Мидория застывает на месте, чувствуя обжигающее, горячее дыхание на бёдрах. Он пытается свести ноги и немного отстраниться, но Кацуки вжимает его голову в мягкие подушки, которые притащил из спальни, несильно сдавливая ноги, чтобы удержать его в нужной позе. Всё лицо просто пылает, он же стоит на коленях, оттопырив зад. Снова попытка пошевелиться, но держат неболезненно, однако крепко.
Его тело прошибает дрожь, когда влажный язык оставляет мокрый след на ягодице, а потом и вовсе обводит сжавшееся колечко мышц. Изуку от стыда хочет провалиться под землю. И зачем только парень всё это делает?
Он не может сдержать свистящего вздоха, стоит только кончику языка скользнуть внутрь. Приходится закусить губу, чтобы не застонать в голос. Ему приятно и очень стыдно.
— Н-не надо.. — мычит он в подушку, полностью скрывающую его пылающее лицо.
— Надо.
Уже через пару минут он стонет в голос, совсем не сдерживаясь и не стесняясь. По ногам стекает смазка, хотя альфа тут же слизывает её, порыкивая. Мидория вцепляется пальцами в обивку, стараясь удержать себя, чтобы не подаваться навстречу, он надеется, что его вот-вот отпустят. Только язык внутри него, не переставая извиваться, проникает ещё глубже, вырывая из горла позорный вскрик.
Прерывистые глотки воздуха, сбившееся дыхание, что эхом отдаётся в голове. Это всё смущающе великолепно. Изуку зажмуривается и содрогается всем телом, облегчённо выдыхая. Внутри всё пульсирует, он чувствует, как сокращаются мышцы, а ещё чувствует, что его гладят по голове. Омега ждёт продолжения, но Кацуки неожиданно заваливается рядом, притягивая его к себе так, что он утыкается ему в плечо.
В голове пусто, хотя… одна единственная мысль не даёт ему покоя…
Его руки дрожат, когда он сам обнимает альфу, ладонями дотрагиваясь до лопаток. Бакугоу замирает, но тут же уверенно прижимает Мидорию к себе ещё ближе. Изуку прикрывает влажные глаза, позволяя свободно выдохнуть.
Громкий хлопок двери. Топот ног. Изуку режет овощи на салат, тихо мурлыкая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик. Шаги всё ближе и ближе. Уже за спиной. Он разворачивается, чтобы уже привычно сказать: «С возвращением». Но стоит обернуться, как фраза застревает в горле. Эти два алых глаза, что сейчас горят…
Звонкая пощёчина такой силы, что удержать равновесия не получается. Мидория падает на пол, больно ударяясь коленками. Щека пульсирует от боли. Его грубо хватают за волосы, приподнимая голову, и снова бьют по лицу, теперь с другой стороны. На глазах выступают слёзы от боли… обиды…
Ему хочется спросить: «За что?» Только не успевает. Пальцы в волосах резко впечатывают лицом в паркет, вырывая болезненный крик. И он не выдерживает — ревёт, глотая слёзы, что смешиваются с кровью из разбитого носа.
Только и этого, кажется, мало. Пинок под рёбра ногой. Ещё один. Такой сильный, что ему кажется, будто органы внутри рвутся на части. Изуку скулит в голос, болезненно умоляя, прикрывая живот руками. Но тут же слышится хруст костей, а головой снова прикладывают о пол.
Он хватает воздух ртом, чувствуя, как внутри него разливается обжигающее, совсем ненормальное тепло. Его сердце глухо бьётся из последних сил, а удары ни на миг не прекращаются. Рёбра хрустят под чужими руками. Сознание медленно застилает пелена.
Изуку просыпается весь в слезах, со сбитым дыханием, в холодном поту, руками зажимая рот, хотя скулёж всё равно вырывается наружу. Всё его тело бьёт дрожь, а в голове всё ещё прокручиваются кадры из его кошмара. Он пытается выпутаться из одеяла и выйти из комнаты, чтобы не разбудить альфу. Но стоит сесть на кровати, как чужие руки крепко обнимают его за талию, утягивая назад. Мидория утыкается в чёрную майку альфы. Его пальцы дрожат, пытаясь оттолкнуть. Нужно просто выйти. Нужно уйти! Ему плохо, это неизлечимо. Да, сейчас всё хорошо. Но как долго протянет этот карточный домик? И где гарантия, что всё это реальность, а не сон, что снится ему, пока он лежит в коме после очередных побоев?
Омега плачет в голос, вырываясь из хватки, но держат очень крепко, не позволяя отстраниться и на миллиметр.
Он не произносит ни слова, просто плачет и скулит.
К горлу подкатывает комок, и Изуку резко замолкает, прижимая руку ко рту. Приходится извиваться всем телом, стараясь вырваться из кольца рук, только Кацуки не отпускает. Он мычит из последних сил, ещё немного, и его стошнит прямо здесь. Но объятия разжимаются, и он пулей летит в ванную, даже не закрывая дверь, а сразу припадая к унитазу. Его полоскает несколько минут. Кажется, всё, что он съел за последние несколько дней, ушло в «никуда».
Мидория обессиленно падает на пол, прерывисто дыша. Он не слышит, как рядом присаживается Бакугоу, не чувствует, как его бережно обнимают, успокаивающе поглаживая по голове. Не чувствует ничего, кроме звенящей пустоты, что образовалась внутри всего лишь за мгновение.
После этого всё словно снова вернулось к старту. Изуку почти не говорил. Нет, он и раньше не особо стремился к разговору с парнем, но теперь даже короткой фразы добиться от него было очень сложно. Омега по-прежнему готовил, убирал, стирал. Всё это было на автомате. Он не клал ладонь поверх руки Кацуки, когда тот обнимал его. Он не прижимался во сне к его боку, укладываясь на самом краю. Его запах стал какой-то какофонией, а в один день Бакугоу заметил, что знакомый аромат стал слабее. Альфа подлетел к нему, сжимая в объятиях, покрывая поцелуями его лицо, шею, руки. И Мидорию прорвало, он разревелся, глухо, еле слышно, уткнувшись лицом в белую рубашку, что медленно намокала от слёз.
Теперь по вечерам они всегда сидели на диване, боками вжимаясь друг в друга. Иногда лежали в кровати, прислушиваясь к стуку капель по стеклу (в городе начались нескончаемые ливни). Или сидели на кухне, переплетя пальцы, сжимая в руках кружки с чаем, но не делая ни глотка.
Изуку было плохо с самого утра. Беспрерывно болела голова. Время от времени тошнило, а перед глазами стояла туманная пелена. Сил хватило отработать только до обеда, после чего его в срочном порядке отправили домой.
Еле переставляя ноги, омега ввалился в их квартиру, кое-как заперев дверь. Он сразу же поплёлся в спальню, где безвольной куклой упал на кровать, мгновенно отключаясь. Разбудило его копошение рядом. Он разлепил глаза, но изображение было мутное, так что лица перед собой он и не видел. Хотя прекрасно знал, кто это.
Лба коснулась холодная ладонь. Было так приятно, что Мидория не удержался и потянулся за ней следом. Только она уже пропала, а его резко подняли на руки и куда-то понесли.
Кацуки что-то говорил. Быстро и немного прерывисто, то ли переводя дыхание, то ли сбиваясь с мысли. Изуку проваливался в темноту и тут же выныривал, чувствуя, как руку крепко сжимают, большим пальцем поглаживая изнутри.
Белый потолок. Первое, что он увидел, открыв глаза. В горле пересохло, отчего оно болело. Изуку попробовал сесть, но даже повернуть голову было сравнимо с пыткой. Перед глазами вдруг возникло знакомое лицо со светлыми иглами волос и красными глазами. Кацуки приподнял его, удобно усаживая, но не отпуская на тот случай, если омега решит упасть или снова заснуть. К губам поднесли стакан и помогли напиться, заботливо стирая влагу с потрескавшихся губ.
— Каччан… — хрипло позвал он.
— Да?
— А… Где…
Но договорить ему не дали, кто-то позвал Бакугоу, и тот поспешил отойти чуть в сторону, слегка настороженно поглядывая в сторону Мидории.
— Кто это? — снова задал он вопрос.
— Врач, — альфа взял его за руку, поглаживая бледную кожу.
— Это больница…
— Больница, — он подтвердил просто так, скорее сам для себя, нежели для парня.
Изуку устало прикрыл глаза, ему хотелось узнать, что случилось, и одновременно не хотелось.
— Сейчас тебя поведут на обследование.
