– Я приму к сведению ваше наблюдение, – в отличие от компьютерного, мой мозг кипел от переизбытка информации. – А что вы скажете про второй корабль? Послание ему – это тоже преднамеренное действие?

– Видимо, нет. Скорее технический сбой. Или то, что мы называем «человеческим фактором».

– «Человеческий фактор» у пришельцев? – в другой ситуации я бы рассмеялась генералу в лицо. – С таким багажом не долететь и до соседней планеты. Что, кстати, доказывает наша собственная марсианская экспансия. Четыре ошибки за девятнадцать экспедиций!

– Вы зря недооцениваете мою гипотезу. Развитие цивилизации – это прежде всего технический прогресс, помноженный на умение индивидов избегать конфликтов. А ошибаются все. И чем дальше зашла эволюция, тем больше цена за случайно допущенный промах.

– Похоже, в нашей истории цена окажется минимальной. Мы всё равно не сможем расшифровать их сигнал, как бы отчаянно ни хотели докопаться до истины.

– Не думаю, что послание таит в себе полезную для нас информацию. Скорее всего, это просто какой-то отчёт или запрос на разрешение дальнейших действий.

– А что тогда важно? – мне стало немного обидно из-за бессмысленности приложенных нами усилий.

– Важно узнать скорость второго корабля и рассчитать, когда он прибудет на Землю.

Кручинин говорил так, словно был уверен – нам предстоит сражение с двумя врагами. Причём если первый из них казался просто неуязвимым монстром, то от одной мысли о возможностях его собрата внутри меня просыпалось чувство панического страха. Генерал понял, что ему удалось донести до слушателя главное, и продолжил, постепенно сгущая краски:

– Скорее всего, первый корабль исполняет роль разведчика. Соответственно, в случае необходимости его легко принесут нам в жертву. Поэтому я бы сконцентрировал внимание на чужаке номер два как на источнике основной угрозы.

– Но у нас нет возможности даже просто следить за ним, – я сразу вспомнила разговор с начальником управления. – Мы потеряли все марсианские спутники, а до объекта более ста миллионов километров!

– Если предположить, что призрак движется к Земле, можно достаточно точно определить его траекторию. И просто усилить наблюдение за этим участком пространства. Конечно, это не даст стопроцентной гарантии обнаружения, но есть вероятность получить хоть какие-то результаты.

– Хорошо. Я отдам соответствующие приказы. Будем надеяться на благосклонность фортуны. И… Марк Андреевич, большое спасибо за помощь. Мне, право, стыдно, что я сомневалась в вашей компетенции.

– Пустяки, – Кручинин воспринял моё извинение как должное и в ту же секунду вернулся к изучению проекций.

А я, сгибаясь под ношей полученной от него информации, направилась назад к своему креслу – выжатая как лимон, но твёрдо уверенная в том, что из всех стран Земли Россия единственная, кто готова к встрече с неведомым.

Следующие несколько часов мы провели как на пороховой бочке, готовой взорваться от одного «сенсационного» сообщения в Интернете. Мои опасения оправдались в полной мере – исследователи во многих странах стали свидетелями столкновения на марсианской орбите. Но, к счастью, они не спешили делиться информацией с массами, а в срочном порядке требовали от нас объяснений. Мы как могли скрывали истинное положение дел, взяв за основу легенду о глобальном техническом коллапсе. И она работала, ибо до поры до времени эфир наполняли весьма однотипные сюжеты. Однако в шестнадцать часов по московскому времени всё перевернулось с ног на голову, когда от имени Католической церкви со своим обращением к миру выступил сам Иннокентий XIV – пожалуй, единственный человек на Земле, ещё способный быть авторитетом на международном уровне и имевший при этом пусть формальное, но отношение к политике. Его речь не изобиловала пространными рассуждениями о Боге, силах зла или надвигающемся конце света. Скорее она походила на краткую сводку новостей, суть которой сводилась примерно к следующему: Марс атакован неизвестным космическим объектом, явно имеющим искусственное происхождение. Россия, США и Китай в курсе произошедших событий, но, сговорившись, решили не сообщать об этом миру. И, как вывод из столь скупого набора фактов, человечеству стоит готовиться к сошествию дьявола на Землю.

Разумеется, наши заокеанские оппоненты тут же выступили с ответным заявлением, разнеся в пух и прах все догадки, рождённые в стенах Ватикана. Причём в своём эмоциональном обращении к миру Рик Стивенс выглядел куда убедительнее, чем в недавней беседе со мной, и даже позволил себе несколько провокационных шуток, каждая из которых массивным катком прошлась по истории Католической церкви. Выслушав его речь, Жанна долго смотрела в пустую чашку, прежде чем выдать единственно-возможную в такой ситуации резолюцию:

– Он только что подписал нам приговор. Отныне мы будем лжецами в глазах всей планеты, и ничто не отмоет это пятно позора.

– Его можно понять, – заступился за президента Фомин. – Если ты думаешь, что мир падает в бездну, пустое занятие – цепляться за свою репутацию.

– Что теперь будет, – я словно не слышала разговор коллег, рисуя в сознании картины грядущего апокалипсиса.

– Введём военное положение, и дело в шляпе, – казалось, Кручинин давно оценил этот очевидный вариант, выбрав его из десятка домашних заготовок. – У нас в стране какая-никакая стабильность, так что народ вряд ли поддастся панике. А другие пусть сами решают свои проблемы. Не мы породили эту патовую ситуацию.

– А если война? – я невольно вернулась к сновидению Жанны и поняла, что оно вполне может оказаться вещим.

– Заблокируем активацию лазерного щита Земли и воспользуемся преимуществом «Эдельвейса».

– А как же пришельцы? – искренне возмутился Фомин. – Вы предлагаете добровольно подарить им планету?

– Ну, почему же, – спокойно ответил Марк Андреевич. – Дадим им бой в районе лунной орбиты. Пусть все видят, что несмотря ни на что мы выполняем свои обязательства перед союзниками.

– О-о-о! Это будет эпическое поражение, – в моём сознании промелькнули кадры марсианской трагедии. – Он сотрёт в пыль нашу систему внешней обороны, и Земля разом станет его лёгкой добычей.

– По известным причинам мы всё равно не можем рассчитывать на лазеры, – вполне резонно заметил Кручинин.

– Мы – нет, но США и Китай… – я осеклась, поняв ход его мыслей.

– А что нам до них, если они развяжут войну? Пусть сами расхлёбывают последствия своей глупости.

– Звучит убедительно, – у меня кончились контраргументы, зато на сердце стало намного спокойнее. – И всё-таки, Марк Андреевич, что бы вы делали без «Эдельвейса»?

Он улыбнулся, хитро прищурил глаза и произнёс с какой-то детской непосредственностью:

– В таком случае, Юлия Александровна, у вас был бы другой начальник генштаба, и мне не пришлось бы решать наши сегодняшние проблемы.

Я сделала вид, что полностью удовлетворена таким ответом, и уступила его невысказанному вслух желанию:

– Хорошо. Приведите войска в полную боевую готовность с учётом всех вариантов из красного списка. Посмотрим, как поведёт себя Китай и на реакцию мирового сообщества в целом.

Однако в отличие от Рика Стивенса Земин Чэнь предпочёл занять выжидательную позицию – его, как и нас, возмутила недальновидность американского правительства. Об этом он рассказал мне в приватном разговоре, в ходе которого мы попытались выработать стратегию совместных действий. Теперь, когда мир грозился ополчиться против трёх великих держав, это имело едва ли не первостепенное значение. К счастью, провокационное поведение Белого дома весьма неожиданно принесло и свои преференции. Как только я заикнулась о грядущей обороне Земли, Земин Чэнь сразу отреагировал в категоричной форме:

– Госпожа президент, можете считать нас предателями человечества, но Китай не поддержит активацию лазерного щита планеты. Мы лучше очно сразимся с инопланетным врагом, чем позволим Америке распоряжаться её спутниками.