Аккуратно облизывает щёку альфы.

Бакугоу подрывается на кровати так стремительно, что парень, испугавшись, отскакивает. Он проводит ладонью по лицу, а потом шокированно смотрит на Изуку. Тот, в свою очередь, заливается румянцем и стыдливо уходит с головой под одеяло.

В последнее время Мидория пристрастился к маленьким карамелькам, со вкусом ананаса, разумеется. Съедает их по несколько штучек в день и втихую, содрогаясь от страха, подсовывает конфетки в карман пиджака Кацуки, сам не зная зачем. Но пока что ни один его «подарочек», по-видимому, найден не был.

Изуку читает книгу, оперевшись о прилавок. Покупателей нет, и ему немного скучно.

Звенит дверной колокольчик.

— Добро пожаловать! — тут же громко приветствует он.

И каково его удивление, когда перед собой видит Моному.

— Привет, Мидория-сан! Вот уж не ожидал тебя увидеть!

— Здравствуйте, Монома-сан. Вы не на работе?

— О-о. Меня отправили в отгул. Так что я совершенно свободен.

— Тогда чем могу Вам помочь? — парень выходит из-за прилавка и встаёт рядом с ним.

— Да вот, хочу букет лилий прикупить. Поможешь?

— Разумеется! — он улыбается ему так светло, что альфа на миг замирает и только потом неловко улыбается в ответ.

Большие рыжие лилии с чёрными вкраплениями Изуку упаковывает в красную подарочную бумагу, обвязывая жёлтым бантиком.

— Вот, — передавая букет в руки Нейто.

— Какая прелесть. Думаю, ей понравится.

— Надеюсь.

— Чёрт, ну где Бакугоу-сан тебя нашёл, и почему именно он?!

Омега посмеивается, отвечая, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

— Мы друзья детства.

— Это-то да. Но как вы с ним начали встречаться — вот это загадка человечества!

— Ну, со старшей школы. И жить тогда вместе начали.

Монома застывает, уголки его губ медленно опускаются, и он смотрит на Изуку с такой грустью, что тот сам вздрагивает.

— Что-то случилось? Вам нехорошо? — Мидория тянет к резко побледневшему альфе руку, но Нейто тут же отнекивается. Мол, всё в порядке.

Только парень видит — не в порядке. О чём говорит слегка истерический смех, совсем не такой, как обычно.

Уже на выходе, когда они прощаются, Монома вдруг останавливается.

— Мидория-сан, мне жаль, мне… действительно жаль…

Изуку удивлённо смотрит на уже закрывшуюся дверь.

«О чём это он?»

Но он быстро качает головой, натягивая улыбку.

Кацуки сидит за столом в расправленной белой рубашке — только что пришёл с работы. Он смотрит прямо перед собой. Руки сцеплены в замок, прикрывают рот, между бровей залегла тень. Весь его вид будто бы говорит о каких-то тяжёлых раздумьях.

Изуку тихо проходит мимо, шурша пакетом из магазина. Омега убирает яйца в холодильник и наливает в кастрюлю воды — сегодня на ужин он приготовит пасту с помидорами-черри и базиликом. Альфа всё так же сидит на месте, даже не моргая.

— Каччан, что-то случилось? — теребя полотенце, тихо спрашивает Мидория.

— Сядь.

Он послушно опускается на противоположный стул, вытирая мокрые руки о штанины.

Но Бакугоу продолжает молчать. Изуку волнуется, у него какое-то странное предчувствие, поэтому рука под столом ласково поглаживает живот, успокаивая себя.

— Хочу, чтобы ты знал: я тебе изменял… много раз. И я не представляю, что делать со всем этим дальше. Я не прошу прощения, но и сам не прощу себя. Можешь ненавидеть меня ещё больше, только от этого ничего не изменится. В любом случае, — на стол с грохотом опустился кулак, а когда разжался, показалась бархатистая маленькая коробочка. Сердце Изуку пропустило медленный болезненный удар, — выйдешь за меня…

После Мидория часто задумывался об этом, о том, что это было не предложение, а утверждение, и отказ не принимался вовсе, о чём говорил жёсткий взгляд.

Однако… на внутренней стороне кольца была выгравирована надпись на английском — «I’m so sorry for everything…»

— Карга старая, я женюсь. На свадьбу не приглашаю. Скажи старику. Ждите внука или внучку, — Кацуки сбросил вызов и откинул телефон в сторону.

Омега находился в какой-то прострации с того самого дня, как Бакугоу сделал ему предложение. Металл на пальце ощущался таким непривычным, но неприятным его не назовёшь. На плечи опустились чьи-то руки, сжимая, а шею опалило горячее дыхание.

Они уже вовсю целовались, когда парень неожиданно отстранился и выдохнул в самые губы:

— Фамилию возьмёшь мою.

Снова поцелуй. Странно, секса у них не было с того самого дня, как Изуку узнал, что в положении. Поцелуи, объятия, совсем мимолётные ласки. Да и только.

Всё чаще во время сна парень смотрел на кольцо и думал о словах альфы. Не то чтобы он злился на Кацуки за измены, просто не имел на это права. Только пальцы сами собой постоянно обводили края метки. Вопросы верности… они никогда их не затрагивали. Немного обидно. Мидория встряхивает головой, не нужно об этом думать. Сейчас есть кое-что гораздо важнее.

Изуку улыбается, отправляя в рот очередную карамельку.

— Ох, Изуку, поздравляю! Давно пора! Неужели я дожила до этого момента! — Инко улыбается, несмотря на слёзы, что стоят в глазах.

Омега молчит, улыбаясь в ответ.

Очередная вечерняя смена подходит к концу. Последний клиент только что расплатился и ушёл, а они протирали столы, подметали пол, домывали посуду.

В углу на них без особого интереса смотрел тот самый помощник владельца из цветочного магазина и кафе. Изуку уже давно собирался рассказать о своей беременности, ведь ему потребуется декретный отпуск, чтобы сидеть с малышом. Пожалуй, сегодня один из самых удачных дней для этого.

Он подходит к мужчине и просит разрешения прийти к нему в кабинет, чтобы поговорить. Странно, но этот человек всегда говорил с подчинёнными только в своём кабинете, один на один. Тот одаривает его безразличным взглядом, хотя на дне его глаз плещется едва уловимое удивление и интерес.

Омега пытается объяснить ему, что уже на третьем месяце. И ему так неловко от всего этого. Альфа молчит, постукивая пальцами по столу, а потом рыщет в ящике письменного стола, доставая оттуда какую-то бумажку, протягивая её парню.

Мидория принимает, сразу же вчитываясь в заголовок.

«Заявление на увольнение по собственному желанию».

Он едва не оседает на пол от шока.

— А-а… Н-но, п-п-простит-те, я не х-хочу увольняться…

— У нас не предусмотрены декретные отпуска, — совершенно безэмоционально отвечают ему на это.

— Но к-когда я только устраивался, то м-мне говорил-ли, ч-что…

— Да, действительно. Сколько ты тут работаешь? Если не ошибаюсь, больше пяти лет точно. Так вот, год назад мы приняли решение об отмене такого рода услуги. Видишь ли, нет выгоды. Это слишком большие убытки — оплачивать каждому сотруднику, который решит «залететь», декрет. Так что ничем не могу помочь. Отработаешь месяц, получишь зарплату, и всё. Свободен.

Изуку еле переставляет ноги до дома. В квартире тихо, а он с полными ужаса глазами садится на стул, прислушиваясь к своему гулкому сердцу. Его голова обессиленно падает на стол.

Что же теперь делать? Придётся искать новую работу, понятное дело. Но куда ему идти? Кто возьмёт его? По образованию пошлют куда подальше. А если он сможет устроиться, то только на время, а потом его выпрут снова. Кому нужна такая проблема, как беременный омега?

У него ещё месяц, чтобы найти замену, и желательно, чтобы зарплата была пусть и копеечная, но давала шанс хоть на какое-то существование. Бакугоу не потянет столько, он и так работает допоздна, приходя и сразу ложась спать. Нет, Изуку не станет ещё большим нахлебником.

Его начинает тошнить. Мидория поглаживает живот, уверенно поднимается, а чтобы прийти в себя, хлопает несколько раз по щекам и встаёт к плите. Нужно приготовить ужин. Время ещё есть. Он постарается найти работу, а если повезёт — две, даже если ему придётся пожертвовать выходными, ничего страшного. Главное — не раскисать. Он справится. Да, он справится.