Девчонки – в чем душа держится: одна из них стандартная, как под копирку, блондинка, вторая – прилизанная, со смуглым загаром шатенка, обе в узких джинсах и коротких лаковых куртках; блестки лака на волосах, мелкие искры перламутра на веках и пухлых, накачанных гелем губах (нет, на проституток они все же не похожи, тем более на купчинских, придорожных), – замахали руками, завертели головой – езжай, мол, парень, мимо, ты нам не подходишь – и, торопливо семеня на неудобных высоких шпильках, побежали к Лене.

– Клуб «Метро». Знаете где?

– На Лиговку? Денег сколько дадите?

– Двести!

– Двести пятьдесят, – тут же спохватилась: эх, продешевила, триста, триста нужно было просить, но чего теперь, поздно…

Девчонки переглянулись и суетливо полезли на заднее сиденье. Салон машины наполнился экзотическим ароматом, а еще тревожным ощущением незнакомой, полной авантюр и любовных интрижек жизни, которая проходила где-то мимо и параллельно, и даже если бы она, Лена, несмотря на возраст (впрочем, кто сейчас смотрит на возраст?), заставила себя искусственно в эту жизнь окунуться, то все равно не вписалась, осталась бы так же «вне», «параллельно» и в стороне.

Говорят, возраст женщины отражается у нее в глазах, если это так, то непонятно, почему Лену все называли девушкой. Вот у пассажирок, которые при ближайшем рассмотрении оказались дамами далеко за тридцать, в глазах огонь, блеск и ожидание приключения, потому они не девушки даже, а девчонки!

– Не боитесь по ночам народ возить? Я бы так не смогла!

Заводной блондинке не сиделось и не молчалось, то ли от природной болтливости, то ли от приличной дозы алкоголя. Шатенка была насмешлива и надменна.

– Ну вы же не боитесь садиться ночью в авто?

– Боимся, еще как боимся. Потому уже несколько машин пропустили, водители как бы не нравились, я сейчас к кому попало не сажусь.

– А раньше садились?

– Можно закурить? – заводная дама уже крутила в тонких пальцах с акриловыми ногтями изящную, длинную сигарету.

– Курите!

Щелкнула зажигалка. Правой рукой Лена нащупала маленькую кнопочку. Вжжж… – заднее боковое стекло чуть приспустилось, влетевшая стужа неровно окрасилась запахом ментола.

– Сейчас-то я даже со смехом вспоминаю, а тогда… В общем, села я как-то раз в такси, ну, знаете, ночь, как бы короткая юбка и степень опьянения исключили другие варианты. Решила, если с шашечками, то дороже, зато надежнее. За перекрестком водитель спрашивает: можно голосующих прихватить? Вижу, два парня стоят, симпатяшки – смазливые мордашки. Я такая, сажай – отвечаю великодушно. Главное, отъехали-то всего ничего. Ну, схватили меня сзади за волосы, нож к горлу подставили. Сумочку как бы требуют и мобильник.

Дама прищурилась, затянулась и, выпустив новую струйку ментолового дыма, замолчала. То ли завод неожиданно иссяк, то ли она сожалела о своем откровении. Лена подняла глаза в панорамное зеркало.

– Отдали?

Ключик повернулся, и блондинка снова затараторила.

– Ага. Думаю, вырвут волосы нарощенные, как я буду выглядеть? Насмешу грабителей! Все отдала, что попросили. Кроме чести, разумеется. Главное, красть-то было нечего, рублей пятьсот, да сумка, да мобильник старый. Косметику жалко. Косметика как бы дорогая была, импортная, да еще колготки новые в пакете.

Дама, прикрыв веки, затянулась и, шумно выдохнув, выкинула сигарету в окно. Непотушенный окурок рассыпался в черноте ночи маленьким фейерверком мелких огненных искр.

– Такое было чувство, как бы грязными башмаками в душе натоптали. Неужели с вами ничего такого не случалось?

– Бог миловал.

Лена помнила несколько неприятных историй, когда ее обманули нечестные пассажиры, когда наркоман разбил стекло – просто так, из-за того, что она молчала всю дорогу, не желая вступать с ним в глупый диалог, помнила борсеточников возле супермаркета, задевших ее бампер с целью устроить разборку и в суматохе украсть сумочку… Два месяца ушло на восстановление документов! Впрочем, стоит ли веселить изнеженных дамочек? Но один случай был действительно забавный. Может, рассказать?

00.15

– Еду я как-то ночью по Петроградке. Расстроенная, злая. Моталась давно, а денег не заработала. Вижу, на Съезжинской четверо стоят, голосуют. Огромные, бритоголовые… Разумеется, до меня ни один водитель не хотел их брать… А я ради них под запретный знак повернула. Уселись. Лошадка моя под ними почти до земли просела. Молчат, переглядываются, кивают в мою сторону. Слышу, на заднем сиденье один обращается к другому сиплым голосом, но громко так, вызывающе:

– Говори, Михалыч, нужна нам «десятка»?

– На запчасти сгодится. Будем брать?

Не реагирую, добросовестно делаю свое дело.

– Гоша, ты лучше скажи, много ли бомбилы зарабатывают? Как думаешь, есть чем поживиться?

– А че, думаю, есть чем. Шлюхам, б… этим, простите, сучкам, то есть телкам, вдвойне платят. Вишь, какую цену нам зарядила, а тут ехать – всего ничего.

Помню, тот, что рядом сидел, амбал, в щетине весь, ручищи – от кончиков волосатых пальцев все в татуировке, ковыряет во рту спичкой, глаз с меня не спускает, так и сверлит, так и буравит. Оборачивается к товарищам:

– А ниче… хоть по мне старовата. Решайте, мужики.

Тут я не выдержала. Не сбавляя хода и не поворачивая головы, сообщаю:

– С вас, молодой человек, сто рублей. И впредь за каждый мат – еще по сотне!

Лошадка моя чуть не развалилась от их гогота.

– Слышь, Михалыч, отвечай за базар!

Выложили сотку. Я тут же смяла ее аккуратно и в сумочку отправила, пока не передумали. («Это – за старовата».) А когда выходили – сменили тон, визитку дали. Звони, – говорят, – если что. Отъехала и вижу: внизу, на коробке передач, бумажка лежит, тысяча рублей! Ну я возвращать не стала, влом было задний ход давать. А недавно полезла за мелочью и нашла в боковом кармане визитку. Красивая визитка, серебром по черному: «Гоша. Решение проблем». И номер телефона. Смешно!

Лена замолчала, взглянула в панорамное зеркало, не уснули ли ее дамы? Нет, сидят себе, попивают чего-то там из банок, то ли пиво, то ли тоник с джином, хихикают, водителям из соседних машин воздушные поцелуи шлют.

– Ну и как, воспользовались визиткой?

– Порвала и выбросила. Зачем? Чтоб быть обязанной? Уж лучше самой решать свои проблемы, тем более если не привыкла их создавать.

– А мужики для чего? – в один голос пропели пассажирки.

– Такой-то красотке, как вы, заставить мужчин оплачивать все прихоти – легко! – уверенно, словно профессор на кафедре, отчеканила блондинка. – Всего несколько несложных правил, и каждый, с кем встретитесь взглядом, будет ходить за вами, как мышь за дудочкой.

Лена все больше раздражалась. Раздражалась на саму себя, на возникшее нелепое желание жаловаться, изливать душу и на то, что снова приходилось сдерживаться.

– Раскручивать поклонника на поступки, деньги и подарки – это вы имеете ввиду? А еще путать, мучить неопределенностью, чтоб ждал до посинения? Сейчас это каждая малолетка знает, – пробормотала с досадой.

Ей бы, дурынде, раньше эту школу пройти. Она-то, дурында, считала, что скромность и надежность – украшение женщины. Кто теперь это слово помнит – «скромность»? Разве что любители сексуальных извращений!

– Пряности к ужину прикупить, – вдохновенно продолжала блондинка, – кофе сварить не просто, а своим, особенным способом, музыку нужную включить, духи с феромонами подобрать, стриптиз станцевать, ну и самое тонкое, слабое место найти, чтоб зацепить, ой, все не перечислить. И это только прелюдия, присказка как бы.

– Но если ты влюблена, а он нет – никакие законы обольщения не подействуют. И даже ребенок не удержит, – Лена замерла. Очень уж хотелось услышать подтверждение своей правоты. В этом случае можно по-прежнему в моменты отчаяния восклицать: «Кто-то должен за все ответить?! За навязанную любовь, идиотскую, нелепую, за которой она сама тащится, как та самая мышь, – кто-то должен ответить?!»