— Разумеется! — похоже, неверие Мидории немного оскорбило мужчину.

— Не подумайте ничего такого, просто на моём предыдущем месте работы мне предложили заявление по собственному желанию. Поэтому я удивлён. Простите, пожалуйста, если Вас это хоть как-то задело.

— Что ты, что ты, — он примирительно приподнял руки, — тебе не за что просить прощения.

— Тогда я, пожалуй, пойду?..

— Да, конечно! Удачных выходных!

На улице похолодало ещё сильнее. С неба сыпались большие хлопья снега, что запутывались в его тёмных волосах, не спеша таять. Изуку быстро написал сообщение Кацуки о том, что уже вышел с работы. А вот через сколько он доковыляет до их квартиры — вопрос получше.

Повсюду суетились люди, близилось Рождество. Парень выдохнул сизое облачко пара, поправляя шарф, чтобы закрыть горло от порывов ветра. Погода в последнее время творила чёрт-те что. В некоторых местах были видны застывшие лужи, яркие ленты предупреждали о сосульках на крышах.

Мидория устало прикрыл глаза, зевая. С каждым днём ему всё сложнее вставать на работу, особенно в выходные. Хочется остаться дома и ничего не делать. Он из последних сил заставляет себя вылезать из тёплой кровати, готовить завтрак. Бакугоу каждый день предлагает ему подвезти до работы, но Изуку отказывается. Благодаря прогулке он хотя бы немного приходит в себя, а так наверняка бы и вовсе витал в каких-нибудь неведомых облаках весь день.

Малыш сильно пинается, когда они проходят мимо круглосуточного супермаркета. А! Точно! Он же хотел купить картофеля! Омега поражённо замирает: только сегодня утром он обмолвился об этом, неужели малыш слышит и понимает его? Лицо озаряет яркая улыбка, Изуку тихо посмеивается, заходя в магазин.

Парень задумчиво крутит в руках луковицу, когда мимо проскальзывает чья-то тень, становясь рядом. Длинные блондинистые волосы всколочены, под глазами залегли глубокие тени, а сам он напоминает привидение.

— Добрый вечер, Миюки-сан.

Парень медленно поворачивается к нему, чтобы пересечься взглядами. В первые секунды Мидории кажется, что его даже не узнали, но аквамарины тут же наполняются осознанностью и какой-то брезгливостью.

— Вы выглядите очень уставшим…

Миюки ничего не отвечает ему, даже не здоровается, просто уходит, оставив после себя еле ощутимый запах лекарств.

Кацуки сидит за столом, уже так привычно барабаня по кнопкам ноутбука. С его волос капают редкие капли воды, но этого достаточно, чтобы проследить весь его путь от ванны до кухни, по залу, к дивану, от дивана к столу.

— Я дома, — Мидория зябко пожимает плечами, оглядываясь по сторонам.

— С возвращением, — альфа, не отрываясь от работы, шарит рукой по столу, нащупывая пульт от кондиционера и нажимая на кнопку включения.

На диване валяется наполовину влажное полотенце, Изуку неловко подхватывает его и становится за спиной Бакугоу, осторожными движениями принимаясь вытирать его волосы.

— Заболеешь ведь.

— Не заболею. Ты долго.

— Да, решил зайти в магазин. На ужин сегодня будут картофельные крокеты*.

— Это хорошо… Очень хорошо…

Больше не говоря ни слова, парень отходит от него к раковине, чтобы помыть и почистить картошку.

Тихий вечер Изуку решает провести за книжкой, украдкой поглядывая на духовку, где готовится пирог. Он бегает глазами от строчки к строчке, расслабленно откинувшись на спинку дивана. Малыш делает несколько коротких толчков, привлекая к себе внимание, и Мидория тянется погладить себя по животу, начиная читать вслух. Но спустя пару страниц раздаётся звонок в дверь.

Омега смотрит в глазок, удивлённо моргая, но спешит открыть дверь, неуверенно высовываясь из проёма.

— То твоё предложение ещё в силе? — шевелятся искусанные обескровленные губы.

— Да, конечно. Проходите.

Еле переставляя ноги, Миюки перешагивает порог. Выглядит он ещё хуже, чем в их последнюю встречу в супермаркете. Ядовитый запах лекарств и хлорки напомнил ему так не любимую им больницу.

— Будете чай? Или кофе?

— Нет… — парень обессиленно падает на стул, едва не сваливаясь с него.

Его до этого прекрасные яркие глаза теперь казались пустыми и безжизненными стекляшками, слегка поблёскивающими от света лампочек.

Сейчас он напоминал Изуку самого себя. Потому что именно это уставшее лицо он видел каждое утро в зеркале когда-то. Сердце болезненно заныло в груди, а малыш снова толкнулся, подгоняя его непонятно к чему.

Мидория не решается спросить, просто ждёт, когда Миюки сам начнёт. Видно, что он колеблется. Приходится как-то подтолкнуть его к началу.

— Я удивлён, что Вы пришли. Честно.

— Я тоже… — омега и сам не знал, зачем пришёл.

Просто в один момент он вспомнил о словах этого человека, и ноги сами собой привели его сюда.

— Кацуки нет?

— Нет, Каччан будет поздно, у них там завал… Но почему Вы не с ними?

— Взял отгул, — он исподлобья смотрит на него, немного со злостью, немного с отчаянием. — Считаешь это безответственным, так? Кацуки об этом постоянно твердит, ежедневно, в матерной форме.

— Не знаю. К тому же не мне Вас судить. Я Вас и не знаю толком. Только то, что Вы работаете с Каччаном и не ладите со многими людьми.

Миюки горько усмехнулся:

— Да-а, есть такое. А тебя не напрягает, что кто-то, наподобие меня, постоянно крутится рядом с твоим мужем?

— А почему меня должно это «напрягать»? Вы коллега Каччана…

Омега раздражённо закатывает глаза, поясняя:

— Я про измены.

— А что с ними не так?

— Ты не думаешь, что Кацуки начнёт тебе изменять? Разве ты не боишься потерять его?

Таймер на духовке пиликает, оповещая о готовности пирога. Изуку неуклюже поднимается и бредёт к духовой печи, выключая её.

— Почему ты ведёшь себя так, будто бы тебе всё равно?

Что на это ответить, Мидория не знает. Пускай их отношения и сделали большой рывок от минуса до нуля, но, как ему теперь относиться к Кацуки, он так и не понял. Вроде бы они супруги, на нём вроде бы метка Бакугоу, он вынашивает его ребёнка. Что там ещё?

— Я не знаю, что ответить, — честно признаётся омега. — Это трудно.

Миюки странно выгибает бровь.

— Ты что, никогда не задумывался о том, что Кацуки тебя бросит?

Изуку хочется сказать: «Если бы он меня бросил лет так одиннадцать назад, я бы схватил инфаркт облегчения…»

— Не хотите немного яблочно-ананасового пирога?

— И ты ни разу в жизни его не ревновал? Ну, хотя бы ко мне?

— Миюки-сан красивый…

Их диалог больше похож на монолог каждого. Один не слушает другого, а если и слушает, то игнорирует сказанное, даже не пытаясь ответить на заданный раннее вопрос.

Парень странно морщится, рукой зарываясь в свои распущенные волосы.

— Сдаюсь. С тобой невозможно разговаривать!

Мидория удивлённо смотрит на него из-за плеча.

— Почему? Разве мы не разговариваем сейчас?

— Ты считаешь это разговором? Я тут пытаюсь… А ты! А-а! Забудь… Это была провальная идея с самого начала.

Мидория полностью поворачивается к нему лицом, внимательно скользя взглядом по его острым скулам.

— Не знаю зачем, но Вы пытаетесь меня разозлить. Только Миюки-сан разозлился сам.

— Ну, знаешь ли! Обычно, когда тебе говорят про измену твоего мужа, реакция должна быть соответствующей!

— И какая же? — ножом он резким движением разрезает пирог на части.

— Лично я бы сначала, наверное, разорался, а потом позвонил бы этому «кобелине» и устроил бы хорошую головомойку.

— Миюки-сан часто так делает? Я имею в виду разговоры такого рода.

На стол перед парнем опустилась тарелка с куском пирога и чашка чая.

— Ты меня что, не понимаешь, что ли?! — он вскакивает с места, но тут же садится назад, хватаясь руками за край стола.

Кажется, у него закружилась голова.

— Разве что самую малость не понимаю.

— Тогда спрошу прямо: что, если я спал с твоим мужем?