Однако и дальше отмахиваться от правды было нельзя. Это был тот самый корабль из маминого сна.

– Шона, надо отсюда выбираться! – Я выдернула трясущуюся ладонь из ее пальцев.

– Разве тебе не хочется…

– Нет, нам надо немедленно уходить!

– Да что случилось?

– Не знаю. Но что-то здесь не то. Прошу тебя, Шона! Она пристально посмотрела мне в лицо. В ее глазах что-то мелькнуло: то ли страх, то ли понимание.

– Хорошо, – сказала она.

Мы молча миновали узкий коридор. Я неслась впереди, Шона – за мной. Я так спешила, что проскочила мимо разбитого иллюминатора, доплыв почти до противоположного конца корабля! Развернулась, собираясь плыть назад, но Шона дернула меня за руку.

– Смотри! – воскликнула она, показывая на палубу.

– Ну что там еще?

– Неужели не видишь?

Я присмотрелась и заметила, что часть палубы выглядит поновее, очертаниями напоминая крышку люка. К ней приделана ручка, формой напоминающая гигантские клещи.

– Помоги, Эмили! – Шона уже тянула дверцу на себя.

– Шона, у меня действительно нехорошее предчувствие. Я должна…

– Мы только одним глазком! Ну пожалуйста! А потом сразу уплывем, обещаю.

Я нехотя взялась за ручку и потянула, вращая хвостом как пропеллером. Люк со скрипом приоткрылся. Из провала стремительно выплыла стайка рыбьей мелюзги, блеснув серебром, и исчезла в темноте. Перевернувшись вниз головой, Шона заглянула в люк, размахивая хвостом перед самым моим носом.

– Ну что? – спросила я.

– Ход! – Шона выглянула из провала. – Посмотрим?

– Но ты же обещала…

– Всего пять минуточек! – И с этими словами она пропала во мраке.

Стоило вплыть в нору, как золотой свет исчез. Лишь сквозь щели просачивались тоненькие лучики. Нам приходилось искать путь на ощупь, что было крайне неприятно: стены покрывала какая-то губчатая слизь. Я решила не гадать, что это такое. Иногда в сумраке мелькала случайная рыба, сонная и одинокая. Тишина все сильнее давила на уши, в душе росло беспокойство. Как вообще все это возможно?

– Смотри! – раздался впереди голос Шоны.

Я всмотрелась в темноту. В конце туннеля виднелась еще одна дверь.

– Заперто, – тихонько сказала Шона. – Нет, ты только глянь на…

Внезапно откуда-то выскочила светящаяся рыба с широко раззявленной пастью, едва не задев мое лицо. Завизжав, я схватила Шону за плечо:

– Все, я уплываю отсюда!

С этими словами я рванула наружу, забыв и о бальной комнате, и о скользких стенах, и о таинственном люке. Я желала одного: убраться прочь с этого корабля.

Мы сидели на Радужных камнях у самой воды, чтобы нас не заметили с берега. Волны лениво лизали валуны. Хвост Шоны блестел в лучах холодного осеннего солнца. Мой же снова исчез. Я вытирала курткой покрывшиеся гусиной кожей ноги, а Шона смотрела на них во все глаза.

Похоже, мое превращение и ей казалось невероятным.

– Не хочешь рассказать, что с тобой? – нарушила она молчание.

– Ты о чем?

– Что с тобой случилось на корабле?

Я бросила в воду камушек. Побежали круги. Они росли, ширились, а потом и вовсе исчезли.

– Не могу.

– Или не хочешь?

– Нет, именно не могу! Я сама не знаю, в чем тут дело.

Какое-то время Шона молчала, потом сказала:

– Наверное, ты просто мне не доверяешь. Что ж, понимаю: в конце концов, я ведь не твоя лучшая подруга.

– У меня вообще нет лучшей подруги.

– И у меня, – застенчиво улыбнулась Шона, похлопывая хвостом по камню, и вновь затихла.

– Послушай, дело тут вовсе не в доверии, – наконец сказала я. – Я тебе доверяю, просто… ты можешь решить, что я спятила.

– И не подумаю! Если не считать того, что ты – получеловек, полурусалка, убегающая по ночам из дома, чтобы поплавать, ты – самая нормальная девчонка, какую я когда-либо встречала.

Я прыснула.

– Доверься мне, Эмили.

Так я и поступила.

Рассказала Шоне все. Об уроках плавания, о гадалке Милли, о корабле из маминого сна. Рассказала даже о том, что в самую первую свою ночь видела на берегу мистера Бистона. Едва начав говорить, я уже не могла остановиться.

А когда закончила, то увидела, что Шона пристально смотрит на меня.

– Ты чего?

Она отвернулась.

– Шона!

– Не скажу. А то рассердишься, как в прошлый раз.

– Шона, в чем дело? Тебе что-то известно? Ты обязана мне сказать.

– Нет-нет, – замотала она головой. – Ничего я не знаю. В смысле – не знаю наверняка.

– Все равно говори!

– Помнишь, когда мы с тобой встретились, твоя фамилия показалась мне знакомой?

– Ты же сказала, что ошиблась.

– Да, но на самом деле нет.

– То есть ты ее все-таки слышала?

– Похоже на то. – Шона кивнула.

– Где?

– В школе.

– В школе?

– Вроде бы я прочитала ее в каком-то учебнике. Одно неясно, правда ли это или обычная морская байка. Мы проходили на уроке истории.

– Что именно проходили?

Шона замялась, потом выдавила:

– Незаконные браки.

– Незаконные? Ты имеешь в виду…

– Ага, между людьми и морским народом.

Я попыталась переварить ее слова. На что намекает Шона? Что мои родители…

– Возвращаемся, в школьной библиотеке обязательно что-нибудь найдется, – сказала она, слезая с камня.

– Я думала, после обеда ваша школа закрыта.

– Там сейчас всякие клубы и кружки. Поплыли, я уверена, мы что-нибудь да раскопаем.

Пока мы возвращались в русалочью школу, мои мысли окончательно запутались, как старые рыбачьи сети.

Мы нырнули в уже знакомую дыру в скале, проплыли по туннелю и вновь попали на школьный двор. На сей раз он пустовал.

– Сюда, – Шона кивнула на стоящее поодаль каменное сооружение.

Оно вилось спиралью, щерясь огромными дырами и трещинами. Мы вплыли внутрь сквозь широкую расщелину и, миновав закручивающийся коридор, оказались в круглом помещении с неровными каменными стенами. Несколько русалочек и тритончиков, сидя на грибовидных губках, просматривали длинные полосы чего-то, напоминающего грубую оберточную бумагу. Они сворачивали и разворачивали свитки, водили головами из стороны в сторону, словно изучая их.

– Чем это они занимаются? – вполголоса спросила я.

– Читают, – удивленно ответила Шона. – Неужели не видно?

Я только пожала плечами.

– А где же книжки?

– Свитки гораздо удобнее. Пойдем, хранилище вон там.

Шона привела меня в другой конец комнаты, мы взмыли к потолку и принялись просматривать заголовки, выведенные на краях свитков: «Кораблекрушения», «Сокровища», «Моряки», «Сирены»…

– «Сирены», пожалуй, подойдут, – пробормотала Шона, взявшись за толстый рулон. – Помоги.

Мы стащили свиток на пол, надели на специальный цилиндр и принялись вращать старые деревянные рукояти. Перед нашими глазами замелькали даты, факты и персонажи. Истории о сиренах, заманивших моряков в открытое море столь чудесными песнями, что человеческое сердце не в силах было им противиться; о рыбаках, сошедших с ума и бросившихся в волны за возлюбленными; о русалках, обретших богатство и славу своими великими деяниями; о потопленных кораблях. Мы дошли до конца свитка, но не обнаружили ни единого упоминания о незаконных браках.

– Так мы никогда ничего не найдем, – вздохнула я. – Я даже не знаю толком, что искать.

– Должно же быть что-то, – бормотала Шона, нервно кружа у меня над головой.

– А, кстати, почему эти браки незаконны? Почему нельзя выходить замуж или жениться на ком хочешь?

– Такие штуки приводят Нептуна в настоящее бешенство. Поговаривают, что он сам однажды женился на земной женщине, а она его бросила.

– Так Нептун женат? – Я подплыла к Шоне.

– Ой, у него целый косяк жен и сотни детишек! Но та женщина была особенная, он не смог ее простить, а заодно обиделся на все человечество.

– Шона Шелкопер, чем это ты здесь занимаешься? – раздался позади грозный окрик.