Эти слова звучали как приговор. Инко снова счастливо заплакала. Изуку сглотнул, вдоль позвонка пробежал табун мурашек.

«Мне конец… Мне конец… Мне конец!.. Он убьёт меня!»

Только под утро он смог немного задремать, а потом сам собирал свои вещи в коробки и относил в машину к Кацуки, что пристально следил за каждым его движением, готовясь, если что, поймать его и увезти силой.

Оторваться от матери было сложнее всего. Он ревел как ребёнок, у которого разбита коленка, но это не коленка. Это будто прощание. Ему казалось, что он видит свою мать в последний раз и больше не увидит никогда.

Кое-как оторвав омегу от женщины, Бакугоу попрощался с ней и запихнул Мидорию в машину, пристёгивая тугими ремнями безопасности.

В момент, когда машина тронулась с места, в его голове билась только одна мысль: «Вот бы мы попали в аварию и всё это закончилось поскорее!»

В аварию они не попали. Квартира была чистая, просторная и немного… пустая, будто в ней никто и не живёт. Пустующие кухонные полки. Выключенный размороженный холодильник. Из мебели стол, подушки и матрас. Всё…

Эти спартанские условия не пугали, а заставляли задаваться вопросом: «А как этот парень здесь живёт?!»

Кацуки затащил Изуку в пустую комнату, — голые стены, обклеенные обоями.

— Это спальня, — ему не дают времени опомниться, как затаскивают в другую комнату. Альфа показал туалет, ванную, всё, кроме кухни, — не видел в этом смысла.

— Завтра привезут мебель, чтобы тебя здесь до обеда не было, уяснил? — Бакугоу смотрит на него злобным взглядом, от которого подгибаются коленки, голос пропадает.

Всё, на что его хватило, — кивнуть, зажмурившись.

Так они и начали жить вместе. Медленно пустая квартира стала больше похожа на место жительства двух людей. Появился нормальный кухонный стол с четырьмя стульями, двуспальная кровать, тумбочка с ночником, плита для готовки, кресло (диван покупать не стали), даже телевизор, но пользовался им только Кацуки…

На Изуку была уборка, готовка, стирка — всё, что должен делать омега. Он учился и немного подрабатывал уборщиком. Деньги отдавал альфе. Сам Бакугоу учился заочно, работая в какой-то компании, мозги позволяли. И вроде всё как у нормальных людей, если бы не одно НО!

Ежедневные побои…

Кацуки спокойно завтракал, но в тот день Мидория забылся и положил в кофе альфы ложку сахара, хотя тот предпочитал исключительно горький, без молока. Избили его знатно. Всё-таки силы у Бакугоу было хоть отбавляй, а на удары он не скупился.

Изуку мог не успеть выбросить мусор, где-то не протёр пыль, приготовил невкусный ужин, поздно пришёл домой («поздно» — позже Кацуки). Сначала это были только удары, но в какой-то момент, когда омега со страху попытался отбиться, альфа наглядно продемонстрировал, почему Мидория его так боялся. Несколько часов в спальне на привязи, пока тебя насилуют и избивают, творят чудеса. Забитый до полуобморочного состояния, Изуку больше и слова поперёк не сказал альфе.

Закончив институт, парень счастливый побежал устраиваться на работу, чтобы найти отраду в детях.

Эти маленькие ангелочки стали его спасением. Ему было плевать на то, что дома его ждёт тюрьма и бесконечный кошмар в лице Кацуки. Он приходил в эту квартиру счастливым, едва не светился, а утром так же быстро убегал на работу, чтобы поскорее увидеть малышей. Взять их на руки. Пускай на денёк, стать самым обычным омегой, мечтающим об обычной семье с детишками и любящим мужем. Даже когда Бакугоу бил его, он прикрывал руками только лицо, чтобы не пугать ребят своими страшными синяками, которые украшают всё его тело, не пропадая уже несколько лет.

Но всё оборвалось в один момент. Кто-то из родителей заметил на его теле фиолетовые гематомы. Заведующая была проинформирована в первую очередь. Конечно, она знала про избиения, трудно не заметить, но, видя, как сияет этот «малыш» рядом с детишками, женщина просто не смогла ему отказать. Теперь же на неё давили сверху и ни одного её аргумента они не принимали: «Вы понимаете, если его забьют до смерти, то проблем не оберёмся в первую очередь мы, те, кто знали, но ничего не предприняли! Нас это не касается, он портит нашу репутацию!»

Изуку помнил, как в последний раз держал на руках ребёнка, когда они все собрались вокруг него, хватая за передничек в цветочек и плача, прося, чтобы он не уходил. И Изуку плакал вместе с ними.

Парень пришёл домой весь разбитый, теперь ему было плевать абсолютно на всё. В тот вечер Кацуки его не трогал, а омега не произнёс ни слова, стараясь быть как можно незаметнее. Чтобы помогать матери, Мидория устроился работать в местное кафе, совмещённое с цветочным магазином. Владелец — милый пожилой омега — сразу дал ему работу и туда, и туда. Утром флорист, вечером официант. Так и протекали дни. Недели. Месяцы. Годы.

Сейчас стало легче.

Однажды Изуку обмолвился, что хочет детей. Просто случайно вырвалось, и было плевать, что его сейчас по стенке размажут. Наоборот, в некоторой степени он надеялся на это, что всё это наконец-то закончится и он получит долгожданную свободу.

Бакугоу смотрел на него нечитаемым взглядом, а потом, ухмыляясь, заявил полным презрения голосом:

— От такой шлюхи, как ты, мне мелкие выблядки не нужны…

— …

Ему было нечего ответить на это. Слёз не было, за все годы, прожитые бок о бок с этим монстром, он выплакал всё на столетие вперёд.

Но почему-то больше к нему не прикасались. Они по-прежнему спали в одной кровати, но ни намёка на секс не было. Жаль, что для этого нужно было завести разговор о детях. Но если бы он знал, что это подействует, то сказал бы об этом, когда они только начали жить вместе.

На него напала апатия. Ничего больше не хотелось. Он делал всё на автомате. Работал. Готовил. Убирал. Отправлял деньги матери переводами. Ему было страшно ей показываться, а врать по телефону было ещё хуже.

— У меня всё хорошо! Не волнуйся. Мой альфа замечательный!

Раньше он постоянно плакал после разговора с Инко, даже собрался как-то сбежать от Кацуки, но некуда идти. У матери его сразу найдут, а друзей он в жизни не видел. Хотя… вон один друг детства сидит напротив, но если они пересекутся взглядами, то Изуку получит хорошую оплеуху.

Он стал есть по минимуму, чтобы меньше платить за себя. Началась бессонница. И спустя пять месяцев Изуку превратился в ходячий труп. Бледный, словно мел. Со впалыми щеками. Поблёкшими глазами, под которыми залегли огромные фиолетовые мешки. Его тело иссохло. Казалось, дотронься — и он превратится в пыль. Запах пропал окончательно, так что многие принимали его за смертельно больного бету.

Альфа его состояния не замечал. Наверное, его это не волновало. Хотя иногда он посматривал на него с нескрываемой насмешкой, но Мидории было всё равно. Уже всё равно. В его жизни уже нет ничего, кроме матери, за что стоит бороться, ради чего стоит жить.

Омега смотрит в небо. Начинает светать. Скоро на работу. Скоро проснётся Бакугоу. И снова всё начнётся по новой.

Изуку был в цветочном магазине. Покупатели медленно приходили, просили помочь с выбором цветов или составить букет.

Только ушли одни, как пришёл другой.

— Добро пожаловать! — он попытался улыбнуться, щека немного болела после очередной вспышки агрессии его «сожителя».

Высокий статный молодой человек. Сразу видно — альфа. Он осматривает цветы своими разноцветными глазами, на левой половине лица виден шрам от ожога. И почему-то Изуку испытывает к нему жалость, стараясь не думать о том, как выглядит со стороны он сам.

— Мне нужен букет хризантем, — наконец говорит он спустя минут десять пристального осмотра товара.

— Какие именно: белые, бледно-розовые, сиреневые? — Мидория подходит ближе к нему.

Альфа задумался, пристально смотря на цветы таким серьёзным взглядом, будто от этого выбора зависит вся его дальнейшая жизнь.

— Извините, но позвольте поинтересоваться, для кого Вы выбираете?