И — о! — насколько более инопланетным и ошеломляюще знакомым он кажется по сравнению с чудовищем, которое стоит передо мной! Не из металла, но из кожи, и крови, и костей.

Просто небо и земля. И все же я знаю, насколько Сек опасен. Но чувство, которое захватывает меня, граничит с облегчением.

Зато реакция далека совершенно противоположная. Расслабляюще долгий миг он просто смотрит, и я задаюсь вопросом, не сломался ли он, не прекратил ли работать. Затем, словно по какой-то процедуре безопасности, далек начинает пятиться назад.

Теперь между нами достаточное расстояние, чтобы я могла проскользнуть мимо, но не сейчас. Реакция далека слишком любопытная. В ней нет никакого смысла. Она совершенно необъяснимая. Тогда до меня доходит.

Он боится Сека!

Источник тревоги далека делает шаг вперед и выходит на свет. Выглядит он более пугающим, чем я помню: бурый, как сырое мясо, с которого сняли кожу — и это странно, потому что в мутантной форме его кожа зеленая. Но это Сек. Или гормоны, или изменения в генотипе вызывают такое искажение внешности.

— Оставь ее в покое, — торопливо говорит Сек. — Человек не причинит тебе вреда. Она не тал и не хочет навредить тебе. Я тоже.

Перевожу взгляд на далека.

Последний, несмотря на то, что больше походил на робота, выглядел более громоздким и плотным, проявлет эмоции куда сильнее. Его светящийся белым глаз, отмеченный черной, похожей на зрачок точкой, выражает почти комический ужас. Я не отвожу от далека взгляда.

И неожиданно замечаю кое-что еще.

На его корпусе разрастается что-то белое.

Оно цепляется к нему сзади: раньше я бы и не заметила этого, — и оно чешуйчатое, похожее на лишайник. Слишком сухое для плесени, но слишком органическое для того, что находилось там изначально.

Чем-то напоминает ржавчину, ржу.

Белую ржу.

Может, именно из-за нее он так странно действует?

Смотрю на Сек: он тоже ее заметил. Щурится, но я бы не сказала, что в его мимике есть нервозность. Не отводя взгляда от машины, он зовет меня.

— Ты… Элиза? Отойди от него. Иди сюда.

Второй просьбы не требуется. Я проношусь мимо далека, громко топая, и мчусь к гибриду — паранойя толкает меня в спину, раз уж далек оказывается позади. Понимаю, что не могу справиться с дыханием.

Далек разглядывает нас в леденящей тишине. Два не-далека. Глаз на стебельке мечется, переводя взгляд с меня на Сека.

— КТО ВЫ ТАКИЕ! НАЗОВИТЕСЬ! — рявкает далек, и в его голосе звучит ядовитое высокомерие.

Мы с Секом глядим друг на друга, и я понимаю, что он слегка напрягся.

— Он собирается атаковать. Готовься бежать, — говорит мне Сек.

— Почему он тут? — спрашиваю я, борясь с желанием убежать прямо сейчас.

— Ему положено быть здесь, — отвечает он, косясь на меня. — Он все время находился в этом месте. Как раз мы здесь лишние. По крайней мере, ты.

Сек снова переключает внимание на далека, оставляя меня осмысливать сказанное. Щупальца по сторонам его головы не шевелятся. Он заговаривает, обращаясь к машине:

— Я один из вас. Ты не сочтешь меня таким, как сам, больше нет. Мой ранг выше твоего. Ты отпустишь нас.

— ДАЛЕКИ… НЕ ПОДЧИНЯЮТСЯ ПРИКАЗАМ… НЕ-ДАЛЕКОВ! — скрежещет древний механизм. — ТЫ ЛЖЕШЬ! ТВОЯ ПЛОТЬ ОСКВЕРНЕНА! ТЫ НЕ ДАЛЕК!

— Может, и нет.

Неожиданно Сек улыбается. Зачем он так улыбается? Он же не сошел с ума? Это было бы нечестно по отношению ко мне. Единственный спутник — и тот смертный и безумный.

Но далек дергается. Издает звенящий звук — собирает энергию. Поднимает оружие.

— УНИЧТОЖИТЬ!

Тогда меня охватывает паника.

— Беги! — говорит гибрид.

И, резко развернувшись, бросается прочь по коридору. Бегу следом, но спотыкаюсь, когда прямо за спиной все взрывается жаром и белыми искрами.

— Сек!

Заметив, что я упала, он мчится назад и поднимает меня на ноги. На запястьях остается слизь, но это ерунда.

— Следуй за мной, — приказывает он, и в тон его словам за спиной раздается леденящий стон двигателя далека.

Я бегу следом. Туннель тянется и тянется, неизменный, но все более ветхий. Вскоре мы мчимся бок о бок, слишком большая рубашка чернеет в углу зрения. Я опасаюсь далека. Он прямо за нами, серый силуэт. Я его слышу, но он движется все тише. Далек гораздо медленней нас. Слава Богу! Я сглатываю пересохшим горлом, и тут наш путь резко сворачивает. Сек скользит, чтобы вписаться в поворот.

— Сюда!

Мы мчимся по запутанному лабиринту. Каждая новая балка-ребро выглядит все более ржавой, словно возраст отгородил ее от мира, а время все продолжало сочиться из стен. А конструкция? Зачем? Зачем эти изгибы?

Мы проносимся через участок, залитый светом, и мое любопытство нарастает, я задерживаю дыхание. Свет золотистый — сияющий предзакатно-желтый, проникающий сквозь ячейки стеклянных сот. Или мне кажется, что стеклянных. Они такие плотные, что, возможно, это хрусталь. Поначалу мне кажется, что свет льется снаружи, и это означает, что мы на поверхности, но в нем есть уродливая искусственность. Даже на мой взгляд видно, как часть ячеек помаргивает. Снова электрический свет.

Я отмечаю все это мимолетно, скрывая под тонким слоем страха, но случайно гляжу на гибрида и вижу, что он тоже очарован. Да, он снова обгоняет меня, может, метров на сто, но я вижу, как он поворачивает голову, окидывая взглядом изгиб туннеля.

И все же, невзирая на умирающую красоту, все кругом нервирует и вызывает клаустрофобию. Плевать на далека: шестое чувство все громче подсказывает мне, что что-то не так.

Далек все еще за нами, его скрежещущие вопли катятся по коридору. Но мы снова сворачиваем, и я больше не ощущаю спиной этот слабый белый свет.

Задыхаясь, я обращаюсь к гибриду. Мне нужны ответы.

— Окей, может, сейчас совсем не время, — начинаю я, — раз уж мы бежим из последних сил от киборга-убийцы. Но, может, ты все-таки скажешь, где мы?

— Я объясню, когда мы будем в безопасности, — отвечают мне.

— С этой штукой за спиной?

— Не стоит его переоценивать, он поврежден. Огневая мощь существенно снижена. Он нас не убьет.

— Отлично…

— Но попадание вызовет серьезное повреждение нервной системы и судороги.

— О. Еще лучше. Здесь еще много далеков?

Вдруг мы напоремся на другого?

Сек качает головой.

— Понятия не имею.

Я вот-вот собираюсь продолжить дознание, но внезапно туннель заканчивается, и я скольжу, чтобы остановиться. На мгновение мозг отказывается верить тому, что видят глаза. Клаустрофобия тает, как снег, сменяясь прямо противоположным.

Мы выбежали на балкон, окружающий по периметру огромное пространство. Высокие медного цвета колонны по обеим сторонам от нас тянутся вверх, к сводчатому потолку, слабо и издали сияющему тем же золотистым светом, что и хрустальные ячейки в туннеле. Наш балкон довольно высоко: я рискую заглянуть на нижние ярусы и отшатываюсь — резко кружится голова. Глубина — как у шахтного ствола, пол — крохотный шестигранник внизу, повторяющий очертания потолка. И никакого ограждения: ничего, что не дало бы нам свалиться за край.

Сек поворачивает голову влево и вправо, поднимает руку и трет обнаженный мозг, словно в замешательстве. Но я больше не вижу его. Потому что совершенно неожиданно тошнота, которую я ощущаю с тех пор, как попала сюда, достигает пика. Нет, дело не в высоте. Я из Нью-Йорка, это мне привычно. Но очертания, конструкция самого этого места и его нарастающая неправильность — все заставляет правду всплыть. Мне это не нравится. Не хочу об этом думать!

«Ты больше не на Манхэттене, Элиза», — говорит оно.

«На самом деле, сомневаюсь, что ты даже где-то рядом».

«Это не Земля».

Глядя под ноги, стараюсь стряхнуть это ощущение. Нет. Это смешно! Невозможно! И тогда, могу поклясться, что-то далеко внизу зашевелилось.

Оно скользит по центру шестигранного пола, такое же серое, как и наш преследователь, но крохотное и очень далеко. Другой далек. Он не видит нас.