– Но мне же не так делают, меня электричеством учат.

– Да, нейролингвистическая стимуляция – это попытка возродить Поток Сознания, но неудачная. Ты можешь умереть. Мы решили прекратить.

– Но я хочу знать…

– Чтобы знать, надо учиться. Другого пути нет.

– Я хочу учиться!

Жизель снова переглянулась с Карлом:

– Мы попробуем. В конце концов, мы затеяли этот эксперимент с обучением дикарей…

– Мир – это не кучка островов, которые плывут по Бесконечному Осеано к центру воронки, как вы, дикари, считаете, – сказала Жизель и развернула на экране стены «Карту мира».

Хавьер умел читать подписи. Нейролингвистическое стимулирование выжгло в мозгу знание букв.

Несколько мгновений Хавьер и Жизель молча смотрели на карту с очертаниями материков, бесконечным Океан-морем и заштрихованной зоной Неудоби, покрывающей большую часть мира.

– Хм, – кашлянула Жизель. – Вообще-то, на первый взгляд, да… мир будто бы состоит из кучки островов… Мы называем их материками… и они, чёрт подери, движутся. После Большой Беды движение литосферы усилилось.

– Не такие мы дикари оказались? – не удержался от насмешки Хавьер. – А что такое Неудобь?

– Непригодные для жизни территории, образовавшиеся после растянутых во времени природно-техногенных катаклизмов. Большая Беда – общее название для серии катастроф. Даже австралийские архивы, оставшиеся после отключения Потока Сознания, расходятся в описании причин. Ясно одно – виноваты добедовые люди, но когда они захотели исправить то, что натворили, было поздно – природа продолжила начатое людьми. В земной коре постепенно, с разницей иногда в сто, иногда в двести лет образовалось пять тектонических разломов. Каждый разлом давал старт отдельной катастрофе, уничтожающей восстановленную было цивилизацию. На протяжении почти тысячи лет человечество пять раз достигало некоторого уровня развития, но приходила очередная волна, уничтожая все достижения. И мы снова строили свои города на обломках обломков, уступая Неудоби всё больше и больше территории.

Хавьер показал на карте жёлтые полосы разломов, тянущиеся от одного материка к другому:

– Огненная бечева.

Жизель задорно засмеялась:

– Сдаюсь! Тебя нечему учить, ты всё знаешь, просто другими словами. Прав Матис Галин: легенды всегда верны.

Хавьер задумчиво смотрел на разломы, на штриховку Неудоби, на границы материковых государств, на отдельный континент Австралии:

– Получается, мы, островные люди, не могли восстановить свою цивилизацию из-за выдр.

– Да, это одно из предположений.

– Чёрная Волна выдр, которые выходили на сушу для спаривания, загнала нас за высокие заборы вокруг деревень. Мы не могли строить большие города, мы не могли распахивать землю, мы даже не могли пасти большие стада буффал, слишком много места занимали. А если оставлять буффал за оградой, то выдры их сжирали.

Хавьер раздражённо сжал кулак. Жизель подошла к нему и погладила по голове:

– Мы вам поможем. Мы этих ваших выдр… Как вы их кличете на своём языке?

Но раньше Хавьера отозвался Дэвид Робертс:

– «Лонтрас» – значит выдра.

За три недели, Хавьер так овладел языком, что услуги переводчика были не нужны. Дэвид Робертс одиноко бродил по дирижаблю, блевал где придётся, или стоял в тёмных углах, то ли слушая разговоры, то ли шум за бортом, то ли свои смутные мысли, состоящие из непонятных слов неизвестных языков.

Он был столь жалок, что над ним перестали потешаться. Его старались не замечать, как шелудивого брюхонога с перебитыми лапами.

Жизель продолжила:

– Мы поможем вам уничтожить лонтрасов этих. Острова теперь под защитой Империи Ру́сси. Мы наведём здесь порядок. Хм, впрочем, нам бы у себя навести порядок… Тем не менее, не плачь, Хавьер. Для вас действительно настали новые времена. Уж в этом поверь своему шаману.

Но Хавьер стал слишком умным, чтобы верить шаманам. Он до последнего оттягивал свой выход из воздушного корабля.

«Императрица Екатерина» всё это время кружила над островами, выбирая место для постройки первой базы на Новых Землях.

Хавьер любил смотреть в иллюминатор на деревни.

Если бы не Люди-из-Веспы, он никогда не узнал бы, как много островов, и какие они одинаковые. И на каждом острове – деревни, деревни, деревни… Каждая деревня была обнесена высоким забором, защищающим жителей от нашествия выдр.

В каждой правил шаман, наряженный в свойственный острову костюм. Обычно в маску необычного животного, обитающего только на их острове, или необычной квадратной скалы, которой нет в других деревнях.

В центре одной деревни стояла вертикальная труба с шаром на конце. Жители деревни гордились, что у них такой Бог, а Люди-из-Веспы сказали, что это обломок строения добедовых людей:

– Скорее всего, часть космического лифта, – заверил один из помощников Матиса Галина. – Похожие сегменты Поднебесный Ханаат нашёл во время раскопок в Неудоби, лет десять назад.

В такие минуты Хавьеру делалось особенно горько. Он смотрел сверху на сородичей и понимал, что не может к ним вернуться. Даже если он навсегда покинет веспу-матку… то есть «управляемый аэростат класса Коллосаль», как её на самом деле зовут, то он совершенно не понимал, чем будет заниматься среди дикарей?

Водить буффал на пастбища? Выращивать плоды? Даже благородное желание истребить выдр с помощью оружия Людей-из-Веспы похоже на бегство, будто Хавьер хотел занять себя чем-то лишь бы не думать о будущем. Лишь бы не жить среди себе подобных.

– Они называют нас дикарями только от того, что мы не знаем названия многих вещей, – думал он, глядя на обломки космического лифта в центре деревни.

Кстати, в тяге называть вещи Люди-из-Веспы были очень похожи на дикарей, хотя не считали себя такими. Они так же навешивали громкие имена на неодушевлённые предметы.

Дирижабль носил имя давно умершей женщины, которая правила их племенем много оборотов… то есть веков назад. Быть может, сто тысяч.

Карл называл свои бес-пилоты «мои маленькие засранцы».

Жизель, самая красивая женщина на свете, давала имена полоскам железа под названием «сабля». У неё была сабля «Малышка», с короткой рукояткой в форме эрегированного члена. Была сабля «Красный Тигр», потому что выкована из стали с вкраплениями металла из Неудоби, что придавало ей полосатый вид. Была длинная, не стоящая прямо сабля с широким неровным лезвием. Эту железку Жизель называла «Толстячок».

Только Дэвид Робертс, человек, знающий все слова в мире, ничего не называл, а только произносил звуки, значения которых не понимал.

Настроение Хавьера подметила Жизель.

Вечером она пришла в комнату Дэвида Робертса, с которым жил Хавьер.

По сути, Хавьер жил один, так как Дэвид Робертс часто бывал внизу, на островах, переводил. Даже если он возвращался в свою каморку, то ему было совершенно безразлично, есть там кто-либо или нет. Он садился на стул в углу и замирал, глядя в одну точку. Его стало реже тошнить, он мог сидеть часами, превращаясь в настоящий предмет интерьера.

– Мы решили строить четвёртую базу на острове твоей деревни, – сказал Жизель. – Ты не хочешь спуститься вниз с нами? Поможешь в переговорах с жителями.

Хавьер помотал головой.

– Не бойся, шаман не посмеет тебе ничего сделать. Ты ведь под защитой весполюдей.

Хавьер оторвался от ординатёра-табло, на котором пытался читать книги Людей-из-Веспы:

– Людей-из-Веспы, – меланхолично поправил Хавьер. – И я не боюсь шамана. Несчастный старый дурак.

– Не будешь же ты вечно сидеть на дирижабле? После закладки четвёртой базы Катька отправится обратно.

– А ты?

– Если успею наладить работу по охране баз, то тоже.

– Я хочу обратно. То есть не обратно, обратно с дирижаблем. Я не хочу жить на островах.

– Хавьер, это невозможно. Твоё место на Новых Землях, среди сородичей. Что ты будешь делать в Империи Ру́сси? Ты понятия не имеешь, как мы живём. Ты даже говоришь не очень-то хорошо.