На секунду засомневавшись, я все же вышла на остановке и неторопливо пошла по до боли знакомой дороге в сторону тисовой аллеи.

Долго бродила по району, не решаясь свернуть на нужную улицу, страшась и одновременно желая побыстрее оказаться в тени могучих деревьев.

Сизая дымка летних сумерек уже окутала город, когда я все же добралась до конечной станции своего маршрута.

Газон перед подъездной дорожкой превратился в заросшую пожелтевшую лужайку, уже слабо напоминая то чудесное место, где Люк с папой любили играть в бейсбол по выходным.

Это первое, что бросилось мне в глаза.

Сам же дом выглядел пустым и заброшенным, несмотря на то, что окна гостиной едва светились неярким голубым светом телевизора, подсказывая, что тут все еще живут люди.

Мне не нужно было заходить, я и так наверняка знала, что увижу внутри. То, отчего сбежала почти год назад, не сумев пережить осознание — вслед за мамой я медленно теряю и отца.

Да, у меня не было ни малейшего желания возвращаться — слишком живы еще были воспоминания о папе, который невидящими глазами уставился в телевизор, сидя перед столом, заставленным бутылками. Каждый по-своему переживает утрату. Отец, видимо, уже никогда не сможет вернуться к прежней жизни, сколько ни пытайся его образумить.

Но какая-то часть меня, пусть я и пыталась это отрицать, хотела вернуться. Вновь оказаться в стенах родного дома, в котором провела бОльшую часть своей жизни, как прежде почувствовать себя в безопасности, понимая, что тут меня всегда любят и ждут.

Но я знала, что этого не произойдет, что все изменилось и уже никогда не будет прежним.

Я была потеряна, совершенно сбита с толку, разрываемая столь противоречивыми чувствами.

Совсем не это я ожидала ощутить, оказавшись около родного дома.

Так и стояла, желая уйти и не находя в себе сил сдвинуться с места, пока не услышала громкий смех позади, заставивший меня обернуться, неосознанно отступая в тень деревьев, что росли на подъездной аллее.

Две девушки шли по улице, смеясь и что-то бурно обсуждая, пытаясь при этом на ходу сделать совместное селфи.

Я не отрываясь смотрела на них, будто увидела призраков, хотя, наверно, в какой-то степени, так и было.

Передо мной прямо сейчас проходили призраки моей прошлой жизни, ведь я хорошо знала этих двоих.

Старшая — Моника, моя ровесница, девушка с которой мы учились в одном классе по английскому, шагала с сестрой, беззаботно смеясь и не замечая ничего вокруг.

Она жила на соседней улице, и раньше я, скорей всего, сказала бы, что мы с ней хорошие подруги.

Уверена Моника, как и собиралась, поступила в колледж, и сейчас просто приехала в гости к родителям, чтобы провести последние дни летних каникул, перед началом нового учебного семестра, с родными.

Глядя на подругу, я вдруг отчетливо увидела жизнь, которая у меня могла бы быть, а вернее ту, которую я потеряла.

Но, на удивление, это не огорчало меня, ведь я не чувствовала себя причастной к той жизни.

И тоска, терзавшая мою душу совсем недавно, мигом улетучилась, а на смену ей пришло осознание — мое место не тут.

Ведь этот район с его респектабельной и такой размеренной жизнью уже давно не был моим домом.

Только сейчас я поняла в полной мере, насколько чужая здесь.

Представила на мгновение, как бы вытянулось лицо Моники, узнай она, что я потеряла год, решив посвятить себя творчеству и попытке самой зарабатывать на жизнь. Наверно именно такой "облегченный" вариант своей истории я рассказала бы, столкнувшись с этими двумя сегодня вечером.

Раньше я сама бы пришла в ужас — "потратить так много времени в пустую!".

Но этот год не прошел зря, он научил меня верить в себя, слушать собственное сердце, показал, как на самом деле во мне много сил, особенно если знать, за что бороться.

И сейчас у меня словно открылось второе дыхание.

Я бегом побежала к остановке, ловя на себе любопытные взгляды редких прохожих.

Ехала, глядя на мелькающие за окном разноцветные огни приближающегося Бруклина, и впервые за сегодняшний день чувствовала то, чего не испытывала уже довольно давно.

Когда я добралась до тату-салона было уже темно. Как можно тише открыла входную дверь, отмечая, что весь дом, на удивление, погружен в полумрак.

Стараясь не шуметь, пробралась наверх и проскользнула в квартиру, уже догадываясь, что не увижу там Раша. И дураку ясно, что, едва оклемавшись, он тут же умчался на байке, по своим вечным "делам".

Но к моему удивлению он оказался дома.

Полулежал на кровати, освещенный неясным светом уличного фонаря, и не сводил с меня напряженного взгляда.

Все с точностью так, как было утром, только во мне многое изменилось с тех пор, в голове все будто стало на свои места.

Смотрю на него молчаливого, уставшего, ожидающего, что я там еще выкину, какой скандал сейчас закачу со сборами чемоданов, или устрою душещипательный разговор, заставив вывернуть всю душу наизнанку. Смотрю, а у самой сердце сжимается, но не от обиды, не от боли или сочувствия, какой уж там, — не доросла я, видимо, еще до того, чтобы кого-то кроме себя жалеть, мелкая еще слишком.

А сердце оно от любви заходится, пропуская удары, маленькое мое сердце, но уже сумевшее вместить в себя такое большое чувство.

И это главное.

А остальное придет, со временем, но придет, главное любить, а дальше будет легче.

Я верю.

Пробираюсь к кровати сквозь раскиданные вещи и опрокинутую тумбочку, да уж, хорошо Раш тут "отрывался" пока меня не было. Этим, видимо, и объяснялся грохот, что сопровождал мое утреннее бегство из квартиры.

Скинув кроссовки, забираюсь на постель, прижимаясь к Рашу, без слов давая понять, что я рядом, что осталась с ним, и тут же всем телом ощущаю, как он выдыхает, только сейчас позволив себе расслабиться.

Понимаю, что меньше всего в эту минуту ему нужны разговоры и нотации. Зная Раша, уверена, он сам, лучше всех справляется с работой судить себя. Самобичевание — это то немногое, что у каждого из нас получается отменно, согласитесь.

А я… просто буду рядом, что бы ни случилось.

И пусть я еще многого не умею: прощать слабости, понимать без слов его боль, но я научусь, обязательно.

Ведь в копилке уже есть умение чувствовать своего любимого человека, желание принимать его таким, каков он есть, а остальному мы научимся, вместе.

Тяну Раша за руку, переворачиваясь на бок, увлекая за собой, и тут же оказываюсь в кольце крепких объятий, прижатая спиной к груди Раша.

Закрываю глаза, переплетая наши пальцы, понимая, что я, наконец, дома.

Почти забытое чувство покоя накрывает меня, заставляя расслабиться в любимых руках.

А ведь большего человеку и не нужно.

Верно?

Лишь только место, где тебя всегда любят и ждут.

— Где она?!

Кричит Раш, едва успевая переступить порог автомастерской.

— Успокойся, с ней все хорошо, — тут же доносится из соседней комнаты приглушенный голос Леры.

Она говорит так чертовски тихо и сдержанно, будто пытаясь успокоить разъяренное животное, вот только сомневаюсь, что это прокатит.

Уж точно не сегодня.

— Я спросил где она, а не все ли с ней, бл@дь, хорошо! — голос Раша по-прежнему грозен и походит скорее на рычание, нежели на нормальную речь, и это заставляет меня поежится, плотнее закутавшись в одеяло.

— Она в офисе, успокойся, — Лера все еще не теряет надежды усмирить гнев Раша, но все бесполезно, думаю, сейчас ей не особо помогла бы даже двойная доза транквилизаторов.

И все это из-за меня…

Да уж, теперь я понимаю: идея сообщать о случившемся по телефону была не из лучших…

Идиотская была идея, если говорить честно.

Но все произошло так быстро, что я попросту растерялась и, как только полиция скрылась из вида, тут же набрала номер Раша.

Кто в такой ситуации поступил бы иначе?