Он. Тут. Блять. Не. Один.

Это тёмное нечто останавливается и тут же плюхается на землю, устраиваясь поудобнее. Похоже, оно собралось спать, а альфу пока и не заметило.

Бакугоу сглатывает тугой комок и делает шаг вперёд, стараясь не шуметь. Но чем ближе Кацуки подходит, тем сильнее трясутся его руки, потому что он догадывается, кто это перед ним.

Маленький волчонок, что дремлет, свернувшись калачиком, неохотно приоткрывает глаза и с немым ужасом смотрит на него знакомыми человеческими глазами. Вся переносица его испещрена длинными неглубокими шрамами. Тёмная шерсть кажется прокопчённой, от него несёт гарью, в некоторых местах вырваны целые клоки шерсти, отчего в шкуре образуются проплешины. Вместо пушистого длинного хвоста — обрубок.

Зверь подрывается с места и, прижав обкромсанные уши к голове, пятится назад, не сводя с него наполненного ужасом взгляда. У Кацуки внутри всё обрывается. Правая передняя лапка ненормально искривлена в нескольких местах. Волчонок, видя его замешательство, срывается с места, но стык между задней лапой и туловищем отвратительно хрустит. Омега болезненно скулит, но не прекращает попыток сорваться на бег, хотя всё, что у него получается, — еле хромать в сторону.

Альфа поворачивает голову в сторону и видит, что на другой стороне расщелины сидит его зверь. Он тоскливо смотрит вслед уползающему волчонку, но не делает никаких попыток перебраться сюда. Бакугоу только раскрывает и закрывает рот, хрипя.

Он просматривает бумаги, которые ему принесли, даже не вникая в их суть, и просто подписывает. Киришима чуть ли не засыпает на рабочем месте, Монома в наушниках быстро набирает очередной документ на компьютере.

Аизава ловит его на выходе из офиса.

— Бакугоу, я, конечно, понимаю, что тебя сильно завалили работой в последнее время, но это не повод подписывать Миюки отпуск на целый месяц.

Кацуки в ступоре смотрит на него и на бумажку в руках мужчины, а потом вырывает её из его рук, резко разворачивается на пятках и идёт прямиком к этой тупорылой херне.

— Ты совсем охуел?! Решил втихую пропихнуть с остальными документами и отпуск? Не надейся!

— А что такого? — он нахально откидывает за спину пряди волос. — Не тебе же одному требуется хорошенького секс-марафона. Так чего возмущаешься?

— И ты решил на месяцок в загул уйти?! Так пиздуй с концами, заявление подпишу с превеликим удовольствием, уж поверь мне на слово!

— Звучит так, будто кое-кто ревнует.

Альфа не собирается вестись на эту тупую провокацию, поэтому, оскалившись, демонстративно рвёт его заявление и уходит.

Дома, как всегда, неестественно тихо. Но что немного настораживает, так это то, что Изуку нет на кухне. Обычно он всегда на кухне. Готовит ужин или ещё что-либо делает.

Парень заглядывает в приоткрытую спальню. Мидория лежит на заправленной кровати, всё ещё одетый. Мертвецки бледное лицо покрыто испариной, лоб горит огнём, а руки просто ледяные.

Бакугоу только и делает, что подхватывает его на руки и несёт в машину, не переставая шептать всё, что только в голову взбредёт, надеясь, что его слышат.

Изуку без лишних вопросов кладут в палату. Врач настаивает на полном обследовании и порывается разбудить омегу, но Кацуки просто не подпускает к нему ни на сантиметр. Терпеливо ждёт, когда Мидория сам откроет глаза.

Результаты его немного удивляют. Он прекрасно знает, что омега в положении, дальше-то что? Вот только он-то это знает, а вот Изуку, похоже, нет. А вот новость об истощении и выкидыше его немного насторожила, если можно так сказать.

Изуку счастлив. Он очень счастлив. Он просто светится от счастья, гораздо ярче любого солнца. Кацуки не может на него смотреть. Альфа не чувствует ни радости, ни близящихся перемен, ничего.

Парень не знает, как реагировать на беременность омеги. Это что-то нереальное для него. Вот Изуку реальный, до него можно дотронуться, обнять, а вот «ребёнка» — нет. Это же… ну… просто набор клеток… Как можно этому радоваться? Но Деку радуется.

И Кацуки в ужасе замечает, что внутри снова разгорается столь знакомый уголёк гнева. Он боится сделать неверный шаг, боится, что не совладает с собой и всё начнётся по новой… Только в этот раз всё закончится раз и навсегда. Один удар — и мир Изуку разрушится до основания без шанса на восстановление. Бакугоу не может спать по ночам, ему страшно просто дотронуться до Мидории. А внутренний зверь только с ненавистью глядит на него, своим взглядом так и говоря: «Гори в Аду, жалкий ублюдок».

На работе снова полнейшая жопа. Он уже не знает, как изъёбнуться, чтобы очередная сделка прошла нормально. И тут ещё одна из работниц другого отдела перепутывает документы, которые нужно было отправить в другой филиал.

— Идиотка! Неужели так трудно просто посмотреть на надписи на конверте?! Или последние мозги плойкой прижарила?!

— Простите! Мне так жаль! — молоденькая девушка уже ревёт, съёжившись от ментального давления.

Но это его не успокаивает, он уже не может себя остановить, этот чёртов пожар внутри достигает апогея, сжигая всё, что можно.

— Да Вам лечиться надо! Посмотрите, до чего Вы её довели! Все совершают ошибки, а она только первую неделю работает! И то, что Вы заместитель главы отдела, не оправдание!

Кацуки горящим презрением взглядом смотрит на паренька, что храбро выступил вперёд, хотя у него тряслись руки. Альфа уже хочет ответить ему, как на плечо опускается тяжёлая ладонь. Аизава отрицательно качает головой.

— Бакугоу, послушай, — начинает Шота, когда они оказываются наедине, — может, тебе всё-таки стоит сходить к врачу? Может, это, конечно, всё твой взрывной темперамент, но просто на всякий случай.

Однако он его не слушает, только резко поднимается и уходит. Он не псих, чтобы обращаться к мозгоправу.

Однако…

Изуку просто подвернулся под горячую руку. Не более. Но… он ни в чём виноват не был. Деку просто хотел успокоить его, а в итоге снова…

Прижимая его к себе, альфа шепчет только одно: «Прости… Я…»

«Схожу. Я схожу…» — повторяет Бакугоу себе всю ночь, а наутро уже и не собирается ничего делать.

Стоя под горячими струями воды, он продумывает речь для совещания, как вдруг сознание окутывает чёрная пелена. Кацуки хватается за мокрую стену, лишь бы не упасть.

Парень еле успевает увернуться от острых клыков, что хотят откусить от него кусок так точно, если не сожрать целиком. Скалящаяся морда его зверя не вселяет уверенности в то, что он отсюда вернётся живым. И как бы позорно это ни было, всё, что ему остаётся, — убегать.

Его спасает разлом, через который волк почему-то не перепрыгивает, хотя спокойно может это сделать. Бакугоу пятится назад, одновременно стараясь перевести дыхание, но тут же обо что-то спотыкается и заваливается назад, слыша болезненный скулёж под собой.

Омежья сущность Изуку смотрит на него, тихо отползая подальше. Волк, увидев омегу, сразу как-то поумерил пыл, хотя всё так же ходит по самому краю, то и дело клацая зубами, что пугает не только Кацуки.

Волчонок находится не так уж далеко, так что, если протянуть руку, можно будет схватить его за обрубок хвоста и притянуть к себе, да и убежать у того нет шанса с такими травмами.

Зверюга будто знает, о чём думает Бакугоу, поэтому подходит к мостку, по которому перебежал Кацуки, и кивает волчонку, как бы прося перейти. Но его не слушают, он только пятится назад, подальше как от альфы, так и от волка.

Он до одури боится их обоих.

И тут Кацуки приходит в себя. Он всё ещё в ванной, сидит на кафеле. Если так будет продолжаться и дальше, он действительно спятит.

Бакугоу стучит в светлую дверь с надписью психиатр. Иида посоветовал ему обратиться именно сюда, хотя Кацуки было как-то всё равно, куда идти. Так что он записался на приём к свободному на этот день специалисту.

— Входите! — отвечает ему громкий, довольно приятный женский голос.