Через пятнадцать секунд в комнату вернулась Клара, подозрительно оглядела все и всех и вышла. Уэйнесс сделала вид, что не обратила на старуху внимания. Слышала ли она что-нибудь? Почувствовала ли? Неизвестно. Зато теперь стало ясно одно: никакие поиски в этом доме невозможны, пока Клара тут.

Вечером Уэйнесс позвонила Оливано домой и рассказала, что оба ребенка по-прежнему совершенно апатичны, хотя уже и стали чуть-чуть поживее.

— То, что произошло с ними в воскресенье, постепенно отходит. Но очень медленно.

— Посмотрим, что будет завтра.

IX

Утром в среду Оливано позвонил в Каса Лукаста и, как обычно, в одиннадцать прибыл туда сам. Уэйнесс с детьми в этот момент находилась во дворе; они лепили из глины нечто, смутно напоминавшее животных, взяв за образец картинки в книге, раскрытой прямо тут же в песочнице.

Оливано подошел поближе, дети посмотрели на него отсутствующим взглядом и продолжили заниматься своим делом. Лидия, как выяснилось, лепила лошадь, а Мирон — черную пантеру. Оливано подумал, что животные у них получаются вполне похожими, разве что выполненными без особого изящества.

— Как видите, Мирон и Лидия трудятся в поте лица, — после обычного приветствия сообщила ему Уэйнесс. — Мне кажется, они чувствуют себя немного получше. Я правильно говорю, Лида?

Девочка оторвала глаза от глины, и на лице ее показалась тень улыбки. Затем она снова склонилась к своей лошади.

— Я могу задать тот же вопрос и Мирону, но он слишком поглощен работой, чтобы ответить. Однако и ему заметно лучше.

— У них получается весьма неплохо, — заметил Оливано.

— Да. Но не так, как могло бы. На самом деле они пока лишь просто мнут глину и катают ее по столу. Но потом, когда они совсем оправятся, мы попробуем сделать вещи поинтересней. Кстати, оба решительно настроены не впадать больше в то ужасное состояние. — Уэйнес тяжело вздохнула. — У меня такое чувство, что своими приходами я даю им подышать через кислородную маску…

— Хм, — невольно улыбнулся Оливано. — Я этим занимаюсь по десять раз в день. А эти двое — уж совсем оранжерейные цветы. — Доктор бросил быстрый взгляд в сторону дома. — Как я полагаю, Ирена здесь?

Девушка кивнула.

— Да, она дома. А если еще точнее, она постоянно наблюдает за нами из окна.

— Ничего. Сейчас мы подогреем ее интерес еще больше. — И он вытащил из саквояжа пару прозрачных небольших конвертов, после чего срезал локон у Лидии, потом прядь сзади у Мирона, разложил волосы по конвертам и приклеив к каждому сопроводительную записку.

— Зачем вы уродуете этих несчастных? — удивилась Уэйнесс.

— Я их не уродую, я делаю необходимое для науки.

— Мне всегда казалось, что эти вещи значительно отличаются друг от друга.

— Это как раз тот случай. Волосы растут, вбирая в себя все вещества, находящиеся в крови, это своеобразные стратиграфические записи. Я проведу анализ и…

— И думаете, что обнаружите…

— Не обязательно. Некоторые виды субстанций не поглощаются волосами или просто не оставляют следов. Но попытаться все же стоит. — Доктор снова посмотрел на дом, где от окна метнулась быстрая тень, словно Ирена не хотела, чтобы они увидели ее подсматривающей.

— Ну, что ж, пришло время поговорить и с ней, — вздохнул Оливано.

— Мне тоже?

— Думаю, что вдвоем будет лучше.

Они подошли к дверям, и после некоторой заминки дверь открылась.

— Ну, что вам надо? — грубо спросила Ирена.

— Может быть, сначала мы войдем?

Ирена повернулась и молча прошла в гостиную, где не села, а демонстративно осталась стоять. — Зачем вы отрезали волосы у детей?

Оливано объяснил зачем, и это не понравилось женщине еще больше.

— И вы считаете, что это столь необходимо?

— Не могу сказать, пока не увижу результаты анализов.

— Много в них толку!

Оливано рассмеялся, но строго сказал:

— Если я и получу какую-нибудь информацию, вы узнаете о ней первой. Но теперь я хочу поговорить с вами о другом, о непосредственной гигиене. Вы, конечно, скорее всего, еще не знаете о вирусе ХАХ-29, обнаруженном в Помбареалесе на прошлой неделе. Он не столь опасен, сколь неприятен, если не принимать соответствующих мер. Есть ли у вас вирус — можно без труда определить с помощью элементарного анализа крови. И если позволите… — Оливано вынул инструменты. — Не бойтесь, вы ничего не почувствуете. — И не успела Ирена ничего возразить, как доктор мгновенно приложил инструмент к ее голому предплечью. — Отлично, результаты я сообщу вам завтра же. А до этого тоже не стоит особо беспокоиться, поскольку опасность заражения не очень велика. Впрочем, лучше знать правду, чем беспокоиться понапрасну.

Ирена стояла, задумчиво потирая руку. Черные глаза так и сверкали на ее изможденном лице.

— Ну, на сегодня, я думаю, все, — миролюбиво закончил Оливано. — Марин я уже дал свои инструкции, которые, впрочем, не отличаются новизной.

— И что ей за удовольствие возиться с детьми целый день! — пробурчала Ирена.

— Что вы! Это просто необходимо! Она не позволяет им впадать в нехорошие состояния и погружаться в вымышленные миры. У них, кажется, был на днях какой-то рецидив, но теперь они снова выправляются, и я должен особо следить, чтобы подобные случаи повторялись как можно реже.

Ирена промолчала, и Оливано уехал.

Прошла еще неделя, и вечером в пятницу Оливано сам позвонил Уэйнесс в отель.

— Каковы наши новости?

— Пока никаких, если не считать того, что дети практически полностью восстановились. Лидия снова разговаривает, а Мирон подает свои неразгаданные сигналы. Оба читают, Лидия долго и внимательно, Мирон — бегло.

— Но таких успехов мы уже достигали.

— Здесь есть и еще нечто, и притом весьма интересное. Мы недавно пошли прогуляться в пампасы, и девочка нашла хорошенький белый камушек. Сегодня же утром он пропал, и она никак не могла найти его, поскольку я случайно положила его в коробку для шитья. Девочка искала повсюду и, наконец, сказала Мирону: «Помнишь мой белый камень? — искать!» И Мирон стал сначала ходить кругами, а потом подошел прямо к коробке и вернул сестре камень. Она, кажется, ничуть не удивилась. Тогда я спросила: «А откуда Мирон знал, что камешек именно там?» Лида в ответ только пожала плечами и стала рассматривать картинки.

Потом, когда они ушли перекусить, я нарочно спрятала красный карандаш Мирона в углу песочницы. Вернувшись, он хотел начать рисовать, обнаружил пропажу и направился прямо к песочнице, где и нашел карандаш. После этого он посмотрел на меня весьма странно — там были и удивление, и непонимание, и вопрос, а не сошла ли я с ума? Я едва удержалась от смеха. Итак, оказалось, что загадочный Мирон, который и так делает много необъяснимых вещей, еще и ясновидящий.

— Такие вещи описываются в соответствующей литературе, но нечасто, — задумчиво ответил Оливано. — Они достигают своего максимума в пубертатном возрасте, потом постепенно уходят. — Тут доктор немного помолчал. — Но я не хочу ввязываться еще и в это, и попросил бы вас тоже пока оставить ваше открытие при себе. Не надо делать мальчика еще большим уродом, чем он есть.

Но Уэйнесс не могла оставить столь холодное и бесстрастное замечание Оливано без ответа.

— Мирон не урод! — Несмотря на все его странности и попытки казаться важным, он нежный, сообразительный и чудесный мальчик! — почти выкрикнула она.

— Ну вот, теперь ясно, кто кого обвел вокруг пальца, — вздохнул Оливано.

— Увы, боюсь, что это и в самом деле так.

— Тогда вам, должно быть, будет небезынтересно узнать, что Мирон и Лидия — двойняшки, и Ирена им никакая не мать. У них нет ни единого совпадающего гена.

— Именно так я и предполагала, — спокойно ответила девушка. — А что сказали вам волосы?

— Результатов еще пока нет, но к среде будут обязательно. Не знаю, насколько я обманул Ирену с вирусом, но игру надо довести до конца и сообщить, что она в безопасности. Я также скажу ей, что в воскресенье вы нужны мне самому, но если у детей снова будут заметны признаки болезни — неважно, какой — надо будет срочно вызвать меня, поскольку я совершенно не заинтересован в том, чтобы всякие там тривиальные болезни откидывали детей назад в психологическом смысле.