— Не ожидала тебя увидеть. Сначала даже не признала, но, приглядевшись, тут же рванула к тебе! Я очень рада, что встретила Деку-куна сейчас. Давай пойдём домой вместе?

— Но разве Очако-сан не живёт в другой стороне?

— Я сяду на электричку, так что давай немного пройдёмся.

— Хорошо.

Мидория не спорит, наоборот, он рад компании. Между ними не чувствуется напряжения, даже несмотря на повисшее в воздухе молчание. Он не знает, что следует спросить, чтобы завязать хоть какой-то разговор.

— Деку-кун, ты же с работы идёшь, да?

— Ага. А Вы?

— То-о-оже. Мечтаю как можно скорее уволиться!

— Почему же? Вам не нравится Ваша работа?

— Ну-у, есть такое. Хотя лучше сказать, что я просто устала, а в отпуск уйти пока не могу, — она удручённо вздохнула, но, словно очнувшись, снова придала своему лицу беспечное, слегка детское выражение.

Снова повисло неловкое молчание.

— Я слышала, что вы недавно ходили на УЗИ?

— Да. Доктор настоял на этом.

— Всё хорошо?

— Угу.

— А пол вам сказали? — её глаза загораются любопытством.

— Мальчик.

— Да! — Очако громко вскрикивает, победоносно возводя глаза к небу. — Ой, прости за такую бурную реакцию! Просто Бакугоу мне деньги проспорил… и не только мне…

Изуку в шоке хлопает глазами, останавливаясь на месте.

— Что?

— Ничего криминального, ты не подумай! Мы с ним поспорили, что у вас будет мальчик, но он так яростно орал про девочку, что я почти поверила. Эх, надо будет ему напомнить о моём выигрыше. Теперь я поняла, почему он молчал, когда я спрашивала об этом! Ох уж эти альфы — совсем не умеют проигрывать!

Мидория улыбнулся ей, снова делая шаг вперёд.

— А вы с Каччаном хорошие друзья.

— «Друзья»? Я бы так не сказала. Нас нельзя назвать друзьями. Да и коллегами тоже. Нас вообще трудно отнести хоть к какой-нибудь категории взаимоотношений. Но я уверена, что, если напьюсь в драбадан и позвоню ему посреди ночи, чтобы он помог мне доползти до дома, Бакугоу поможет. Хотя, скажу откровенно, в нашу первую встречу я об этом даже и не думала. Он сидел передо мной молча почти час! Представляешь?! Час в абсолютной тишине! Я успела прорешать пять страниц судоку, пока он сказал одно слово. А потом ещё выпила кофе перед первым предложением!

Ему было нечего ответить. Лучше он помолчит, к тому же они уже подошли к развилке. Сейчас Иида должна будет свернуть к станции. Так она и поступила, лёгкой поступью проскользнула мимо него, на прощание махнув тонкой маленькой ручкой, оставив после себя только шлейф сладкого омежьего аромата.

Дома пахло уютом. Это трудно описать, но так и было. Ласковый запах Изуку окутывал всё вокруг. Бакугоу перевалился через порог, устало опираясь о стенку, чтобы расшнуровать обувь. Он точно знал, что на кухне его ждёт сытный ужин, а в спальне расправленная кровать.

Кацуки зарывается руками в волосы, сдавливая пульсирующие виски. Эта работа когда-нибудь вгонит его в гроб. Левый глаз стремительно заплывает чернотой. Парень встряхивает головой, прогоняя наваждение. Только не сейчас. Не до этого.

Он поднимается, зажмуриваясь на несколько секунд, чтобы привести вестибулярный аппарат в норму, и только потом идёт в комнату, стараясь вести себя как обычно, хотя это паршивое предчувствие не оставляет его ни на мгновение. И всё внутри него охотно это подтверждает уже таким привычным скрежетом по металлу.

На номер Изуку приходит эсэмэска с прикреплённой фотографией. На ней Кацуки… избивает Моному какой-то папкой…

Внизу текстом приписано: «Полюбуйся на своего мужа за работой)))».

На заднем плане маячит Кендо, в кипе бумаг видна красноволосая макушка Киришимы.

Мидория только фыркает и набирает в ответ: «А Вас обделили вниманием?»

Следующее сообщение пиликает мгновенно, новая фотография, где на владельца угрожающе надвигается тень, — «Кацуки никогда не обделит вниманием „любимых“ сотрудников».

Он сдавленно хихикает, охотно веря ему.

Наконец решившись, Изуку пишет заявление на увольнение, но только с работы уборщика. Теперь у него есть свободные выходные, которые он может провести за другими делами. Однако Мидория всё равно чувствует неудовлетворение. Не привык он сидеть дома. И даже компания Бакугоу не помогает ему избавиться от странного нехорошего предчувствия.

Кацуки прижимает его к себе, осторожно уложив голову омеги себе на плечо, а его самого укрыв пледом. Изуку видит, как за окном кружатся белые снежинки, медленно оседая на землю. Наверняка на улице красиво, всё в белоснежном покрове. Хочется пойти погулять, вот только лень даже двигаться. Слишком уютно вот так, прижавшись к тёплому боку Бакугоу.

На макушку Мидории опускается голова Кацуки, похоже, альфа заснул, но рукой всё так же прижимает его к себе.

Изуку медленно немного задирает подбородок вверх и смотрит на теперь расслабленное лицо парня: резко выделяющиеся скулы, тёмные глубокие тени под глазами, еле заметная щетина. Он тянется ладонью вверх, невесомо прикасаясь к его щеке. От Кацуки пахнет мужским одеколоном, что немного перебивает его естественный запах. Светлые волосы неухоженно топорщатся в разные стороны.

Он сжимает горячую ладонь Бакугоу, расслабленно лежащую до этого на коленке, и думает о чём-то своём.

Когда Изуку просыпается в кровати от странного шума посреди ночи, в его голове роются тревожные мысли. В комнате он один. Осторожно включив ночник, Мидория медленно встаёт и бредёт, стараясь шуметь как можно меньше, на кухню, откуда из-под расщелины на полу видна яркая полоска света.

Зайдя внутрь, парень видит только спину Кацуки, что стоит, оперевшись одной рукой о столешницу. Рядом с ним стоит стакан, наполовину наполненный водой.

— Каччан? — неуверенно окликает он его, не подходя ближе.

На его голос Бакугоу сильно вздрагивает. Спина, обтянутая тёмной тканью ночной рубашки, которую обычно альфа никогда не застёгивал, напрягается.

Кацуки медленно оборачивается к нему лицом, смотря ошарашенным взглядом, так похожим на тот, которым обычно на вас глядят дети, застуканные на месте преступления. Но, похоже, поняв, как это, должно быть, выглядит в глазах Изуку, тут же вернул себе самообладание, лишь сильнее сжимая ладонь в кулак.

— Ты чего не спишь? — хрипло спрашивает он, немного нервно поглядывая на стакан, по наружной стороне которого стекает большая прозрачная капля.

— Я услышал шум, и тебя рядом не было. Всё хорошо?

— Да. Я просто пошёл попить воды. Жарко.

Изуку передёргивает. Жарко? Бакугоу никогда не было жарко! Он, наоборот, любитель парилки. Даже жарким летом Кацуки может спокойно спать под тёплым одеялом, даже не вспотев.

— Иди спать, — безапелляционным тоном чеканит Кацуки сквозь стиснутые зубы, но тут же добавляет уже мягче: — Я сейчас приду. Только попью…

Мидория не знает почему, однако он не верит ему. Только колени предательски дрожат от этого повелительного тона, а метку словно облизывает пламя. На ватных ногах Изуку бредёт назад в спальню и залезает в кровать, осторожно накрываясь одеялом, но не выключая ночника и постоянно смотря на дверной проём.

Бакугоу снова оборачивается к раковине, склоняясь над ней. Он разжимает ладонь, в которой лежат несколько таблеток. Чёрт! Это было близко. Очень близко. Кацуки и сам понимал, что от этого ничего не изменится, даже если Деку узнает, но… даже так…

Он подносит руку ко рту и уже готовится закинуть пилюли, как хватается за голову, зажимая уши. Чёрная пелена снова пытается поглотить его сознание, но парень упрямо стискивает зубы, не издавая ни звука. Ну уж нет. Даже понимая, что в этом нет ничего Такого, он всё равно изо всех сил сопротивляется.

Когда очередной приступ стихает, Бакугоу с ненавистью глядит на таблетки в собственной руке — они ему не помогут, он это знает — и выбрасывает их в помойку, только опрокидывая в себя стакан воды, и спешит в комнату, не забывая погасить свет.