над моей головой.

Уральта почти не слушала меня, лицо её было разочарованным и злым. Она спрыгнула с кровати и уселась в кресло, наминавшее трон. Я видел её волшебный стан, и тревожный страх снизошёл на меня.

— Ты отверг мои пророчества по неверию в них, а неверие это рождается самонадеянностью. Ты — самонадеянный мальчишка. Таких, как ты, я за сотни лет поведала множество, и все они уходили в никуда, все они становились тенями, о которых более никто не помнит. Но у каждого из нас есть право сделать выбор, и такой выбор я сейчас тебе предоставлю. Смотри. Калхея! — позвала она служанку. — Калхея, сюда!

Та девушка с белыми волосами, которая вела меня к Уральте, предстала перед ней и поклонилась.

— Зови, — только и сказала госпожа, а когда Калхея исчезла, перевела взгляд на меня. — Нынче ты будешь вершить свою судьбу.

— С великой радостью, — холодно ответил я.

Минута молчания. Мне становилось зябко, и пару раз я даже вздрогнул, и оба раза Уральта презрительно усмехалась.

Наконец, вошли пять обнажённых девиц, совсем юных. Они со стеснением стали друг возле друга и, поглядев исподлобья на меня, розово покраснели.

— Итак, уважаемый Николай Иваныч, сударь ты мой. Погляди на этих красавиц. Знаешь, откуда они? Из земли этой они. В ней они родились и вечно пребывать здесь будут. Они феи, духи этих гор. Но по традиции каждая из них должна родить купидона, зачав его от путника, попавшего в наши сети. Ты понимаешь?

Я кивнул. Конечно, я понимал. Понимал, что меня призывают участвовать в ещё одной оргии, которая разыграется в этом страшном храме страсти.

— Хорошо, что понимаешь. Я же говорю тебе, что ты должен на этом ложе овладеть каждой из них по очереди, совокупиться с нею и семя своё оставить в ней. Таково условие. Если же ты по какой-то причине не можешь, — тут Уральта усмехнулась вновь, посмотрев на низ моего живота, — или же не желаешь, то я отниму у тебя сердце, дам тебе короткий меч и отпущу тебя через единственный проход, ведущий из подземелья наверх. В этом проходе живут твари, справиться с которыми поможет лишь бесстрашие и твёрдая рука, но и тут я не уверена: ни один грозный муж не вышел живым на свет.

Я стоял неподвижно, чувствуя, как на сердце опускается груз, а в голове гулко застучала кровь. Госпожа фей не сводила с меня глаз.

— Не молчи, господин Переяславский, ответь что-нибудь да скорее: эти юные невинные тела ждут твоей грубой ласки, они в томлении, их лоно хочет принять твой эликсир новой бушующей жизни. Решай скорее!

Холод пробирал меня, и скоро внутренности мои оледенели настолько, что я смог говорить спокойным ровным голосом, который несколько удивил госпожу фей.

— Разве ты оставляешь мне выбор, несравненная Уральта — так ведь тебя величают? Твой прихвостень заманил меня сюда лживой волшбой, а значит, и ты обманула меня, заранее не предупредила, какие условия поставишь мне. А теперь, обманув раз, ты предлагаешь мне совокупиться с чередой девушек, ни одна из которых не пришлась мне по сердцу. Что же получается? Ты унижаешь моё мужское достоинство. Предлагая свои условия, ты допускаешь мысль, что я отдам чуждым сердцу девушкам свои ласки, предназначенные, быть может, для избранной, любимой женщины, испугавшись — и опять унижение! — твоего сурового гнева. Разве я могу принять твоё предложение? Разве после этого я смогу называть себя мужчиной, который имеет право презирать юношей, вступающих в неравные браки ради наследства, презирать распутных женщин, торгующих своим телом, как какой-нибудь солониной? Хоть чуть-чуть зная меня, ты бы, не прибегая к пророчествам, могла бы сказать, что мой отказ — это единственно возможный ответ.

И я замолчал, чувствуя на себе горячий взгляд удивлённой и раздражённой Уральты и восхищённые взгляды девиц и служанки.

— Ты мастак говорить, а знаешь ли ты, как я забираю сердце? — зашипела Уральта.

— Пока нет, но я трепетно отношусь к каждому открытию в своей скучной жизни.

— Но готов ли ты к такому открытию, господин Переяславский? — захохотала госпожа фей.

Мурашки пробежали по коже от её хохота.

— Калхея, свободную шкатулку.

— О, госпожа, позвольте мне не видеть… — вскричала служанка.

— Ступай за шкатулкой, а другим скажи, чтобы меч наготовили: он пригодится господину Переяславскому. А вы… вы стоите на своём?

— Увы, мы далеко от Англии, но всё же я помню, что джентльмены не бросают слов на ветер.

Уральта искоса поглядела на меня.

— Вы упрямый мальчишка, который не понимает, что может заслужить благосклонность феи Тауфтанского предгорья, обласкав пять славных девушек. Так нет, вы поступаете вопреки здравому смыслу, обрекаете себя на гибель.

— Это замечательно. Мне казалось, что это вы обрекаете меня на гибель.

— Довольно, гнусный мальчишка!

— А вот сие, извольте сказать, свинство, — молниеносно вставил я.

Уральта как-то резко обернулась, и на миг мне показалось, что на её месте стоит высокая страшная старуха в плаще. Видение исчезло, но успело засесть в моей памяти, и я решил, что надо действовать, пусть и вслепую.

Заклинание родилось в голове за секунду, потом в руку скользнула огненным ручьём магия, и я одним движением швырнул Уральту на край кровати, откуда она свалилась и скрылась из виду. Вторым движением я расшвырял девушек по полу, третьим взломал дверь, разлетевшуюся в щепки. Я удивился своей силе и побежал по коридору. Когда я влетел в помещение, где лежала на диванах моя брошенная одежда, я невольно замер от странного зрелища: непристойные картины вдруг лопнули, холсты порвались, а через секунду на пол спрыгнула пара нагих силачей, готовых растерзать меня. Я послал в них заклинания, но мужи оказались неуязвимы: они шагали на меня с холодной яростью. Попытки драться тоже не увенчались успехом: меня швырнули сначала на один диванчик, потом на другой (этот не выдержал удара и развалился), а совсем скоро я был схвачен за руки и плечи и уж не имел возможности сопротивляться.