«Стоп! Довольно бормотать, оправдываясь и унижаясь перед каким-то заправщиком. Самой не противно?»
Брошенная на прилавок горсть металла звонко рассыпалась в разные стороны, часть улетела на пол, но наклоняться Лена не стала, торопливо спрятала разорванные части темно-красной бумажки в карман куртки и, поняв, что самое страшное осталось позади – бензин уже залит, а набранной суммы должно хватить с лихвой – поспешно направилась к выходу.
«Говорила, говорила же себе, что не стоило сегодня выезжать! Нет, пожадничала, заработать решила на Восьмое марта! Получай! Так тебе и надо! Но парень-то каков? С виду пыльным мешком стукнутый, но так безжалостно развел взрослую даму, которая вдвое старше его, да еще накануне праздника?! Сейчас, наверное, усмехается про себя, уууу, подлый! Пусть тебе твоя подлость стократ вернется!»
Лена села за руль и откинувшись на спинку кресла, расплакалась. Но через минуту спохватилась, рассмеялась сквозь слезы. Чего это она?! Вынула из сумочки салфетку. Вздохнула прерывисто. Пусть ее щеки пылают от негодования, а в кармане не осталось ни рубля – сейчас она повернет ключ зажигания, и все питерские дороги покорно лягут к ее ногам!
1.50
А машины все куда-то мчатся, хотя с каждым часом их поток редеет. Веселый Поселок с однообразными домами-коробками, сетью широких проспектов и тесных улочек слабо мерцает в темноте мартовской ночи. Ветер треплет, кружит, но никак не может рассеять белесую пелену то ли ядовитого тумана, то ли дыма от городских выбросов. Безлюдно. Усталые жрицы любви притаились в закутках остановок. Разглядеть их не удается, но Лена и так знает, что их лица с затравленным выражением, недоверчивым взглядом исподлобья некрасивы одинаковой, примитивной некрасивостью.
Раньше придорожные проститутки Веселого Поселка рассредотачивались только на Искровском. Сидели на остановках или ходили вдоль тротуара в ожидании клиента, но сейчас их выразительно-ожидающие спины можно встретить почти в каждом, не обязательно оживленном, переулке. На первый взгляд, да еще издалека, некоторые из них производили впечатление не слишком ухоженных, но ничем не выделяющихся из толпы обычных дам. Куртка с натянутым на самые глаза в ветреную, промозглую погоду капюшоном или длинное, до пят, распахнутое пальто, джинсы – отличить ночных бабочек от обычных молодых женщин не так-то просто. Короткие юбки с колготками в сеточку отваживалась надевать не каждая. Но если встретишься с затуманенным взглядом на помятом, невыразительном лице – сразу становится ясно, что перед тобой жрица любви, предлагающая сексуальные услуги неразборчивым водилам.
Бывало, Лена ошибалась, спрашивала: «Вам куда»? Получала исчерпывающий, вежливый ответ-просьбу: «Отвезите меня, если вам по пути…» Или от нее шарахались: «Ой, нет, я работать вышла». Только однажды потасканная, немолодая проститутка, которую издалека Лена приняла за приличного вида голосующую даму, видимо, от полного отчаяния охотно пошла на контакт, выпустив струйку сигаретного дыма, игриво заявила: «И чего вам не спится в ночь-полночь?» Не ответив, Лена, взвизгнув шинами, сорвалась с места.
Остановил как-то Лену подвыпивший мужчина, внешне неприметный и даже с налетом былой интеллигентности. Без стеснения, не боясь озадачить водителя необычной просьбой, попросил найти проститутку. Время было очень позднее, и пустынные дороги говорили о безнадежности затеи, очевидно, всех представительниц древнейшей профессии к этому часу уже разобрали или они всем скопом попали под милицейскую облаву. Пришлось его везти на Староневский. Пассажир вышел возле остановки, на которой, кося взглядом на проезжавшие авто и демонстрируя упругие бедра в колготках с шелковым отливом, – стояли несколько упитанных, не первой молодости путан. Разглядывая их, Лена попутно пыталась представить себя на их месте. Нет уж, если бы она вышла на панель, то постаралась бы выглядеть как можно неприступнее. Например, в роли училки: коса, белый воротничок, очки и узкая длинная юбка. Или просто деловой женщины: дорогой строгий костюм, гладкая прическа, чулки со стрелкой, в руке – папка с бумагами (список адресов и телефонов постоянных клиентов). Ха-хаааа… А можно для разнообразия цыганкой одеться, парик черный нацепить, несколько цветастых юбок и множество побрякушек. Нагло приставать к понравившимся мужчинам, с просьбой позолотить ручку, пророчить им неожиданную удачу и богатство. Или бедной Лизой прикинуться, вот беспроигрышный вариант: цветочками торговать в рваных перчатках и в маске несчастной, бледной девушки с большими грустными глазами.
На Староневском поздним вечером всегда пахнет свежеиспеченными ванильными булочками, и пока Лена фантазировала и с наслаждением вдыхала дразнящий сдобный аромат, пассажир вел переговоры. Вернулся разочарованный.
– Дорого они берут, две тысячи в час. А вблизи вы их видели? Каждой не меньше сорока! Отвезите меня на Ржевку или на Искровский.
Двинулись через мост Александра Невского. Искровский и все прилегающие, слабо освещенные улицы тонули во мраке. Здесь не было ни души, встречались лишь вездесущие подростки возле каждого павильона, торгующего пивом и сигаретами. Лена устала от бессмысленного кружения по одним и тем же улицам, хотелось поскорее получить деньги и избавиться от неудачливого пассажира, который, к ее досаде, признался, что готов колесить с ней по городу хоть всю ночь.
Развернулись. Поехали назад. О чудо! На остановке женщина нарисовалась. Блондинка с милым таким, домашним лицом и скромным обликом. Лена даже засомневалась. Если бы не четвертый час ночи и ее быстрая сговорчивость – никогда бы не подумала, что она вышла на работу. Уже через минуту Лена везла их к клиенту на квартиру. Улыбчивая, контактная дама и вблизи казалась не похожей на тех, что Лена привыкла встречать вдоль дорог. Рассказала о себе почти все: и про детей, которых нужно кормить, и про мужа в бегах, и про низкооплачиваемую работу продавщицей, и про концы с концами, которые, если бы не ночные подработки, свести вместе, как ни крутись, не удалось бы ни за что. Если это было враньем, то очень правдивым, и когда Лена припарковалась возле подъезда обычной панельной пятиэтажки, два нашедших друг друга одиночества уже вовсю целовались на заднем сиденье. Если бы не колючие, грязные фразы, которыми они обменивались без стеснения и от которых Лена внутренне брезгливо вздрагивала, их можно было бы принять за счастливых влюбленных, встретившихся после долгой разлуки.
После Дыбенко проститутки стояли уже на каждой остановке. Вероятно, они решили, что перед Женским днем на них будет повышенный спрос, как на мимозу или на хризантемы, опять же на двойные тарифы, наверное, рассчитывали, на подарки, букеты праздничные, вот дурынды!
Лене вдруг пришла в голову интересная мысль: нет, не все в нашем государстве разваливается. Кое-что процветает и прибывает! Например, высотные дома строятся и растут, как поганки после дождя. Скоро все парки и скверы застроят! Но для кого? Рождаемость, говорят, падает. Вот проституция на глазах множится, с каждым годом и в геометрической прогрессии. Если ничего не изменится, то представить недалекое будущее Купчина или того же Веселого Поселка несложно: тесные шеренги панельных многоэтажек, превратившихся в страшные, с бурыми подтеками, трущобы. Вдоль дорог плотными рядами стоит живой товар, на любой выбор, любого возраста, комплекции и национальности. Восточных красавиц особенно много. Это у себя на исторической родине они ходят, смиренно потупившись, в платочках под самый подбородок и длинных юбках. В европейских же городах, наоборот, они как-то быстро превращаются в дам легкого поведения, горластых, доступных и изысканно развратных. Видела Лена, и не раз, мальчиков самого нежного возраста. Продающие себя мальчишки выглядели жалкими беспризорниками, изможденными и плохо одетыми.
