После очередного посещения врача Изуку отправляют на курсы для «молодых родителей». Приходится взять отгул и выслушать немного «лестного» в свой адрес. Но ради своего малыша он готов и потерпеть.

Многие пришли парами, хотя были и те, кто так же, как и омега, совершенно одни. Парень умилённо улыбнулся, когда увидел, как совсем ещё молодой альфа нарезает круги вокруг своей пары. Это было забавно, особенно его выражение лица.

На самом деле, ему понравилось, что-то он знал, а что-то услышал вообще впервые.

— Следующее занятие будет только для альф. Так что позовите уж своих мужей или избранников. Им тоже будет полезно узнать, что от них требуется!

Все разом загалдели и уже начали расходиться.

Мидория задумался, что вообще могут рассказывать альфам? Нет, есть, конечно, отцы-одиночки, но это немного другое. Только одно он знал точно: говорить об этом Бакугоу нет надобности.

Альфа задумчиво сидел за столом, пальцами стуча по поверхности. Перед ним лежал какой-то листок, на который он время от времени бросал нечитаемые взгляды. Изуку прошёл мимо, мимолётно заглядывая в какую-то яркую бумажку. Ей оказалась реклама тех самых курсов, на которые он сегодня ходил. Кацуки разворачивает листок к нему, кивая.

— А. Н-ну. Я уже был там. Доктор посоветовал.

— Когда?

— С-сегодня.

Бакугоу открывает буклет и вчитывается.

— Первое занятие — вводное. Второе — только альфы. Третье — омеги. Четвёртое, пятое — совместное.

Мидория отводит взгляд, он просто не понимает, зачем парень прочитал это вслух.

— Значит, завтра… И во сколько?

— Завтра я не пойду. Завтра только для альф.

Кацуки замолчал, снова начиная выстукивать пальцами дробь, при этом смотря на омегу как на идиота. Хотя потом этот взгляд изменился, пугая.

— И во сколько? — повторил терпеливо он.

— В час дня…

— В час дня… — Бакугоу задумчиво обвёл взглядом комнату. — Успею, значит.

— Что «успеешь»?

— Деку, не тупи! На эту дребедень! — и резко замолчал, делая глубокий вдох и выдох.

— Но тебе незачем туда идти. К тому же работа. Каччан просто потратит время впустую…

— Я всё сказал.

Парень поднялся с места, забирая с собой бумажку, и вышел в коридор.

Изуку тихонько заглянул в зал. Кацуки вернулся уже как два часа назад и с тех пор так и сидит на кухне в одном положении, постоянно барабаня пальцами по столу. Его лицо было бледное, словно мел, а глаза широко раскрыты.

И стоило омеге оказаться в поле зрения, как тот сразу отводил взгляд в стенку, стараясь смотреть куда угодно, но только не на него. Что такого было там на курсах, отчего Бакугоу теперь такой, – загадка.

— Что-то случилось? — осторожно спрашивает Мидория, подходя ближе. Кажется, этот вопрос — всё, на что его хватает.

— Нет.

— Всё в порядке? — снова повторяет Изуку, немного склоняет голову вбок, еле заметным взволнованным взглядом смотря на его профиль.

— Нет. Мне нужно выпить.

И ушёл, вернувшись с бутылкой виски. Фужеров они не держали, потому что вместе не пили, Изуку вообще ни разу в жизни не пробовал алкоголь. Поэтому альфа по-домашнему распивал горячительный напиток из кружки, продолжая барабанить по столу пальцами.

Кажется, эта привычка приросла к нему теперь уже навсегда.

Изуку сонно моргнул. Он редко просыпался по ночам, но сейчас его будто что-то подтолкнуло открыть глаза.

Каково же его удивление, когда он видит, что Бакугоу тоже не спит. Он лежит на спине, смотря в потолок, его глаза широко раскрыты, а губы, наоборот, плотно сомкнуты. Грудная клетка тяжело вздымается. Весь его вид такой болезненный. Мидория приподнимается и нависает над ним, заглядывая в лихорадочно-блестящие глаза, прикасается ладонью ко лбу, проверяя температуру, но она в норме.

— Каччан? — тихо зовёт он его.

Альфа всматривается в его черты, протягивает к его лицу руку, гладит по щеке, а затем резко притягивает к себе, отчего Изуку падает на него. Кацуки сжимает его так сильно, что становится немного больно, но боль совсем лёгкая. Парень неуверенно обнимает его в ответ, ощущая какую-то смутную тревогу. Но она совсем периферийная, словно вовсе и не его.

Голову поглаживают, перебирая пряди волос, пропуская их сквозь пальцы. Руки Бакугоу подрагивают, а все эти действия почему-то напоминают попытку удержать, не отпустить.

— Каччан, если тебя что-то т-тревожит, то можешь поделиться с-со м-м-мной… — он запинается и сбивается, чувствуя, как замирает под ним альфа.

Кацуки берёт его ладонь и гладит огрубевшую кожу, подносит к губам и целует каждый пальчик.

— Это не то, что должно тебя волновать, Деку. Но… Всё равно… — он притягивает ладонь к лицу, к своей щеке, и ластится к руке омеги. — Спасибо…

Изуку тихо поставил на стол перед альфой чашку чая и сэндвичи. Бакугоу уже несколько часов сидит за компьютером, постоянно хмурясь, устало потирая виски. В последнее время такое не было редкостью. Объём работы резко увеличился, хотя Кацуки и не жаловался, но, когда он приходил домой, всё, на что его хватало, — раздеться, залезть в кровать и заснуть беспробудным сном до самого утра.

Он ещё сильнее нахмурился, одновременно рукой нашаривая телефон и набирая кого-то.

— Значит так, чепушило слеподырое, я тут посмотрел твой отчёт на поставку той «светящейся хуеты», так вот, завтра тебя закопаю в макулатуру по самое не могу. То же самое можешь передать чепушиле криворукому. В общем, пишите завещания!

Даже голос не повысил и, сбросив вызов, устало откинулся назад, едва не переворачиваясь вместе со стулом.

Омега обеспокоенно покосился на него.

— Осталось немного и спать, — Бакугоу схватил с тарелки сэндвич, откусывая. — Посидишь со мной?

Мидория коротко кивнул, присаживаясь напротив.

Живот ещё немного увеличился. От радости омега едва не подпрыгнул до потолка. Одна мысль, что его малыш растёт, заставляла остатки от оборванных крыльев трепетать. Изуку стал больше есть, но альфа на это ничего не говорил, разве что незаметно перекладывал ему в тарелку свою порцию.

Да и вообще, Кацуки стал слишком странным. Его привычное, вечно недовольное, хмурое лицо просто пропало, как и морщинка между бровей. Даже когда он звонил наорать на Моному, то вещал всё матом, но таким спокойным тоном, что Мидория не раз задавался вопросом, а не пьёт ли парень какие-нибудь успокоительные?

А не так давно омеге предложили убираться в одном офисе по воскресеньям. И, конечно же, он согласился. Таким образом, получалось, что все будние дни Изуку работал в кафе посудомойщиком, в субботу несколько часов посвящал уборке в библиотеке и теперь ещё сможет подработать в воскресенье. Пока самочувствие позволяет, разумеется.

Вот только…

Изуку присел на край кровати, сонно зевая. Всё-таки работать без выходных утомляет, но он не жаловался. Пока может, он будет помогать во всём.

— Деку, — омега обернулся на голос.

В дверном проёме замер каменным тёмным изваянием Бакугоу.

— Ты чего в темноте сидишь? — альфа прошёл вперёд, к тумбочке, и включил ночник.

Они оба прищурились от режущего глаза света.

— В ванной уже был? — Мидория кивнул, вставая и расправляя постель.

На пару минут Кацуки вышел и снова вернулся назад с чем-то в руках. Кровать скрипнула.

— Кольцо снимай, — Изуку уставился на него во все глаза, но всё равно медленно стянул металл с пальца, протягивая ему.

— Руки вытяни вперёд, — он положил его кольцо на тумбочку, — ладонями вверх.

На огрубевшую кожу нанесли несколько мазков чего-то белого, а потом аккуратными движениями принялись втирать.

— Всё. Теперь ложись.

Он укрыл его одеялом, вытер руки салфеткой и тоже лёг, не забыв выключить ночник.

— С-спасибо, — смущённо прошептал омега, краснея, чего, к счастью, в темноте видно не было.