— О, Небо… — краем рта шепнул жандарм.

Чудище смотрело на нас, не двигаясь. Так прошло несколько долгих секунд, а потом громадный волк резко присел, собравшись прыгнуть. Жандарм выкрикнул незнакомое трансгрессионное заклинание. Он крепко держал меня одной рукой, но я не приготовился к трансгрессии: взгляд страшных волчьих глаз словно завладел мной. Я оставался на месте телом и сознанием. Магия, привлеченная жандармом, потянула и меня, но стрела, пущенная из зарослей, вонзилась жандарму в руку, которой он держал светящийся шар. Меня подняло в воздух, но поток магии вдруг оборвался. Свет шара померк, и я упал в куст, разодрав себе лицо.

«Раз, два, три…» — посчитал я. Что-то острое вцепилось в ногу и одним сильным движением выдернуло из куста. Я перевернулся на спину и увидел над собой зверя, чья зловонная пасть освещалась взошедшей луной. Это существо, выпущенное не иначе как самим Аидом из подземного царства своего, стояло неподвижно и смотрело поверх деревьев. Ужас, который сковал моё сердце и тело не хуже колодок, только нарастал, ибо я понимал, что чудовище одной лапой раздавит меня, если станет на грудь.

Потом я услышал скрипучий голос, и луна бледным светом отделила от тьмы сгорбленную фигуру человека с кривой палкой в руке. Не сразу я понял, что это лук, из которого была пущена стрела, пробившая руку жандарма. Человек двигался боком и шатался, словно только учился ходить, а говорил медленно, растягивая слова, и казалось, будто он пытается кричать, но изо рта вырывается только натужный шепот.

— Хр… хорошо… наконец-то. Шилиарр обрадуется… кровь нам как раз кстати… Давно наш Ярыг не пил настоящую человеческую кровь…

— Давно… — к моему пущему ужасу согласился громадный волк.

Неужели мне посчастливилось столкнуться с оборотнями?! Если так, то шансов уйти живым почти нет.

— Отойди! — велел человек волку, медленно доковылял до того места, где я лежал, и согнулся надо мной.

Я в свою очередь увидел довольно ясно то, что лицом почти нельзя назвать. На меня смотрели жуткие светящиеся желтым светом глаза с узкими вертикальными зрачками, нос был вытянут и тонок, а по маленькому, почти отсутствующему подбородку текло нечто серебристое, похоже, слюна. Человек был весь покрыт шерстью, одежда на нём отсутствовала. Он издавал терпкий запах мужского семени, смешанный со сладковатым запахом крови. У меня закружилась голова, и тошнота подступила к горлу. Пожалуй, смерть не так страшила, как близость с этим порождением тьмы.

— В нем крови хватит, чтобы задобрить Ярыга до весны. Нам повезло!

Человек вытащил из-за спины стрелу и тщательно облизал ее, прошептав едва различимые слова:

— Ярыг великий и зловещий, владыка мести и боли, отчаяния и ужаса, возьми эту жертву и перенеси к своему жертвеннику, дабы могли мы подарить ее тебе всю до последней капли крови, до последнего лоскутка кожи.

Человек вставил стрелу в лук, выпрямился и нацелился на меня. Я закричал что было сил и не услышал, как загудела тетива. Мгновение, и стрела вонзилась в меня. Огонь полыхнул в груди и быстро разлился по телу. Кровавое зарево окропило ночное небо, и я задохнулся.

Но дыхание быстро вернулось, а вместе с ним боль усилилась во стократ. Тьма вновь навалилась, но на этот раз она не была такой плотной. Рядом потрескивал костер и слышался говор. Я закричал вновь.

— Гляди! Гляди! — загоготали вокруг. — О, ужасный Ярыг! Ты добыл себе жертву!

Тут же подбежал низкий и сутулый человек, обросший черной шерстью, и выдернул моей из груди стрелу. Боль была такой нестерпимой, что я на какое-то время потерял сознание.

Оно вернулось ко мне, когда с меня начали стаскивать одежду. Все, что я видел, плавилось и двоилось. Явился громадный волк и с удивительным проворством раскусил колодки. Принесли закопченный чан, из которого меня начали обмазывать густой зловонной жижей.

В голове почти не было мыслей, за исключением двух: где сумка с камнем и волшебной утварью, и смогу ли я пускать взрывающиеся сгустки магии, если ужас и боль высосали всю волю?

Впрочем, по мере того как меня покрывали каким-то составом, боль утихала и утихла до такой степени, что я стал оглядываться по сторонам и наблюдать за происходящим.

Да, я оказался в племени оборотней. Эти люди-волки собирались принести меня в жертву своему божеству. И они не спешили, ждали, когда луна поднимется выше и займет достойное место на небосклоне.

Мои руки приложили к бедрам и перетянули бечевой, а потом перенесли на огромный камень перед устрашающим деревянным идолом. Я с омерзением глядел на безобразную каменную его голову. В пустых глазницах, словно предвещая мучительную гибель, красными змеями копошилось пламя.

Неподалёку от камня, на котором я лежал, трещал сухими поленьями костёр. Правым боком я ощущал идущий от него жар. Вокруг костра собирались оборотни. С каждой минутой их становилось все больше. Одни оставались людьми, другие обернулись волками и глядели то в огонь с грустью, то на меня с интересом. Наряженный в лохмотья человек, вероятно, жрец, перебирал металлические крючья, вытаскивая и снова опуская в шевелящееся пламя. Я только потом догадался, что это были орудия, которыми жертву разделывали на куски.

Лежа на спине, пока никем не тревожимый, я усмирял боль в груди холодом камня, черпал силы в самом себе, стараясь заглушить сомнения и страхи. Я очищал разум перед последним рывком, который должен спасти меня или погубить окончательно. Дрожь пробегала по телу, но я старался не обращать на нее внимания, как и на звериные вопли, хриплый хохот и визг задравшихся волков.

И вот с черного неба упала тишина, неся новую удушливую волну страха. На краю поляны показался громадный, невиданной величины волк, голова которого могла соперничать по размерам с головой быка. Зверь неспешно перебирал лапами, а прочие волки склоняли головы, расступались, высвобождая путь. Гигант обошел костер и замер, а потом припал грудью к земле, не смея взглянуть на грозного идола, из-за спины которого сияла полная луна.

Тень идола вплотную подползла к моим ногам. Лютый холод охватил меня, и я почти потерял надежду вновь собрать свои силы. Казалось, что в деревянной фигуре божества воплотилась моя смерть.

А волк поднялся, встряхнул головой и кувыркнулся. Потрескивание костра слилось с треском костей и звуком сухой лопавшейся кожи. Через минуту вместо волка с земли поднялся ужасный получеловек. Он повернул морду к идолу и сказал громко, но всё равно как бы шипя:

— Ярыг великий и зловещий, владыка мести и боли, отчаяния и ужаса! Взываю к тебе! Видишь, мы помним о тебе ежечасно, мы дарим тебе жертву полнокровную, жертву человеческую. Не забудь нашей любви к тебе и прояви милость к нам и всю злость и ярость к нашим врагам. Защити нашу волчью кровь, а в ответ прими кровь человека. Пусть его вопль будет тебе сладкой музыкой, его агония — танцем умирающей плоти!

Вождь протянул когтистую руку, и подоспевший слуга положил на его ладонь топорик. Слуга хотел было убежать, но вождь прошипел:

— Стой…

Человечек замер на месте и слезы побежали по его грязной физиономии.

— Я должен проверить, хорошо ли ты нагрел их…

— Да, господин, — содрогаясь, согласился слуга и, когда вождь прислонил обух к его спине, заверещал так громко, что у меня зазвенело в ушах.

— Хорошо. Отныне ты у меня в милости. Ступай.

Человечек, хныча, упал на землю и пополз прочь, сопровождаемый завистливыми взглядами. Возможно, этой же ночью его растерзают соплеменники.

А я уже давно лежал с закрытыми глазами, вспоминая все, чему нас учили в Академии по части защиты. В одном месте я уже прожег веревку. На кончиках пальцев уже зрело, пощипывая кожу, заклинание.

Вождь подошел к камню, на котором я лежал, с равнодушием оглядел меня и замахнулся, чтобы отрубить мне ногу. Сквозь полуопущенные веки я видел, как раскаленное до красноты лезвие топора медленно опускается на меня. В последнее мгновение, чтобы выиграть время, я убрал ногу и выстрелил крошечным комочком огня в лицо вождя. Тот пошатнулся и замычал, пытаясь смахнуть особое липнущее пламя. Топор звякнул о камень и лопнул. Поляна сотряслась от единого возгласа удивления.