— Думаю, это какая-то машина для уборки, — пожимал он плечами, выстраивая на полке фигурки любимых персонажей. Очевидно, он тоже видел эту штуку, раз уж понимал, о чем я говорю. — Наверное, пробивает туалеты или что-то типа того, потому что на ней прицеплен вантуз.

Естественно, меня это бесило.

— Оно ведь светится синим, — сообщала я Малкольму. — Из телескопа, который прицеплен к его голове.

Малкольм снова пожимал плечами. Он часто так делал. И ворчал тоже. Родители постоянно говорили, какой Малкольм умный, потому что получает хорошие оценки, но ум в нем я видела нечасто.

— Наверное, там камера, чтобы он мог видеть, что делает.

Хихикая, я хватала пластиковую модель Оптимуса Прайма, вертела в руке.

— Может, на самом деле он робот-убийца и пришел всех нас убить!

— О, да, конечно! Помогите!!! — Малкольм внезапно разворачивался и хватал меня за лицо чумазой рукой, а я кричала и пихалась. У него были вши. — Злой робовантуз, повелитель грязных унитазов, пришел положить нам конец! Рррры!

Потом Малкольм начинал гоняться за мной по комнате, натянув на голову корзинку для мусора, и я едва не умирала одновременно от смеха и от попыток не наступить на барахло, старательно разложенное на полу опасными кучами.

— Мы все умрем! Оно присосется к лицу и никогда не отвалится!

Потом мы ржали до коликов в боку, потом шли обедать, хотя это и не было настолько весело.

Задним числом этот разговор казался слегка издевательским.

Правда, эта мысль слегка меня поддерживала. Механизм, напоминавший что-то из фантастики. Типа «Звездных войн». О да! Я б не назвала себя ботаном, но как вообще можно не любить такие фильмы? Даже если в них всего один женский персонаж.

Мне нравилась теория Малкольма о том, что это робот. Она имела смысл. И что еще интереснее — и более странно! — скорее всего, он из космоса. А значит, мама ошибалась.

И, что еще более важно, это значило: здесь действительно есть штуки оттуда! И, в конечном счете, это был ответ на мои молитвы.

Моя жизнь могла стать захватывающей. С настоящими приключениями!

О, те блаженные дни, когда в моем лексиконе еще не появилось слово «далек».

====== Глава 2. Ноябрь ======

Эдвард Харрисон был человеком, которым восхищались. Настоящий герой, символ американской мечты. Жизнь вознесла его из глубин нищеты до огромного дома на Стейтен Айленд. Пока многие бессовестно жаловались на несовершенство жилых микрорайонов, которые приказал заложить Франклин Рузвельт, он работал на износ во благо будущего, во имя лучшей Америки. Его имя даже упоминали в кинохронике, которую крутили в 1934 году.

К 1952 году он уже успел сразиться с кайзером в Первой мировой и с Гитлером во Второй; невзирая на периодический нервный тик, он вернулся в Нью-Йорк с любимой женщиной, женился и вырастил четырех сыновей, которые достигли умопомрачительных высот в карьере. Эдвард Харрисон жил полной жизнью, обогащенной любовью к спорту и наблюдениями за природой, и тихо покинул этот мир в 2006 году.

Что не имело какого бы ни было смысла.

Потому что первого ноября 1930 года бронзовый НЛО застрелил его и многих других в Центральном парке, на глазах у сотен людей. Среди тех, кто стал в ту ночь случайной жертвой, он был единственным, кто, как считали врачи, мог поправиться. Но из-за необычных обстоятельств нападения его увечье описали как «ПТСР» и по большей части проигнорировали.

Второго ноября из небольшого театра на Мидтаун Уэст вывезли тела еще нескольких жертв, в то время как взорванные останки двух НЛО забрали для исследований представители власти.

И только восемнадцатого января следующего года останки последней жертвы массового убийства в театре были преданы земле в безымянной могиле.

Но ни один из добровольцев не смог вспомнить, действительно ли он видел тело.

В том же году миссис Эсме Стюарт вернулась из свадебного путешествия во Флориду и узнала, что ее брат пропал без вести. Он работал управляющим крупного строительного проекта и исчез при таинственных обстоятельствах; говорили, что он выбросился из окна, ведь главный инвестор проекта решил уволить его и закрыть финансирование. К сожалению, хорошая новость о том, что проект готова финасировать частная компания, запоздала. И, что еще хуже: здание, которым занимался брат миссис Стюарт, было на тот момент самым высоким на Земле. Тело так и не нашли. Но опять же: в последнее время люди исчезали довольно часто.

====== Глава 3. Мелани ======

Третий час ночи. Я лежу на диване, у изголовья — открытая бутылка водки. Верн только что бросил меня. В комнате было темно, когда он пришел, и двадцать минут спустя, когда мы сплелись в объятиях. И сейчас, когда он ушёл, тоже.

Я просто лежала как бревно, наплевав на то, что он делает, пока в конце он не выскользнул из меня и не уселся на пол в гнетущей тишине.

— Тебе не нравится, — сказал Верн, и тишина рассыпалась.

— Нет, все совсем не так, — возразила я устало, хотя практически честно. Повисло молчание.

— А! Не загоняйся, — пробормотал он. Его голос звучал словно ниоткуда; в темноте Верн выглядел всего лишь тенью. — Хотя ты была прикольной девчонкой. Твои проблемы, если тебе начхать.

— Верн, прошу тебя! Все совсем не так. Думаю… думаю, у меня просто нет настроения сегодня.

— Нахуй.

Он поднялся на ноги, и теперь его тень отчетливо виднелась на фоне теплого света из-за венецианских штор. Я смотрела, как он сгибается и снова выпрямляет спину, только теперь его тень украшал дурацкий горб из-за сумки, которая висела на плече.

— Раз дела идут вот так, то лучше пусть они не идут никак. Понимаешь?

Скрипнула ручка закрывающейся двери. Стылую минуту спустя я схватилась за бутылку, которую случайно оставил Верн.

Я идиотка. Это доказанный факт. Но то, что днем мой папа снова ушел, выбило почву у меня из-под ног. И я была достаточно тупой, чтобы снова рассентиментальничаться.

Я была его малышкой. Я до сих пор его малышка, и так будет всегда, по крайней мере, для него. Что ж я делаю? Трахаюсь по углам с мужиками, с которыми едва знакома? Знал бы он! Знал бы он, какой испорченной, грязной, злобной потаскухой я оказалась! Что бы это сделало с ним? Меня тянет сблевать. Комната раскачивается. Водки мне, наверное, хватит.

Несмотря на эту свежую мысль, я делаю еще глоток. Поставив бутылку на место, я понимаю: все мое лицо мокрое. Реву, как пьяная дура — я и есть пьяная дура. Слава богу, что бутылка и так почти пуста, иначе я, скорее всего, сдохну.

В комнате раздается гудок старого автомобиля, и что-то светится возле журнального столика. Телефон. У меня есть телефон? О, ну конечно, есть.

Я беру трубку. Жму зеленую кнопку, лишь бы прекратить этот проклятый шум.

— ЭЛИЗА! — верещит трубка, и я тяжело вздыхаю. — Не поверишь, кого мы только что видели!

— Кого? Марлона Брандо? — пытаюсь угадать я. Мой голос словно последнее «ква» раздавленной грузовиком жабы. Лично мне показалось, что это была неплохая попытка.

— Ай, прекрати! Модный бал! Помнишь? В техникуме!

Швейный техникум. Мелани. У меня есть подруга, которую зовут Мелани. Какое совпадение. Стоп. Это же она и есть.

— Лилиан Дженовезе! Это имя хоть что-то для тебя значит?

Я радостно киваю, потом, сообразив, что понятия не имею, кто это, мотаю головой. Потом вспоминаю, что из телефона меня все равно не видно.

— Элиза? Алло!

— Привет.

— Ты чего, пьяная, что ли?

Теперь комната кружится вокруг меня, словно карусель. Вау! А это круто!

— О. Верн только что меня бросил, — поясняю я.

На другом конце трубки повисает молчание. Я слышу далекую болтовню и смех, тяжелый ритм музыки.

— Он тебя бросил? Серьёзно? — вернулся ее неодобрительный джазовый голос. Такой удивительно глубокий для настолько худенькой девушки. Раздражающе чувственной, но все же худенькой. — Сдаётся мне, ты не шутишь.

Я заставляю себя подняться и сесть. У меня дежа вю. Помню, как-то раз в старших классах мы с этой девчонкой оплакивали ее расставание с Роджером. А теперь мне нужна она, чтобы оплакать свою потерю.