Он неуверенно поворачивает ручку, в глаза ударяет яркий свет.

— Ох, простите! Сейчас зашторю окно!

Совсем молодая девушка среднего роста, она точно на полголовы ниже Изуку. Русые до плеч волосы, немного округлые черты лица и большие карие глаза.

Она присаживается в кресло, кивком головы указывая на точно такое же напротив себя.

— Итак, для начала давайте познакомимся, — она заглядывает в планшет с бумажками, — Бакугоу Кацуки-сан, верно?

Он кивает ей вместо ответа, но её это даже не смущает, слишком многих людей она повидала за свой довольно долгий опыт работы.

— Меня зовут Иида Очако, — его глаза в шоке расширяются. Это что ж получается? Эта девушка — жена того самого Ииды? Но, похоже, сама она не знает, что он знаком с ним. Наверное, это было одной из самых больших его ошибок — прийти сюда. Ведь не дай бог на работе кто-то об этом прознает. Только уйти сейчас Бакугоу почему-то не решается, всё так же сидя на месте и ошалело смотря на неё. — Так с чем же Вы ко мне пришли?

Кацуки молчит, никак не может собрать мысли в кучу, они разбегаются подобно тараканам, а когда всё-таки сбегаются в одну кучу, собираются в круг, то устраивают голосование: пойти домой сейчас, открыть рот и обматериться или и дальше молчать, может, удастся сойти за немого.

Но его и не торопят, она не пялится на него, кажется, вообще не замечает, только чиркает что-то в какой-то книжке, а когда он поднимает взгляд, то видит надпись «Судоку».

«Блестяще… Просто великолепно…»

Кацуки понимает, что она не начнёт разговор первой. Это он сюда пришёл сам, по своей воле.

Вот только на первый шаг ему требуется почти час. Они всё так же молчат, кажется, вообще друг друга не замечают.

— Я… — его голос хриплый после долгого молчания звучит ну совсем неподобающе альфе, поэтому он снова затыкается, смотря куда-то в пол.

— Хм, — она бросает взгляд на наручные часы. — Что ж, прогресс налицо. Должна сказать откровенно, Вы первый мой посетитель, кто продержался так долго в абсолютной тишине. Любите побыть наедине с самим собой?

Бакугоу кивает.

— …Но в последнее время эта тишина меня нервирует…

— Тогда почему бы Вам не сходить в какое-нибудь шумное многолюдное место? Скажем, в парк на выходных или в кино? Поверьте моему опыту, снова будете скучать по тишине и покою.

— С моей работой покой только снится.

— Вы не думали о смене места работы?

— Нет. Прибыльно, да и должность не так плоха, как кажется. Коллектив… ну, так себе. Добираться удобно… — парень снова замолкает, вообще-то он сюда не о работе пришёл разговаривать.

— Хотите чаю? Или, может, кофе? Чёрный? Без сахара, так? — Иида, не дожидаясь ответа, встаёт и идёт к кофеварке, наливая две кружки, но в одну добавляет молоко и сахар и целенаправленно ставит её перед Кацуки.

Альфа хмуро смотрит на чашку. И что это было? Если она знает, какой кофе он пьёт, то почему дала ему другую кружку? И не говорите, что перепутала, ведь сделала это специально, а теперь сидит и морщится, отпивая по маленькому глотку.

— Как Вы пьёте эту гадость? — наконец спрашивает Очако, морщась от вкуса.

Бакугоу не отвечает ей, только плечами пожимает.

— Люди Вашего типа приходят ко мне с бессонницей, проблемами на любовном фронте, наивно полагая, что я волшебник. Но одно дело выписать таблетку для нормализации сна, а другое — выполнять функции свахи.

— Я к Вам не по этому поводу пришёл.

— Алкоголизм?

— Нет.

— Хм. Не подумайте, что я Вас оскорбляю, импотенция на почве сексуального расстройства?

— Нет…

— Только не говорите мне, что у Вас раздвоение личности.

У Кацуки задёргался глаз, она что, над ним издевается?!

— Нет!..

— Ну, тогда Вы здоровы… — Очако серьёзно кивает головой, хмурясь.

— Да какой нахуй здоров?! Я, блять, ёбаный псих! Мне хочется свернуть шею всем окружающим меня мразям! Я избивал и насиловал своего омегу на протяжении одиннадцати лет! А теперь я пытаюсь размесить это ебучее дерьмо, но нихуя у меня не получается! Я не могу себя контролировать! Чуть что, и руки чешутся прибить кого-нибудь! И чаще всего его! Хотя он ничего не сделал, чтобы его херачить просто так! А ещё он беременный! А я нихуя ничего не чувствую! Вот вообще! Для меня это просто набор клеток, а не мой ребёнок! А он счастлив до усрачки! Весь светится, как ебучее солнце, я скоро ослепну, если буду с ним находиться в непосредственной близости! Да и вообще, моя звериная сущность пытается меня сожрать, а я только и могу, что съёбывать от этого зверюги, лишь бы уебашить со всеми конечностями на месте!!!

Его дыхание сбилось, а он даже не заметил, что вскочил с места и навис над омегой перед ним, что всё так же продолжала спокойно сидеть на месте, и только медленно моргала.

Но тут она захлопала в ладоши.

— Поздравляю, вот Вы и выговорились и сделали первый шаг.

Но Бакугоу её не слушал, кровь прилила к голове и набатом стучала в висках, словно пытаясь разорвать его черепушку на части.

— Присядьте, пожалуйста, Бакугоу-сан, — он, как на автомате, обессиленно падает в кресло. — Ко мне приходят разные люди с разными проблемами. Но любое лечение просто-напросто бесполезно, пока Вы сами не признаетесь, что Вы больны, что Вам нужна помощь. Что Вы, кстати, только что и сделали. А теперь по порядку…

Кацуки ввалился в прихожую. Он чувствовал себя выжатым как лимон. Парень выложил ей всё. Просто всё. От детства до настоящего момента. Со всеми подробностями. А Иида только кивала, давая понять, что его всё ещё слушают. А его монолог продолжался почти три с половиной часа…

Из кухни вкусно пахло ужином, желудок тут же заурчал. Ах да, он же не завтракал даже. Бакугоу стягивает обувь, но сознание снова заволакивает чёрная пелена.

Уворачиваться от этой клыкастой морды нет ни сил, ни желания. Может, если он оттяпает ему руку или ногу, успокоится? Но вместо острых клыков он чувствует, как мокрый язык облизывает щёку, приводя его в чувство. Запах палёной шерсти забивается в нос, от него немного подташнивает. Такие знакомые и одновременно незнакомые глаза. Кацуки протягивает руку вперёд и резким движением хватает его за шею, притягивая к себе, лицом утыкаясь в жёсткую шкурку.

Волчонок пытается вырваться, но его сил просто не хватает. Всё, что ему остаётся, — смиренно сидеть, зажмурившись и ожидая своей очередной участи. Лучше бы он и дальше спал в этом тёплом месте, где не было никого на свете, только он и тишина.

Где-то неподалёку он видит силуэт своего зверя, он всё так же мечется на том самом краю. Только в этот раз он взволнован. По нему видно, по его мельтешащим движениям туда-сюда, туда-сюда.

Но альфе всё равно, он лишь сильнее прижимает к себе поскуливающего зверя, рукой пытаясь почесать за ушком.

Однако в глаза снова ударяет свет, Изуку прикасается к его плечу, слегка раскачивая, чтобы он проснулся.

— Каччан, я расстелил кровать…

— Опишите его, — девушка внимательно смотрит на него, в руках держа планшет с листком бумаги и карандаш.

Кацуки пытается представить перед своими глазами Изуку.

— У него тёмные волосы. И зелёные глаза. Около носа веснушки. Он очень тощий, и, как бы я ни пытался его откармливать, ничего не помогает. Он пахнет фруктами: ананасами. Раньше у него были щёки, и мне постоянно хотелось укусить его за них… Сейчас их нет. Он очень любит детей, но его уволили из детского сада… — он замолкает, понимая, что уже говорил это.

— Хорошо. Вы рассказывали, что видели его внутреннего зверя, а какой он?

— …У него жёсткая шерсть. Глаза очень похожи на глаза Деку. Вся шкура в проплешинах, словно из него клочья вырывали или кипятком ошпаривали. Вся переносица испещрена шрамами от порезов. Уши оборванные. Правая передняя лапа, похоже, неоднократно была сломана и неправильно срослась, потому что она вся в буграх. А с задней вообще непонятно что, но, когда он передвигается, там внутри что-то противно хрустит, словно кости ломаются, или же кость на кость заходит. От него пахнет палёным. Он всего боится. Ещё он очень маленького роста, будто и не волк, а обычная домашняя собака. И тощий, как Деку…