«Хватит, довольно! Мысли материальны, потому их пора направить в приятное русло. В какое? Нет, только не о Кострове. И пора наконец прекратить нервно дергать коленом!»
Мало кто знает, что Гончарная – это несостоявшийся Невский проспект. Город еще только возводился, и задуманная Петром Первым Большая першпектива должна была ровным лучом соединять Адмиралтейство с Александро-Невским монастырем. Просеку стали пробивать одновременно: с одной стороны – пленные шведы, с другой стороны – монахи. Но в месте состыковки получился излом. Вернувшийся из-за границы Петр разгневался и для выпрямления луча повелел строить новую дорогу, от Лиговского проспекта к Троицкому собору монастыря. Работы начались, но после смерти царя разладились. Старую Невскую першпективу оставили главной дорогой, а новую, в один пролет, улицу назвали Гончарной, в честь гончарной слободы.
– Что, простите?
Кажется, пассажир опять что-то пробормотал, а она не расслышала.
– У вас клапана, типо того, стучат, говорю. Серьезные проблемы с двигателем.
– Вам показалось, молодой человек. Это у соседней «Ауди» глушитель орет.
«Господи, помоги! Когда же она вырвется с этой, в тиски зажавшей транспортный поток, улицы?» Наконец тронулись. «Не подведи, Шади!» Лошадушка в благородном порыве дернулась, потом еще раз, чихнула и… заглохла.
Черт! Главное, спокойствие. Включаем хладнокровие, выключаем зажигание, несколько секунд передышки… Не слушая обеспокоенного пассажира, бормочущего что-то про инжектор и карбюратор, поворачиваем ключ и… заводимся! При выезде на Полтавскую улицу обходим неповоротливых баранов слева, осторожно, но нагло берем правее, еще правее и наконец поворачиваем под стрелку. Впереди – широкий проспект, а главное, мигающие желтым светом светофоры весело пропускают всех без задержки.
Ну не может Лена промчаться по мосту Александра Невского, не взглянув туда, вдаль и вдоль темной ленты Невы, покрытой возле берегов белеющими, неровными пластинами колотых льдин. Не может не полюбоваться на Финляндский мост с воздушными пролетами ярко подсвеченных арок, их зеркальным отражением в неподвижно застывшем черном глянце тяжелых невских вод.
После моста появилась уверенность, что до заправки она долетит без проблем, вот если бы еще не колдобины… «Ой, блин!»
Пассажир, недовольно оттопырив губы, закачал головой.
– Неаккуратно вы, это самое, ездите. У вас и так вся подвеска, типо того, разбита.
– Нормальная у меня подвеска.
– Это вам так кажется. Амортизаторы, типо, ни к черту!
– Молодой человек, давайте я вам включу «шансон».
– Не надо.
Вот и непредсказуемый Новочеркасский. Никогда не знаешь, какая яма тебя здесь ждет на сей раз, какой бугор или выбоина образовались под растаявшим снегом за прошедшие сутки. А перед виадуком, помнится, люк был открыт. Ага, вот он, ехидно скалится, зияя черной пропастью-пастью, пытаясь подловить зазевавшегося водилу.
– Почему вы так экстремально тормозите? У вас и так, типо того, задние колодки скрипят!
– Разве скрипят?
– Ну скребут.
– Не слышу.
– Не слышите, потому что, это самое, вся машина брякает.
– Да, есть малость. Брякает понемногу.
Лена улыбнулась. Нет, он точно пыльным мешком стукнутый!
– Молодой человек, расслабьтесь. Думайте о чем-нибудь приятном. О своей девушке, например.
Бесцветный еще сильнее напрягся, бледные скулы пошли бордовыми пятнами. Сейчас очередную гадость сморозит! Стоит пойти на опережение:
– Отличная у меня машина! Самая лучшая! Когда я ее купила, она была детдомовская и характер у нее был не сахар. А сейчас мы с ней не разлей вода! Ладим! – Лена ласково погладила руль.
– Как это – детдомовская? Типо того, что ли? Что за бред, это самое, вы гоните?
– Ну, прежде чем я ее приобрела, она принадлежала фирме, а значит – никому, бесхозная была, не следили за ней, не ухаживали.
– Глупости вы говорите. Железо – оно и есть железо. Нечего выдумывать. Вот, типо того, стойки у вас стучат – стопудово, и рулевое менять пора, вас же, это самое, все время вправо ведет!
Вдали мелькнул зеленый неоновый свет заправки «Петроль», Лена воспрянула духом, подобрела, захотелось быть вежливой рядом с напряженно замершим пассажиром.
– Вы позволите мне заехать на заправку? Я быстро!
– Какая заправка? Мы же почти приехали! Типа того, отвезите меня до места и езжайте куда хотите!
Была не была! Теперь главное – почаще нейтралку включать и не слушать пыльного, то есть бледного. Он решил довести ее до белого каления, чтобы с затаенной злобой смотреть и наслаждаться, как она закипает вместо исправного двигателя? Нет, такую радость она ему не доставит!
– Хорошо, как скажете.
«Ой, мамочка! Нет, теперь точно не доеду. Канистра-то есть у меня? Есть в багажнике, только пластиковая, а в пластиковые бензин заливать не разрешают, вроде как по технике безопасности, но водителей не обмануть, они-то знают, что в пластиковой таре малейший недолив на виду, потому их запрещают предприимчивые заправщики»
Наконец перед перекрестком с Подвойского Лена услышала долгожданное:
– Типо того, здесь, на остановке тормозните.
«Уфф! Неужели приехали?!»
– Всего доброго, молодой человек!
– Это самое, дайте на минуту мобилу, позвоню, что, типо того, я приехал.
– Счастливо! Мобильник свой я не даю никому!
– И все равно вашу машину вправо ведет. Развал-схождение делать нужно и балансировку, а двигатель у вас, это самое, не сегодня-завтра издохнет, двигателем займитесь!
– Обязательно займусь!
Одарила его самой чистой, самой искренней из своей коллекции позитивных улыбок, в ответ раздался злобный хлопок дверью.
Шадушка рыкнула, чихнула, дернулась и, выпустив облако черного выхлопного газа в сторону удаляющегося, теперь уже бывшего пассажира, помчалась на ближайшую «Несте».
На «Несте» правила заправки не меняются: сначала заливаешь бензин, по желанию на любую сумму, а потом идешь к кассе и платишь. Лена хотела уложиться в двести рублей, но цифры прощелкали чуть вперед, получилось на двести двадцать пять. Впрочем, какая разница?
Протянула молодому мужчине-кассиру, похожему на услужливого официанта, только без галстука-бабочки, пятисотку. Он взял ее в руки, аккуратно расправил, взглянул на нее пристально, подняв над головой, и вернул, торжественно заявив:
– Что вы мне даете?
– Как что?! Деньги!
Похоже, парень решил пошутить.
– Какие же это деньги! Бумажка фальшивая, даже на ощупь чувствуется!
– Не может быть! Я эту бумажку только что от клиента получила! То есть я хотела сказать…
Кажется, она начала заикаться. Кассир, продолжая вертеть купюру в руках, ткнул в нее тонким пальцем.
– Видите, написано: не подлежит товарообмену. Кинули вас, развели, выбросьте эту бумагу. С вас двести двадцать пять рублей восемьдесят копеек.
И разорвав фальшивую купюру надвое, отдал ее побледневшей Лене.
Позор! Хорошо, что в помещении, кроме нее и кассира, никого нет. Сквозь землю бы провалилась! Она судорожно стала рыться в сумочке. Двести рублей? Вот они! Она же не виновата, что шланг отключился секундой позже, чем она хотела. От покупки очков должна остаться небольшая сдача. Есть! Вот десять рублей в боковом кармашке, еще где-то мелочь была, много мелочи… где же? Как назло в дверь вошел мужчина, но, к счастью, не встал за ней в очередь, а пошел смотреть прилавки с товаром. Боковым зрением, продолжая на ощупь судорожно выгребать монеты из всех отделений сумочки, Лена наблюдала, как он набирал с полок всякой всячины. Вот ей бы в голову не пришло покупать на заправочной станции, где цены были явно завышены, чипсы, например, или колу.
– Неужели вы меня подозреваете? Да если бы я знала, что она фальшивая, понесла бы ее на заправку? Конечно, нет! В торговую палатку отнесла бы или на рынок.
