Элиза кивает, но не произносит ни слова. Просто пялится в стену расфокусированным взглядом.

— Именно так появился слайзер, — говорю дальше. Интересно, она меня слышит? — Они обитают на Скаро. Должно быть, Разлом открывался в другом месте. Когда он проник, я смог определить. Следовало нейтрализовать его и изучить, чтобы понять, как он попал сюда.

— Ясно.

— И именно так мы и встретились. Так что… я солгал. Но не во всем. Я знал, что слайзер появился со Скаро, но не как именно это случилось. Пойми. Я не проявлял… коварство или что-то вроде.

Человек вздрагивает. Поначалу я задаюсь вопросом, не замерзла ли она. Здесь, на Скаро, очень холодно. Возможно, на поверхности будет теплее.

Должно быть, я обязан ей. Меня окатывает волной… как это называется? Сочувствия.

— Той ночью меня могли убить. Ты помогла мне. Не дала властям меня обнаружить. Я перед тобой в долгу. Без тебя меня бы здесь не было.

— Меня бы здесь не было, — негромко повторяет она.

— А теперь ты увидишь великолепие Скаро. Только подумай: за много веков мы первые независимые формы жизни, которые попали на эту планету! Да, раньше здесь бывали люди, он они не считаются, потому что их приводил сюда таймлорд, а после появления здесь они…

Я не оканчиваю фразу, потому что в этот миг Элиза поднимает руку, отворачивается, и ее тошнит. От неожиданности и отвращения я отшатываюсь. Должно быть, дело в разнице атмосферных давлений, думаю я поначалу. Ее тело еще не приспособилось.

Но потом, когда кашель и рвотные позывы подходят к концу, Элиза оборачивается ко мне, глядя ввалившимися карими глазами. Так она плачет! Она осторожно вытирает рот и прижимает ладонь к переносице. Потом начинает всхлипывать, все ее тело дрожит при каждом вдохе. Кажется, Элиза что-то бормочет — чье-то имя? Возможно, матери.

Я могу только сидеть и смотреть на это в растерянности, чувствуя себя глупо. Не знаю, что делать. Эмоции всегда вводили меня в замешательство, и я не имею понятия, как справляться с ними, если они исходят от другого. Далеком было проще. Я мог не обращать на них внимания или смотреть с пренебрежением. Но не теперь.

Ни с того ни с сего место, в котором мы находимся, перестает иметь значение. Весь восторг, который я ощущал минутами ранее, испаряется. Теперь я просто смотрю на Элизу, пытаясь понять. В конце концов она вытирает лицо и шмыгает носом.

— Итак, — угрюмо произносит Элиза, — я застряла на планете в миллиардах миль от дома, вернуться не получится, и, скорее всего, я умру. Верно?

Не знаю, как и ответить.

— Не… обязательно, — осторожно подбираю слова. — Вполне возможно, ты не умрешь.

Элиза кашляет, из ее глаз плещется новая волна слез. Она пытается не обращать на нее внимания.

— Ага, но что насчет далеков? Они не успокоятся, пока мы не умрем.

— Я же говорил, что у них недостаточно энергии, чтобы убить нас, — отвечаю я, задаваясь вопросом, верна ли эта информация. — Я не собираюсь оставаться в городе, буду искать выход. Есть тайные ходы, давно забытые. Со времен войны с талами прошли годы, должно быть, атмосфера должна стабилизироваться. Ты можешь пойти со мной. Мы сможем выбраться отсюда.

Элиза мотает головой: копна коричневых кудрей на ее голове подпрыгивает.

— Я не хочу на поверхность. Я хочу домой.

Чувствую новый укол сочувствия. Так больно и так знакомо, словно старая рана, полученная в забытой битве. Теперь я понимаю. Она в ловушке. И я был в ловушке на Земле. Хотел выбраться, но не знал, куда — или не имел возможностей для этого. Я не могу более рассматривать родную планету как дом, потому что очень, очень давно здесь не был. У далеков нет понятия «дома».

Но отчаяние мне знакомо, да. Желание опустить руки, бросить все. Именно так я чувствовал себя после судьбоносной ночи, когда главный эксперимент провалился и Доктор освободил меня, бросив на Земле.

Теперь же все наоборот. Человек очутился в ловушке, а я там, где должен быть. Гипотетически.

Не зная, что еще делать, придвигаюсь ближе и шепчу:

— Эй! Элиза, все будет хорошо. Ничего с тобой не случится. Я этого не позволю.

Элиза поднимает голову, блеснув глазами.

— Мне страшно, — шепчет она.

— Знаю, — мягко отвечаю я.

— А есть ли… есть ли способ вернуть меня на Землю?

Я помню, что говорила мне Дениз. Разлом вот-вот выключат. В лаборатории скоро обнаружат мое отсутствие. Тайер умнее, чем кажется, он скроет случившееся так, что его ни в чем не обвинят. Возможно, сочтут, что я всего лишь снова сбежал. Или покончил с собой. В любом случае Разлом отключат. Вернуться мы не сможем, если не создадим подобный с нашей стороны. Но это потребует времени и ресурсов: ни того, ни другого у нас нет.

Я качаю головой.

— Прости, Элиза, но не думаю. Я не хотел, чтобы подобное случилось.

Из ее горла снова вырывается всхлип, и меня охватывает забытый инстинкт, унаследованный от людей: обнять ее и сказать, что она в безопасности, говорить успокоительную ложь. Я не стану этого делать. Я могу только остаться с ней и надеяться, что этого достаточно.

В тот момент снаружи кто-то таранит взрывостойкую дверь с такой силой, что та вздрагивает в раме.

Элиза подпрыгивает, ее рыдания стихают.

С другой стороны доносится металлический вопль, слегка приглушенный дверью. Далеки настигли нас.

— УНИЧТОЖИТЬ!

Ему вторит следующий:

— ЭТО ПРЕПЯТСТВИЕ БУДЕТ ПРЕОДОЛЕНО!

И еще один:

— ДАЛЕКИ — ВЫСШАЯ РАСА!

Их там еще больше.

Мы с Элизой как один вскакиваем на ноги. Колени слегка дрожат, и я с сожалением вспоминаю, что большую часть двух суток не употреблял ничего в пищу.

— Окей, — медленно говорит Элиза, отбросив печаль ради прагматизма. — Итак, кажется, сейчас для меня главное — выжить. Войти они не могут, знаю, но как бы выйти нам?

Я оборачиваюсь и указываю направление. С другой стороны помещения — еще одна дверь, выключатель тускло помаргивает. Я подбегаю и жму на него. С болезненным грохотом барьер начинает подниматься.

Далеки снова штурмуют вход: на этот раз металл со стоном прогибается.

— В коридор, — приказываю я, — беги и слушай мои указания. Вперед!

Элиза ныряет под дверь — та поднялась только наполовину, — а я следую за ней. Коридор за ней гораздо темнее встреченных нами ранее, но (слава Давросу!) я понимаю, что он поднимается вверх.

— Что теперь? — слышу крик Элизы, хотя видеть ее не могу.

— Прямо вперед, ощупью вдоль стен, если нужно. Но поторопись.

Слышу, как стучат ее шаги по металлу, но из-за спины доносится мощный треск: дверь пульта поддалась. В коридор прорываются злобные вопли далеков — явственней, чем когда-либо.

Я ошибался, веря так сильно в прочность далеканиума.

Бросаюсь вверх по склону, пока не догоняю человека. Мы, по моим сведениям, в шести уровнях под поверхностью: я посчитал, когда мы попали в вестибюль. Так как частично Город находится под землей — фатомы и фатомы забытых уровней, — нам невероятно повезло, что Разлом вынес нас сюда, а не в глубинную секцию. Навскидку я могу предположить, где мы: должно быть, в экологическом секторе. Жаль, что броня не со мной, тогда бы я знал точно. Когда речь заходит о безопасности и умственных способностях, броня имеет свои преимущества: нет нужды все запоминать, раз уж в любую секунду можно получить доступ к файлу. Будь я внутри своей транспортной машины третьей модели, мы бы знали наше точное местоположение, словно разложив карту.

Но как бы то ни было, в любом месте города возможно найти путь на поверхность.

Я знаю, что далеки медлительны. Вряд ли они нас настигнут, если мы продолжим путь в том же темпе. Элиза бежит, и я слышу ее дыхание. Думается, она в отличной форме. Но моя грудь болит. Я старше и слабее Элизы. Еще одно преимущество брони — отсутствие необходимости питаться. Я не понимал, что это так отрицательно повлияет на меня. Я истощен, и голод, когда я обратил на него роскошь своего внимания, начинает ощущаться болезненно.