— Зачем?
— За надом, — он не огрызался, просто устало выдохнул и поднёс его ладонь к губам, невесомо целуя.
Омегу протащили по всем врачам сразу, под конец он еле дошёл до ближайшей скамейки, но сесть так и не смог: его сразу подхватили на руки, унося в палату, укладывая на больничную койку.
Спустя пару часов пришёл бледный врач. Мужчина опасливо поглядывал на Кацуки, что-то говоря ему, явно заикаясь и сбиваясь на полуслове.
Бакугоу стоял, скрестив руки на груди, поджав губы, но не хмурился. Наоборот, его лицо было расслабленно, а вот глаза в шоке широко раскрыты. Не говоря ни слова в ответ, альфа подошёл к стулу, стоявшему рядом с кроватью Изуку, и присел на него, снова беря за руку.
От всех этих действий стало немного страшно, лица всех присутствующих просто кричали о чём-то плохом. На самом деле, Мидории нечего было терять. Его мать нашла себе замечательного человека, с которым счастлива. А он смог пожить жизнью полноценного омеги. Пускай недолго, но этого вполне достаточно.
— Сколько? — он устало опустил веки, стараясь сделать голос спокойным.
— Восемь недель, — тихо ответил мужчина, шурша листками бумаги.
Мало. Но вполне достаточно, чтобы уйти без сожалений.
— Сейчас отклонений нет, но… Ваш организм сильно истощён, это хорошо, что Бакугоу-сан привёз Вас именно сейчас, ещё немного, и мог случиться выкидыш, хотя это удивительно, что не случился раньше.
Изуку распахивает глаза и подрывается с места.
— В-в-выкидыш?.. — дрожащим голосом переспрашивает он.
— Да.
— З-значит… я?..
Трясущийся рукой он дотрагивается до абсолютно плоского живота, на глаза наворачиваются слёзы, он хватает ртом воздух, всхлипывая.
Окончательно растерявшийся врач смотрит на Кацуки, взглядом так и прося отпустить его, и тот кивает. Когда дверь за ним закрывается, Мидория уже во всю ревёт, растирая слёзы по лицу. Но при этом улыбаясь.
Счастье. Безграничное. Всепоглощающее счастье. Именно так можно было описать то, что сейчас чувствует Изуку. Он не может перестать улыбаться и постоянно поглаживает плоский живот. Бакугоу все эти дни молчалив и задумчив, альфа может по несколько минут смотреть в одну точку не моргая, при этом Мидория уверен, что к его спине прикипел пристальный взгляд. Словно про себя решают, что с ним делать.
В голове роются неприятные мысли о том, что Кацуки может сделать. Всё-таки трудно сказать, чего от него стоит ожидать. Но омега сейчас так счастлив, что не в силах думать о плохом, просто улыбаясь всем и парню больше всех. От этих улыбок он вздрагивает и отводит взгляд, снова погружаясь в какие-то свои тяжёлые думы.
Изуку пока что решает никому не говорить о своём положении, упиваясь этой эйфорией в одиночку. Бакугоу стал задерживаться на работе. Он приходит далеко за десять вечера и сразу ложится спать, поворачиваясь к омеге спиной. Где-то на периферии сознания тревожно звенькает какой-то колокольчик.
И этот колокольчик оправдывает себя.
Громкий хлопок двери. Топот ног. Изуку режет овощи на салат, тихо мурлыкая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик. Шаги всё ближе и ближе. Уже за спиной. Он разворачивается, чтобы уже привычно сказать: «С возвращением». Но стоит обернуться, как фраза застревает в горле. Эти два алых глаза, что сейчас горят…
Кацуки злится. Кацуки очень злится. Он сжимает и разжимает кулаки, прерывисто дыша сквозь плотно стиснутые зубы. Парень удивлённо смотрит на него, а альфа отворачивается. Его спина напряжена, а сам он натянут, словно струна.
Омега делает неуверенные шаги к нему. Совсем медленно, неуверенно прижимается к его спине, руками обнимая за пояс.
Реакция следует незамедлительно. Громкий рычащий звук и резкий разворот на 180 градусов. Изуку в ужасе отшатывается. Как он мог забыть, что нельзя так делать. Похоже, это всепоглощающее счастье так его одурманило, что весь его страх притупился, забылся под напором той ласки, которую ему дарили до этого. Но он забыл — эти руки, дарящие щемящую нежность, способны подарить ещё и невыносимую боль.
Мидория пятится назад, руками плотно прикрывая живот, с замиранием сердца смотря, как на него надвигается тень. «Как неожиданно обрываются крылья», — пронеслись у него в голове строчки из одной книги.
Его хватают за плечи, дëргая на себя, но Изуку не отнимает рук от живота, из-за чего, не удержав равновесия, впечатывается носом в острую ключицу альфы. Жмурится от лёгкой боли.
Слегка подрагивающие руки располагаются у него на талии, несильно сжимая бока. Бакугоу оттаскивает их на диван, усаживаясь, прижимая его к себе.
— Прости… — шепчет он ему в плечо. — Я…
Он не решается спрашивать, что хотел сказать альфа, но ему почему-то кажется, что это что-то очень важное. Одной рукой он робко дотрагивается до лопаток, поглаживая Кацуки по спине, но другая его рука всё ещё на том же самом месте…
Он просыпается посреди ночи от совершенно несвойственного ему голода. Изуку хочется есть. И не просто есть, а есть ананасы. Желательно консервированные. В сиропе. Омега сглатывает слюну, уже ощущая их вкус.
На улице глубокая ночь, рядом, размеренно дыша, спит Бакугоу, рукой приобнимая его за талию. Снять с себя его руку — та ещё задача, но ради ананасов он готов попробовать.
Мидория чувствует себя ниндзя, выбираясь из спальни на цыпочках, а потом ещё и одеваясь в полной темноте. Парень тихо хихикает сам над собой, поглаживая живот. Когда он завязывает шнурки, в коридоре неожиданно становится светло, а в дверном проёме возникает с уставшим, заспанным лицом высокая фигура.
— Ты куда это намылился?
Изуку сконфуженно встаёт с пола, так и не завязав до конца шнурки.
— В магазин…
— Зачем?
— Мне ананасов консервированных захотелось… — он стыдливо отворачивается, краснея.
Кацуки сначала молчит, а потом выдаёт:
— Иди в кровать, — беспрекословный тон.
Омега удручённо вздыхает: «Похоже, не поедим мы с тобой ананасов, да, малыш?» Ему нравится вести «диалог» с его ребёнком. Пускай тот себя ещё никак не проявляет, но от одного понимания, что он не один, что там, внутри него, уже зародилась жизнь, становится легче дышать. Спорить с альфой нет смысла, придётся встать пораньше и сбегать за вкусняшкой уже утром.
В кровати тепло и уютно, Мидория устраивается поудобнее, но тут замечает, что Бакугоу не спешит ложиться. Он чувствует себя виноватым, что разбудил его просто так.
— А куда ты? — спрашивает Изуку еле слышно, когда видит, что Кацуки напяливает на себя джинсы, при этом зевая.
— В магазин.
— Зачем?
На него смотрят как на идиота, так что он спешит заткнуться и зарыться под одеяло сильнее.
Альфа возвращается где-то через сорок минут с пятью банками ананасов. Изуку едва слюной не капает, смотря на них.
Они сидят на кухне и едят нарезанные дольки. Кацуки смотрит на то, с каким блаженством уплетает фрукты за обе щеки Мидория, и сам не может отказать себе съесть кусочек. На часах без пятнадцати три.
В следующий раз Изуку просыпается оттого, что хочет пить. Молока.
Как-то совершенно незаметно Кацуки начинает бегать по утрам. Он встаёт в шесть утра и еле плетётся на пробежку, и омеге на самом деле очень интересно, с чего это вдруг Бакугоу решил заняться спортом, но он, как и всегда, не решается спросить.
А потом и вовсе застаёт его в зале сидящим на полу в позе лотоса, медитирующего.
Он стал гораздо спокойнее. Приходит домой раньше обычного, даже если работы много, просто забирает документы с собой и сидит на кухне, стуча по клавишам ноутбука.
Они стали ходить на прогулки по выходным. Чаще всего в парк. Просто медленно гуляли по дорожкам, держась за руки. Токсикоз резко прекратился, а Изуку продолжал светиться от счастья.
Мидория вдруг ловит себя на мысли, рассматривая спящее лицо Кацуки, что ему хочется его облизать. Сам не знает почему, просто хочется. Он упорно отгоняет от себя эти мысли, но они не дают покоя. В итоге омега исполняет свою «мечту».
