«Далеки».

Я щурюсь. Ну же, это важно!

«Классифицированы как угроза первой степени. Не приближаться без особых обстоятельств. Не инициировать вербальный контакт. Не…»

— Какого черта вы здесь делаете?!

Неожиданно я возвращаюсь в реальный мир, как будто на меня наехал поезд. Услышав голос, я подпрыгиваю. И оборачиваюсь.

В дверях стоит человек. Кровь отливает прочь от лица. Меня здесь быть не должно.

На человеке длинный белый халат, застегнутый на все пуговицы, под самое горло. В его лице что-то пугающее — в том, как его взгляд перебегает с экрана на меня, с меня на экран, и снова. Я начинаю бормотать, подбирая слова.

— О, э… ну, я просто… — Горло пересохло. Это не сработает.

Меня как будто подстрелили. Мир, в противофазе с сердечным ритмом, наполовину затормозился. Меня застукали.

Медленно поднимаюсь на ноги и в этот миг понимаю, насколько этот тип высокий. Твердое лицо — внешность актера, не модели, — волосы и борода темные с проседью. В его позе готовность то ли к нападению, то ли к тому, чтобы самому нанести удар.

— Как вы вошли? — требовательно спрашивает он, и я готова поклясться, что его голос дрогнул.

Борясь со страхом, вспоминаю то, о чем только что прочла.

— С… сэр, — заикаюсь я, собрав всю храбрость, которая у меня сохранилась. — Я… я требую информации о том, что происходит в этом месте. У меня есть веские доказательства того, что вы проводите здесь… э-э, незаконные эксперименты и утаиваете информацию от правительства.

Незнакомец пялится на меня. Он ни слову не верит, как и я. Раны на шее начинают гореть. У меня есть личный интерес.

— Где далек Сек? — в ответ заявляю я. Хватит прятаться, тупо топтаться на месте. Я знаю правду, и мне нужно увидеть ее.

А с этим мужчиной что-то не так. Может, дрожь, а может, то, как бегают его глаза. Как огромные руки сжимаются в кулаки. Я ловлю себя на том, что отслеживаю его движения. Он закричит! Позовет охрану.

Так что представьте мое изумление, когда он бьет меня в живот. Задохнувшись, лечу назад, едва замечая, как моя голова врезается в ножку стола. Мир взрывается звездами. Я не ждала этого! Не была готова. Это нерационально! И страшно.

Он шагает вперед, хватая меня за плечо. Кричать не могу. Даже дышать. Он тянется к чему-то, к поясу, но не к пряжке, а в сторону. Там шокер.

Хватаю его за запястье, тяну назад. Мы боремся. Каждым атомом своей энергии я стараюсь его удержать. Пытаюсь пнуть, но без толку.

Его лицо прямо передо мной. Кривится, морщится.

Мне не хватит сил. Помогите. Прошу!

Тогда он выбирает решение попроще. Его кулак врезается мне в голову.

Темнота.

====== Глава 18. Разлом ======

Комментарий к Глава 18. Разлом Итак, все и для всех начинает подходить к концу.

Тайер встает и глядит на девушку: та лежит, поверженная, на полу. Поразительно юная — темная кожа, костлявые руки и ноги, пружинки густых черных волос, модно подстриженных, прячут закрытые глаза. Голубая хлопковая рубашка без логотипа, не заправленная в черные брюки. Слишком молода. Должно быть, новичок. Тайер чувствует, что Бог от него отвернулся.

— Дело дрянь, — шепчет он. — Дрянь, дрянь, дрянь.

Все погружается в пучину, волны смыкаются над скалами. Господи Боже. Это уж слишком. Он зашел слишком далеко.

Но она знает! Она читала документы. И знает, что они здесь прячут. Это чудовище. Убийцу-психопата. Оставили в живых, кормят, дают крышу над головой. Девушка может уйти. И она расскажет обо всем. Люди узнают.

Узнают, что он не помешал этому. И тогда никакого спасения не жди.

Тайер плачет. Слезы катятся по лицу. Ужас опаляет.

О Господи.

Они найдут тело. Как только конференция закончится, они снова спустятся сюда — все они. И увидят, что он натворил.

Дрожа, он снова опускается на колени. Кладет пальцы ей на шею. Пульс есть, девушка дышит. Но нельзя не заметить разрастающуюся на ее лице отметину. Некоторое время девушка проведет без сознания.

И чудовищем станет он, он, а не далек. Он был в своем праве, она влезла без разрешения. Разнюхивала секреты. Но этого никто не заметит. Они заберут ее и допросят. И отпустят. А главным подсудимым станет Патрик Тайер — под вспышками камер. Он будет злодеем.

Вот так он все это видит.

Его трясет от рыданий, болезненно отдающихся от стен кабинета.

Стоп.

Идея — слишком деликатная, слишком рискованная, невозможно оторваться, — начала обретать плотность в его голове. Что, если тела не найдут?

Может сработать. Если не будет свидетеля… ее станут искать, но не слишком долго. Свидетельства его вины не останется.

Тяжело дыша, он достает из кармана карточку-пропуск. Замирает, затем стаскивает с пояса девушки шокер, прячет в ящик стола. Можно утилизировать его позднее.

Никто не узнает.

И Тайер будет в безопасности.

А гул снова затапливает здание. Отдается от стен, тянется по трубам, даже воздух от него дрожит. Сидящий в камере далек-гибрид поворачивает голову. Что-то не так.

Он взгромоздился — весь сплошные щупальца — на ящик, уставившись, но не видя, на свое передвижное устройство третьей модели, которое было когда-то его тюрьмой. Или защитой. Просто задаваясь вопросом: «Стоило ли все это того?» Не уточняя, правда, что именно подразумевалось под словом «все».

Но дребезжание стекол, оружия на корпусе, переключают его внимание. Разлом активирован. Странно. Эксперимент уже проводили сегодня. Алсуотер говорила, что они собираются его отключить.

Сек чувствует, как грудь сводит судорогой. Все тело жжет, костенеет, трещит, становясь на место. Внезапно он может стоять. Сек ненавидит меняться. Это происходит быстрее, чем раньше, но болевой шок не приглушается. Далеки умеют находить с болью общий язык. Блядь. Быть настоящим далеком, без человеческой составляющей, без сомнения дает кое-какие преимущества. Люди склонны замечать гораздо больше всякой ерунды.

Тогда он кое-что вспоминает. Фрагменты событий дня.

Сектора от С и выше уже отключены. Ему дали свободный допуск в сектора F и D, пока он снова не уйдет. Можно путешествовать куда вздумается. Но зал Разлома должен пустовать. В нем никто не должен находиться.

Что, если они хотят его разрушить?

Теперь, полностью приняв гибридную форму, Сек подбирает одежду. Она лежит в ящике — спутанное, покрытое слизью гнездо. Он торопливо хватает и натягивает на себя липкие тканевые оболочки, потом бегом покидает камеру.

А Элиза шевелится. Зал вокруг нее раскачивается, кружится, очерчивает свои пределы. Все болит. Особенно глаза. Почему так ярко? Никогда, никогда еще свет не сиял так мощно, так потрясающе неприкрыто, обжигая роговицу. Никакое похмелье и рядом не стояло с этим ощущением.

В виске болезненно пульсирует. Что случилось? Упала? Нет, Элиза вспоминает. Кто-то вырубил ее. Зачем? Она что, дралась?

И тогда Элизу осеняет. Она вспоминает и чувствует, как поднимается паника.

В воздухе повисает тяжелая вонь. Словно что-то горит. Словно закоротило провода, только жарче, противней. Дышать трудно. Отчасти потому, что Элиза до сих пор не может перевести дыхание. Дыма нет. Только свет. И звук вернулся. Он ныл, как жаркое марево, окутывавшее окрестности, но Элиза не могла понять, почему он настолько громкий. Она не слышит ничего другого. Звук обступает ее со всех сторон. Оглушает.

Расфокусированный взгляд Элизы рикошетом отскакивает от углов зала — ровного, обшитого теми же бетонными панелями. Потолок очень высоко. Огромная стеклянная стена, посверкивая и рассыпая блики, разделяет две части зала. А перед ней — своего рода стол, клинически белый, опутанный проводами. Нет, это панель управления. А за ней стоит мужчина в длинном белом халате.

Он вырубил ее. И сейчас нервно, торопливо стучит по клавишам.

Управляя — чем? Где, черт возьми, она вообще находится?

И тогда до Элизы доходит: источник света за спиной. Она начинает поворачивать голову. Нет. Слишком ярко. Она ослепнет.