Хватило одного удара по голове: гетман свалился в канаву. Кьюджел набросился на него и искусными пальцами вытащил ключи. Прошел к общественному хранилищу, открыл дверь, проскользнул внутрь и набил свой мешок драгоценностями, монетами, фляжками с бесценными жидкостями, раритетами и тому подобным.

Вернувшись на улицу, Кьюджел отнес мешок к причалу на берегу озера и спрятал его под сетью. Затем двинулся к дому своей жены Марлинки. Скользя вдоль стены, он нашел открытое окно и, перебравшись через него, оказался в ее спальне.

Она проснулась от того, что он схватил ее за горло. Она попыталась крикнуть, но он сжал ей горло.

— Это я, — прошипел он, — Кьюджел, твой муж! Вставай и иди за мной! Твой первый же звук будет последним!

В ужасе девушка повиновалась. По приказу Кьюджела она набросила на себя плащ и надела сандалии.

— Куда мы идем? — прошептала она дрожащим голосом.

— Неважно. Выбирайся — через окно. Ни звука!

Стоя снаружи в темноте, Марлинка бросила испуганный взгляд в сторону башни.

— А кто на страже? Кто охраняет Валл от Магнаца?

— Никто. Башня пуста!

Колени ее задрожали; девушка опустилась на землю.

— Вставай! — приказал Кьюджел. — Нам нужно идти!

— Но никто не сторожит. Это делает недействительным заклинание, а Магнац поклялся отомстить, когда вахта кончится!

Кьюджел поднял девушку на ноги.

— Меня это не касается; я не признаю своей ответственности. Разве вы меня не одурачили, не принесли в жертву? Где мои подушки? Где прекрасная пища? А моя супруга — как насчет нее?

Девушка плакала, а Кьюджел вел ее к причалу. Он подтянул рыбацкую лодку, приказал девушке войти в нее, бросил мешок с добычей.

Отвязав лодку, он сел за весла и поплыл по озеру. Марлинка была в ужасе.

— Нас затянут водовороты! Ты сошел с ума?

— Вовсе нет. Я внимательно изучал водовороты и точно знаю расположение каждого.

Кьюджел двигался по озеру, считая каждый гребок и глядя на звезды.

— Двести шагов на восток… сто шагов на север… двести шагов снова на восток… пятьдесят шагов на юг…

Кьюджел греб, а справа и слева от них бушевала вода. Но вот спустился туман, закрыл звезды, и Кьюджел вынужден был бросить якорь.

— Пока достаточно, — сказал он. — Мы теперь в безопасности, и нам многое нужно решить.

Девушка отпрянула в конец лодки. Кьюджел пробрался к ней.

— Я твой муж. Разве ты не рада, что мы наконец одни? Конечно, комната в гостинице была гораздо удобнее, но эта лодка тоже подойдет.

— Нет, — плакал она. — Не трогай меня. Церемония делалась не всерьез, это только уловка, чтобы заманить тебя в башню.

— На шестьдесят лет, пока я в отчаянии не зазвоню в гонг?

— Это не моя вина! Я виновата только в шутке! Но что станет с Валлом? Никто не сторожит, и заклинание разрушено!

— Тем хуже для бесчестных жителей Валла! Они потеряли свои сокровища, свою самую красивую девушку, а когда рассветет, на них набросится Магнац.

Марлинка отчаянно крикнула, но ее крик заглох в тумане.

— Никогда не произноси этого проклятого имени!

— А почему бы и нет? Я буду громко выкрикивать его. Я сообщу Магнацу, что действие заклинания кончилось, что он может идти на Валл и отомстить!

— Нет, не нужно!

— Тогда веди себя так, как мне нужно.

Плача, девушка повиновалась, и вскоре тусклый красный свет, пробившись сквозь туман, свидетельствовал о наступлении дня. Кьюджел встал, но туман по-прежнему не позволял видеть берега.

Прошел еще час; поднялось солнце. Скоро жители Валла обнаружат исчезновение Стражника и поднимут тревогу. Кьюджел рассмеялся; ветерок поднял туман, открыв ориентиры, которые он запомнил. Он прошел на корму и стал поднимать якорь, но, к его раздражению, якорь застрял.

Он начал дергать, и цепь слегка подалась. Кьюджел потянул изо всех сил. Снизу поднялся огромный пузырь.

— Водоворот! — в ужасе закричала Марлинка.

— Здесь нет никакого водоворота, — тяжело дыша, ответил Кьюджел и снова дернул. Цепь ослабла, и Кьюджел потянул за нее. Глядя вниз, он вдруг увидел огромное бледное лицо. Якорь застрял в ноздре. И в это время глаза открылись.

Кьюджел бросил цепь, схватился за весла и лихорадочно начал грести к южному берегу.

Из воды поднялась рука размером в дом. Марлинка закричала. Вода заволновалась, лодку подбросило и понесло к берегу, как щепку, и в центре озера сел Магнац.

Из поселка послышались звуки гонга, отчаянный гром.

Магнац приподнялся на колени, вода и грязь лились с его огромного тела. Якорь, пронзивший его ноздрю, все еще торчал из нее, и из раны лилась густая темная жидкость. Он поднял огромную руку и хлопнул по воде. Волна поглотила лодку, Кьюджел, девушка и мешок с сокровищами оказались в глубинах озера.

Кьюджел с трудом выбрался на поверхность. Магнац встал на ноги и смотрел в сторону Валла.

Кьюджел поплыл к берегу и выбрался на него. Марлинка утонула, ее не было видно. А Магнац медленно побрел по озеру к поселку.

Кьюджел не стал ждать. Он повернулся и изо всех сил побежал в горы.

Горы остались позади; темные ущелья, провалы, каменные вершины — все превратилось в темную полосу на севере. Некоторое время Кьюджел шел по району круглых холмов, по цвету и текстуре напоминавших старое дерево, с растущими по их краям рощами сине-черных деревьев, потом напал на еле заметную тропу, которая с изгибами и пологими спусками уходила на юг и вывела его наконец на обширную мрачную равнину. В полумиле справа вздымалась линия высоких утесов, которые сразу привлекли его внимание, вызвав болезненное deja vu [уже пережитое. Ошибочное воспроизведение в памяти; кажется, что переживаемое теперь в прошлом уже когда-то было (фр.) ]. — Он смотрел в недоумении. Когда-то в прошлом он видел эти утесы: как? когда? Память не давала ответа.

Он сел на поросший лишайниками камень, чтобы передохнуть, но Фрикс чувствовал нетерпение и причинял стимулирующую боль. Кьюджел вскочил на ноги, застонал от усталости и потряс кулаком в южную сторону — предполагаемое направление Олмери.

— Юкуну, Юкуну! Если я заплачу хотя бы десятую часть твоей вины, мир сочтет меня жестоким!

Он пошел по тропе вдоль утесов, вызвавших у него такое болезненное, но невозможное воспоминание. Внизу расстилалась равнина, заполняя три четверти горизонта цветами, похожими на поросший лишайником камень, который только что покинул Кьюджел: черные полосы лесистой местности; серая крошка — ущелье, заполненное обломками; неразличимые пятна серо-зеленого, серо-коричневого; свинцовый блеск двух больших рек, исчезающий в дымке на расстоянии.

От короткого отдыха суставы Кьюджела только онемели; он хромал, сумка натирала бок. Еще более угнетающим становился голод, рвущий желудок. Еще одна зарубка против Юкуну! Правда, Смеющийся Волшебник снабдил его амулетом, превращающим обычно несъедобные вещества: стекло, дерево, рог, волосы, перегной и подобное в съедобную пасту. К несчастью — или в этом тоже проявлялся саркастический юмор Юкуну, — паста сохраняла вкус исходного вещества и за время перехода через горы лучшее, что попробовал Кьюджел, были некоторые съедобные растения и орехи; в одном случае, когда больше ничего не нашлось, ему даже пришлось довольствоваться отбросами, обнаруженными в пещере бородатого фавна. Кьюджел ел очень мало; его длинное стройное тело стало худым и тощим; скулы торчали, как жабры; черные брови, некогда изгибавшиеся так весело, теперь стали плоскими и унылыми. Да, за многое придется ответить Юкуну! И Кьюджел на ходу обычно обдумывал, какой должна быть его месть, если он найдет обратный путь в Олмери.

Тропа свернула на плоскую каменную плиту, в которой ветер вырезал тысячи гротескных фигур. Обозревая их, Кьюджел подумал, что они слишком правильные, остановился и задумчиво потер подбородок. Рисунок казался таким тонким, что Кьюджел даже подумал, не иллюзия ли это его мозга. Придвинувшись ближе, он рассмотрел более мелкие детали: изгибы, шпили, волюты, диски, седла, неправильные сферы; скручивания и сгибания, веретена, кардиоиды, копьевидные башенки — сложнейшая система изображений, которую вряд ли можно отнести к игре стихий. Кьюджел нахмурился в замешательстве, неспособный понять причину такое грандиозного предприятия.