«Седая дама была Прасковья Семеновна Волошенко, сестра жены Короленко. Это была настоящая революционерка и социалистка. По материалам «Народной воли» известно ее имя, она была очень молодой народоволкой, была в Сибири, отбывала поселение, пройдя пешком Сибирь, потеряла малютку-девочку при трагических обстоятельствах. Во время проезда Николая в Японию ссыльные должны были идти зарегистрироваться, там их задержали, ребенок остался на минутку в избе и погиб в огне. Может быть, это не абсолютно точно, но об этом я не могу даже писать, потому что после сама пережила тяжелую трагедию матери…Прасковья Семеновна была совершенно белая волосами и молодая лицом».
Читая мемуары Елизаветы Постниковой, каждый читатель найдет и откроет что-то интересное и важное для себя. Кого-то может увлечь история революционного движения и перед ним пронесется целая вереница имен и трагических судеб, а кто-то обратит внимание на описания повседневной жизни революционеров в эмиграции и ссылке или в российских тюрьмах. Методы конспирации, «психология затравленного революционера», взаимопомощь и предательство — все это и многое другое, насыщают каждую страницу глубоким смыслом, зачастую трагизмом.
Тем не менее, многие события того времени в силу возрастных особенностей психики юная Елизавета Ящуржинская воспринимала в радужном цвете:
«Ехала я в тюрьму радостная, весенняя. Прямо стыдно было представить, что не могла сдержать улыбки…
Вот, наконец, я у храма: тюрьма для меня была храмом, и без оглядки я перешагнула через порог Предварилки».
Анна Павловна Прибылёва-Корба, тоже революционерка, член Исполнительного комитета «Народной воли», член Партии социалистов-революционеров, ей в 1905 году было 56 лет, а не 21 как Елизавете Ящуржинской, совершенно в иных красках описывала происходящее:
«…22 октября праздник Казанской божьей матери. С утра с многочисленных киевских колоколен несся торжественный звон, к которому я прислушивалась, стоя у окна. Нельзя испытать более горького чувства, чем то, какое вызывалось во мне тогда этим благовестом. Сегодня, думалось мне, русские люди пойдут молиться памяти и святости той, которая по рождению неоспоримо принадлежала к еврейскому народу; тому самому народу, которого ещё вчера на улицах города предавали потоку и разграблению. Мне ясно представлялась темная бездна, в которой погружены народные массы. Уродливые противоречия, в которых они утопают, даже не имея понятия о своем жалком положении…».
И если Прибылева-Корба, будучи свидетельницей еврейского погрома в Киеве, осознавала весь будущий трагизм революционной бездны в которую скатывается русское общество, то с оптимизмом юности Постникова описывала этот же погром как нечто повседневное, обыденное, пусть наполненное чертами трагизма, но все-таки преодолимое:
«…Днем в городе погром шел тихо, но раненых прятали по квартирам, так как боялись, что в больницах будут добивать.
Я ездила в 11–12 часов ночи с одним с.-д. куда-то за Подол. Ночь была темная, не видно ни зги, громилы шатались пьяные по городу, нас останавливали, но отпускали, предварительно осмотрев.
Мой попутчик был еврей, и я за него дрожала, как осиновый лист. Ходили по каким-то квартирам, раненых не нашли и вернулись на рассвете, причем я завезла своего попутчика в спокойный район и к рассвету приехала к себе, заплатив массу денег извозчику, чуть ли не 10 рублей.
В доме были заняты все диваны и постели спящими; я пила чай, пока не настало время вставать, а мама моя только тогда и заснула, когда я прибежала ей сказать, что жива и все обстоит благополучно. Никогда в здании гимназии не ночевало столько евреев».
Единственное в чем совпадают оценки Постниковой и Прибылевой — Корбы, это — причины беспорядков в Киеве. С одной стороны, социальное неравенство и нищета, а с другой стороны: «Сухомлинов руководил погромом» (Прибылева- Корба) и «Смуту ввел в войска в первую очередь сам Сухомлинов, когда он даже в воспоминаниях говорит: Справедливо наказывал» (Постникова). Сухомлинов был командующим войсками Киевского военного округа, а после произошедших в Киеве беспорядков 19 октября 1905 г. был назначен на пост Киевского, Подольского и Волынского генерал-губернатора…
«Вас мы решили не брать в Боевую Организацию», такой ответ дал Григорий Гершуни Лизе Ящуржинской на её заявление о вступлении в ряды Боевой организации Партии социалистов-революционеров и тем самым, возможно, он защитил её от террора и сохранил ей жизнь. Но «Записки революционерки», возвращая читателя к трагическим событиям прошлого, описывают судьбы и тех революционеров, кто встал на путь террора…Тем не менее, чтобы у современного читателя не возникло смещение фокуса восприятия терроризма как явления, отметим, что само понятие «террор» — это, прежде всего понятие историческое, которое имеет долгую жизнь, «реальную», является полисемантичным и вариативным, в разных ситуациях оно наполняется собственным содержанием, сохраняя при этом, наиболее общие признаки. И самый главный признак — это абсолютное обесценивание жизни человека. И поэтому ему нет и не может быть никакого оправдания. Трагизм судеб героев «Записок революционерки» является ярким тому подтверждением.
М.В. Ломоносова. Русская акция помощи в Чехословакии и пражская Славянская библиотека: голоса изгнанников
Русская акция помощи
Совсем скоро, в 2021 году будет отмечаться юбилей начала Русской акции помощи в Чехословакии, что позволит вновь обратить внимание исследователей и широкой общественности на это уникальное и неповторимое историческое явление. Значимость его сложно переоценить, так как для многонациональной волны эмигрантов финансовая, экономическая и чисто человеческая помощь, оказывавшаяся с 1921-го вплоть до 1930-х годов Чехословацким правительством, рядом частных лиц и организаций, стала жизненно важной поддержкой. Для многих это была возможность закончить в Чехословакии образование, прерванное первой мировой войной и революционными потрясениями в России. Тем не менее, Русская акция помощи как самостоятельная тема систематического исторического исследования окончательно оформилась лишь в конце 20 века, а ее результатом по праву можно считать книгу «Русская акция помощи в Чехословакии: история, значение, наследие» (Прага, 2012) — результат научных изысканий исследователей из разных стран. Поскольку, по своему масштабу, многочисленности и культурному значению эмиграция из советской России имела в процессе всемирной миграции первой половины 20 века исключительное положение и сравнима только с массовым бегством, вызванным приходом к власти в Германии нацистов и последующей оккупацией Европы, то эта тема будет ещё очень долго привлекать к себе внимание исследователей.
Волны эмигрантов, прежде всего, русских и украинцев, прибыли в молодую Чехословакию в связи с различными политическими и военными событиями, начиная с 1919 года. Вначале это были преимущественно военнопленные Первой мировой войны и части армии Западно-Украинской республики, которые после боев с поляками в 1919 году были выведены на чехословацкую территорию. Однако массовый прилив начался осенью 1920 года после поражения Добровольческой армии. В следующем году возник план Русской акции, в реализации которой приняли участие, прежде всего, министр иностранных дел Эдвард Бенеш и его заместитель Вацлав Гирса. В июле 1921 года, узнав о разразившемся голоде в первом в мире социалистическом государстве — Российской Советской Федеративной Социалистической Республике, Т. Г. Масарик откликнулся немедленно на письмо Максима Горького, разосланное крупнейшим представителям мировой общественности и содержавшее призыв к помощи голодающим в России. Уже 28 июля 1921 года в Праге при министерстве иностранных дел «был организован соответствующий межминистерский комитет. С января 1922 года в Россию было отправлено шесть транспортов с лекарствами и продуктами… В целом, на помощь голодающим было потрачено около 13 миллионов крон. Масарик лично внес вклад 1 миллион крон. Все это — помощь голодающим Украины и Поволжья — и было сначала тем, что получило название Русская акция помощи. Но после ликвидации большевиками Всероссийского комитета помощи голодающим внимание чехословацких властей было перенесено на оказание поддержки российским эмигрантам, и «Русской акцией помощи» стала называться только эта деятельность»3. Президент Масарик стремился к тому, чтобы в Чехословакии концентрировались основные культурные силы эмиграции, которые смогут подготовить новое поколение интеллигенции для будущей демократической России. Он принял, таким образом, идею русского инженера-изобретателя, профессора Чешского политехнического университета и председателя Союза русских академических организаций за границей Алексея Степановича Ломовицкого (1870–1960), о том, чтобы Прага стала академическим центром русской эмиграции. Т.Г. Масарик обеспечил достойное проживание и место работы не только учёным, но также пригласил в Прагу пять тысяч молодых российских эмигрантов, предоставив им возможность получить высшее образование. Это был уникальный опыт создания русского научно-образовательного комплекса за рубежом.
