Море разгулялось, лодка подпрыгивала вверх-вниз, мама положила ладонь на мою руку, и мы вместе попытались держать румпель.

– Он видел тебя лишь однажды, – прозвучал в темноте мамин голос, – на Радужных камнях. Держал на руках у самой кромки воды. Я не позволила ему взять тебя в глубину. Зря, наверное… – Она умолкла, взглянув на меня, ветер трепал ее волосы. – А я потеряла двенадцать лет.

Я закусила губу, чувствуя привкус соленой воды.

– Они оказались скрыты от моего собственного сознания, как и все остальное. – Она выпрямилась и медленно приблизилась к мистеру Бистону. – Вы украли у меня мою жизнь, – гневно бросила она. – Вы – вор! Грязный, отвратительный, коварный вор!

– Эй, погодите! – завопил смотритель. – Я был еще добр к вам. Я за вами присматривал. Вы даже представить не можете, что они хотели с вами сделать!

– Все равно вы не имели права. – Мама взмахнула рукой, из глаз ее полились слезы. – Он был моим мужем. А вы кем себя вообразили?

– А как вы думаете? Я именно тот, за кого себя выдаю. Я – Чарльз… – Он осекся, покосился на маму, потом вздохнул и вдруг, выпятив подбородок, гордо взглянул на горизонт ясным взором. – Я – Чарльз Ластоправ Бистон, советник Нептуна. И я двенадцать лет достойно и преданно исполнял свой долг.

– Как же вы смели все эти годы притворяться моим другом? – спросила мама.

– Постойте! Я был… то есть я и сейчас ваш друг. Ведь мне небезразлична ваша судьба. Все делалось ради вашего блага. Необходимо было положить конец этим нездоровым отношениям. Неэтичным, неестественным, опасным, в конце концов. Неужели вы не понимаете?

Мама помолчала, а потом фурией налетела на смотрителя, замолотив кулаками по его груди:

– Я вижу лишь тварь! Презренного червя! – вопила она.

Мистер Бистон попятился. Она кинулась к нему, зацепилась за валявшийся на палубе спасательный круг и чуть не свалилась, но в последний момент схватилась за канат, привязанный к мачте. Раздался звук разрываемой парусины, и канат, которым гик крепился к парусу, остался в руках мамы. Мы трое с ужасом увидели, как уплывает прочь деревянный шест. Парус забился на ветру, еще более бесполезный, чем прежде.

Ну все. Приплыли.

Я изо всех сил сжала румпель. Лодка опять резко накренилась, усилившиеся волны захлестывали палубу.

– Надо что-то делать, – дрожащим голосом сказала я.

– Сейчас все исправлю, – решительно отозвался мистер Бистон, в его глазах светилось холодное спокойствие.

И он двинулся к двери, держась за ограждения, чтобы не упасть с раскачивающейся лодки.

– Мам, что же нам делать? – спросила я, глядя на перекатывающиеся по палубе валы.

Мама не ответила. Она острым взглядом провожала мистера Бистона.

– Забудь о нем! – крикнула я. – Нам надо что-то придумать, иначе мы никогда не вернемся домой! И никогда не увидим Джейка.

– Ох, Эмили, неужели ты думаешь, что мы действительно найдем…

– Я знаю, где он! Мы сможем! Мы уже совсем рядом!

– Да, наверное, ты права. – Мама перевела взгляд на меня.

Она подняла крышку скамьи и, порывшись среди брезентовых шлангов и ножных насосов, достала два спасательных жилета и бросила мне один, из которого я давно выросла.

– Надень!

– Мам, мне он не нужен.

– Ну, на всякий пожарный… – Мама осеклась и уставилась на мои ноги. – С ума сойти! Так ты… действительно…

– Хочешь сказать, что даже не подозревала? – спросила я.

– Откуда? – Она покачала головой. – Может быть, где-то в глубине души…

Огромная волна обрушилась на палубу, унося с собой остаток ее фразы и окатив нас с головы до ног.

– Мам, мне страшно! – завопила я, кое-как утирая лицо. – Мы слишком далеко от берега, даже для меня. Боюсь, нам конец.

Лодка угрожающе накренилась. Я упала и покатилась по палубе. В последний миг схватилась за леер, пытаясь удержаться. И вдруг заметила мелькнувший в волнах силуэт. Плавник! Ну вот и все. Сейчас лодка перевернется, и нас сожрут акулы.

Мама никогда не была религиозна и всегда учила меня думать собственной головой. Так что до этой минуты я ни разу в жизни не молилась. А тут я сложила ладони, закрыла глаза и зашептала слова, не особенно вдумываясь в то, что говорю.

Мои губы беззвучно шевелились, повторяя всплывающие в памяти слова молитв, когда-то вполуха услышанных на общественных собраниях. Эх, надо было тогда прислушиваться внимательней. «Да будет воля твоя и на земле, как на небе…» Что же будет? Что с нами будет?

– Эмили! – Мама дернула меня за руку.

– Не сейчас, мам, – отмахнулась я от нее.

– Взгляни-ка туда, – не отставала она.

Я раздвинула пальцы шире и приоткрыла один глаз. Разглядеть что-то было непросто, лодку швыряло вверх-вниз. Голова закружилась, и я схватилась за леер. И тут услышала, как кто-то зовет меня по имени! Покосилась на маму, хотя умом понимала, что это не она. Не отпуская ограждения, она свободной рукой показала куда-то в накатывающие пенные валы.

– Эмили! – вновь послышался голос, а затем в волнах мелькнула знакомая головка.

Шона! Она улыбалась и махала мне.

– Ты откуда здесь взялась? – заорала я.

– Сегодня же понедельник. Не найдя тебя на камнях, я отправилась на поиски.

– Ох, Шона! Извини!

– Ты не явилась, и у меня возникло странное чувство, что ты могла выкинуть что-нибудь в подобном роде!

– Я все только испортила, – ответила я, и у меня перехватило дыхание. – Мы никогда туда не доберемся.

– Не отчаивайся! Брось мне конец каната, посмотрим, что я смогу сделать.

– Но лодка весит, наверное, целую тонну!

– В воде она не такая тяжелая. Надо только грамотно вращать хвостом, как винтом. Мы на физкультуре проходили.

– Неужели у тебя получится?

– Давай попробуем и узнаем.

– Ну ладно, – с сомнением сказала я.

Шона исчезла, только хвост мелькнул. Хвост! Ну конечно! Никакие это были не акулы!

Я прошла на нос, отвязала канат и бросила конец за борт. Подошла мама. Я старалась не смотреть ей в глаза, но кожей чувствовала ее взгляд.

– Ну что еще? – спросила я, не оборачиваясь.

– Это твоя… подруга? – осторожно поинтересовалась она.

– Угу.

– Похоже, мне многое придется наверстать, да, солнышко? – Мама вздохнула.

– Ты считаешь меня уродкой? – спросила я, продолжая смотреть вперед.

– Уродкой?! – Она взяла меня за руку. – Доченька, я горжусь тобой!

И, продолжая сжимать мою ладонь, мама обняла меня. Волны, кстати, немного утихли, я уткнулась в мамино плечо, мокрое, холодное, но такое родное. Несколько минут мы молчали, глядя, как Шона тащит нас к тюрьме, где томится Джейк. Вдруг мы переглянулись – нам в голову пришла одна и та же мысль: куда делся мистер Бистон?

– Спрятался, небось, от стыда, – предположила мама.

– Лучше все-таки проверить.

– Схожу посмотрю.

– Я с тобой, мам!

Она не стала спорить, и мы направились к двери, то и дело поскальзываясь на мокрой палубе. Я заглянула в салон. Мистер Бистон стоял у настежь распахнутого иллюминатора спиной к нам. В руке у него была витая раковина.

– Зачем ему эта ракушка? – прошептала мама.

Как бы в ответ мистер Бистон поднес ее к губам.

– Похоже, он по ней разговаривает, – шепнула я, глядя, как смотритель что-то тихо бормочет в раковину. – Ты что-нибудь слышишь?

Мама покачала головой.

– Стой здесь, – приказала она. – Спрячься за дверью, чтобы он тебя не увидел. Я сейчас.

– Что ты хочешь сделать? – спросила я, но она уже поднялась на палубу.

Я скорчилась в уголке и стала ждать ее возвращения. Минуты через две она появилась с большой рыболовной сетью.

– Зачем нам…

Но мама приложила палец к губам и осторожно прокралась внутрь салона, кивнув мне, чтобы я следовала за ней. Мистер Бистон продолжал монотонно бубнить в раковину, высунувшись в иллюминатор. Мы шаг за шагом, на цыпочках подбирались к нему. Подойдя почти вплотную, мама протянула мне край сети, скомандовав одними губами: