— Тогда я не советую Вам есть этот пирог и пить этот чай, мало ли, — Миюки покосился на зеленоватую жидкость, вдыхая ароматный запах запечённых фруктов.

— Шутка. Даже если то, что Вы говорите, — правда, я, повторюсь, не знаю, как мне реагировать на это.

— И тебе не хочется разреветься, схватить меня за волосы и несколько раз приложить о стол?

— Мне хочется это сделать, когда Вы хамите, Миюки-сан. Только тогда.

Они вперились друг в друга нечитаемыми взглядами. Изуку снова обращает внимание на его синяки под глазами, бледность кожи и немного подрагивающие руки.

— Миюки-сан, Вы ведь пришли сюда не для этого. Тогда зачем пытаетесь вывести меня из себя? Я не собираюсь заставлять Вас говорить со мной, Вы пришли сами, следовательно нуждаетесь в собеседнике. И пришли Вы именно ко мне, что довольно странно, мне казалось, у Вас много близких друзей, с которыми можно поговорить.

— «Близкие друзья»… у меня их нет. Все, с кем я общался, были альфами. С омегами не ладится. Они постоянно говорят за спиной всякую херь.

— Неудивительно. Вы ведь красивый, так что сплетни обычное дело.

— …Я тебя не понимаю… Совершенно.

— Я Вас тоже.

Между ними повисла давящая тишина. Всё это в один миг потеряло весь смысл. Нервное тиканье стрелок часов, надрывное мяуканье кошек за окном.

— «Draw back in fear…

I am the mask you wear…» — раздаются напевы.

Изуку поднимает голову вверх, прислушиваясь.

— Снова…

— У них отвратительный вкус, — омега поморщился.

— А мне нравится. Правда, они редко что-то включают. Я даже не знаю, кто именно из соседей такой любитель «Призрака Оперы». Уже долгое время только это и слушают. Немного странно, но я не имею ничего против. Классика — это хорошо…

Миюки уставился на поверхность стола, скрестив руки на груди, словно пытаясь защититься.

— …Моя мама попала в больницу… Врачи подозревают микроинсульт. Я постоянно езжу к ней. Мне выставили огромный счёт за лечение, и это без учёта покупки самих лекарств, а их тоже херова туча. Придётся брать кредит. А как его выплачивать, я ума не приложу. С моей зарплатой это нереально, — быстро, почти невнятно бубнит он себе под нос, всё ускоряясь и ускоряясь так, что под конец слова произносятся с сиплым выдохом.

Мидория слушает его внимательно, вспоминая тот момент, когда, не так уж давно, он тоже был в похожей ситуации. И если бы не Кацуки, вряд ли бы он смог сделать хотя бы что-то…

— Миюки-сан, у Вас есть родственники, способные помочь финансово?

Он качает головой, отрицая.

— Мы с матерью одни. Отец умер, когда мне было десять.

— Прошу прощения.

— Забудь.

— Продолжайте, пожалуйста.

— А нечего больше продолжать. Что делать, я ума не приложу, это тупик, из которого нет выхода.

— У Вас ведь довольно престижная должность, если не ошибаюсь.

— Зарплата зависит от объёма выполненной работы.

— Тогда Вам просто нужно работать больше. Сколько Вашу мать продержат в больнице?

— Ещё месяц, может, больше.

— У Вас достаточно времени. Просто придётся отказаться от скольких-то часов сна, нескольких обеденных перерывов.

— Ты думаешь, я этого не понимаю? Проблема в другом! Мой начальник Кацуки! Или ты забыл, как мы с ним общаемся?!

— Действительно, — Изуку морщится от лёгкой боли, малыш снова толкается. — Но, Миюки-сан, у Каччана напряжённые отношения не только с Вами, но и с Мономой-саном. Однако заслуг Мономы-сана он не принижает, так почему Вы думаете, что с Вами будет по-другому? Из-за того, что вы были любовниками? Я могу ошибаться, но не думаю, что Каччан настолько непрофессионален, чтобы принижать чьи-то достоинства, тем более если человек старался. Вы так не считаете?

Миюки молчал, закусив губу. Считает, разумеется, считает. Как бы ни орал Бакугоу по любому поводу и ни швырялся всем, что под руку попадётся, его компетентность никогда не ставилась под вопрос. Но обращаться за помощью к нему, работать на него… Его непомерная гордость просто не позволяет такого унижения.

Он поднялся с места, не говоря ни слова более, просто накинул на плечи своё светлое пальто, поправляя волосы, и уже собирался уйти, но замер.

— Я соврал. Между нами ничего не было. Намёки только с моей стороны, он же скорее бы мне голову оторвал и закопал бы где-нибудь подальше мой труп, чем трахнул.

— Вот как…

Дверь захлопнулась, оставляя в коридоре лёгкий порыв холодного ветра. Изуку оглянулся по сторонам. То, что он чувствует сейчас, не описать словами. Сердце, до этого сжавшееся в узел, расслабилось и снова забилось с бешеной скоростью.

Кацуки заполз в квартиру, на ходу стягивая с себя обувь. Все его мечты сложились в банальное «спать». Тонкая полоска света на полу привлекла его внимание почти сразу. Он нахмурился, делая несколько нетвёрдых шагов вперёд, и настороженно замер, осматриваясь.

— С возвращением, — омега выглянул в коридор, приветливо улыбаясь.

— Я дома…

— Ты сначала в ванную или ужинать?

— Второе.

На кухне пахло яблоками и чем-то ещё, на столе Бакугоу заметил разрезанный пирог, накрытый пищевой плёнкой. Его глаза несколько раз проскользили по кухонному столу и по всей комнате. Кацуки ослабил галстук, стягивая его с шеи и кидая на диван.

— Как день прошёл? — альфа замер, потирая ноющий висок.

— Ничего особенного. Новая кипа бумаг. Близится новая сделка, так что все стоят на ушах.

— Сильно устал?

— Нет. Деку, к нам никто не заходил? — он оборачивается, впиваясь своими невозможными алыми глазами в Изуку, словно пытается просканировать его взглядом.

— Нет, а что? — Мидория хмурится точно так же, как он.

— Нет, ничего, просто… Пойду костюм повешу…

Стоит ему скрыться за дверью, парень облегчённо вздыхает. Он не знает, получилось ли у него обмануть Кацуки. Верится в это мало. Но одно Мидория знает точно: Бакугоу ни в коем случае не должен узнать о том, что здесь был Миюки…

Изуку сонно моргает, осматриваясь по сторонам. Он укрыт тёплым одеялом, в комнате включён кондиционер, отчего воздух прогрет просто великолепно. Мидория блаженно щурится, переворачиваясь на другой бок, снова закрывая глаза. Но тут до него доходит! Работа!!!

Он вываливается из кровати, ошалело оглядываясь по сторонам. Господи боже! Который час?! Как он мог проспать?!

— Я проспал! — омега вылетает из комнаты, ураганом едва ли не снося дверь с петель.

На кухне и в зале почему-то очень грязно и пахнет гарью, будто что-то сгорело, а в воздухе даже виден чёрный дымок.

Мидория хватает со спинки стула полотенце и машет им, разгоняя воздух. Он делает рывок вперёд и… просыпается…

Его дыхание сбилось, а по виску стекает капля холодного пота. Изуку устало прижимает руки к груди.

— И куда ты проспал в 02:45? — Кацуки нависает над ним, светя фонариком телефона.

— Мне приснилось, будто я проспал на работу…

— Это я уже понял. Деку, тебе пора увольняться. Иначе ты параноиком станешь.

— Просто мне нужно пораньше ложиться спать.

— Просто тебе нужно больше отдыхать. Для начала по выходным. А потом и вовсе всегда.

Бакугоу щёлкает выключателем, включая ночник.

— Я не хочу увольняться.

— А паранойя, значит, тебя устраивает? — он ухмыляется, хотя в его глазах нет ни смешинки, только холодный расчёт, и Изуку знает, что уже заведомо проиграл в этом споре.

Если Кацуки серьёзно решил чего-то добиться, он этого добьётся, и это даже не вопрос времени.

— Мне спокойнее, когда я занят хотя бы чем-то…

— Мытьё полов и посуды за деньги, и это предел твоих мечтаний?

— Больше меня никуда не берут. К тому же мало кому нужен беременный работник, который всё равно уйдёт в декрет — лишние растраты, — омега присаживается в кровати, морщась: он отлежал руку.

— Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что тебе всё равно придётся уволиться, тогда чего медлишь?